Самый лучший демон. Трилогия (СИ)

Тем временем очнувшийся пациент молча созерцал потолок, медленно поднимая и опуская ресницами, что твоя бабочка крылья. Видимо, соображал, в каком мире он находится. Зрачки его еще слегка плавали. Что, учитывая состояние больного, было вполне нормальным. А вот лазоревые глаза — Арха бы перед Тьмой поклялась, что они действительно были лазоревыми! — смотрели уже почти осознанно.

— Как вы себя чувствуете? — спросила ведунья, проверяя реакции раненного.

— Больно… — пожаловался он, едва шевеля спекшимися губами.

— В вашем состоянии это нормально. И, даже хорошо. Значит, вы все еще с нами.

— Пить хочу…

— А вот это вы бросьте. Я у вас в кишках по локоть ковырялась. Поэтому вода для вас пока будет лишней, — строго прикрикнула она на пациента.

— По локоть? — переспросил он и, кажется, намылился падать в обморок.

— Эй-эй, вернись ко мне, я все прощу, — лекарка слегка похлопала его по щеке и добавила, едва не присюсюкивая, словно общалась с младенцем или с умственно отсталым. — Спать нам еще рано. Нам надо еще боль прогнать, да?

Она смочила бинт в чашке с чистой водой и протерла губы страдальца, который за бинт едва зубами не уцепился. Но после некоторых клыкастых реакция на клацанье молярами у Архи была отменная. Ведунья погрозила шалунишке пальчиком, накапала на кусочек сахара немного опийного молока и сунула ему в рот.

Краем глаза она заметила, как дернулись брови подошедшего хаш-эда. Но Его лордство решило промолчал.

Ведунья скривилась и заострять внимание на ситуации не стала. Конечно, использование опия было очередной ступенькой на костер. Правда, у Архи их уже столько накопилось, что инквизиция вместе с городской стражей замучались бы дрова складывать. Но она же не виновата, что закон не видит разницы между избавлением от страданий и получением удовольствия.

А глазки у пациента становились все бессмысленнее. Кстати, и не совсем лазоревыми они были. По внешнему краю радужки шло кольцо глубокого сапфирового цвета, а потом уже лазурит. И у зрачка, как у солнца, отсвечивал золотистый ореол. Ведунье подумалось, что такие красивые глаза даже у демонов редко увидишь. И, между прочим, выглядели они гораздо симпатичнее, чем, например, очи цвета свернувшейся крови.

— Переложить его надо, — задумчиво буркнула лекарка себе под нос, наблюдая, как пациент отбывает в царство снов.

— Мы хотели его сегодня забрать, — подал голос рогатый.

— Куда? К гробовщику? — скептически хмыкнула Арха. — Нет, дело ваше, конечно. Но ближайшую неделю от меня исключительно к гробовщику. Ну, если учитывать регенерацию, то, может, дней за пять он и восстановится.

— Нам бы не хотелось так вас утруждать.

Лекарка скривилась, утрамбовав в дальний уголок души горячее желание одеть хаш-эду на голову сковородку, шкворчащую чем-то вкусным на плите. По ее ведовскому мнению, данная сковорода прекрасно бы смотрелась между рогов, а красноватое рагу неплохо бы оттенило бледную демоническую физиономию. Дикая лордская манера изъясняться могла довести до белого каления любого.

— А вы мне заплатите, и я перестану утруждаться, а начну помогать из чистого и незамутненного альтруизма, — заверила ведунья хаш-эда, очень стараясь говорить, а не шипеть.

— Да, конечно.

Он встал с кресла. Нет, не так. Он стек с кресла… Да нет, и это описание не слишком удачно! Скорее, так поднимается очень большая кошка — вроде небрежно и довольно тяжело, но мускулы под шкурой перекатываются, как ртуть. Вот и тут было то же самое. Не хочешь — залюбуешься. Арха и залюбовалась, наблюдая во все глаза и даже рот приоткрыв, как он подошел (подскользил, подкрался, перетек) к книжному стеллажу и аккуратно положил на полку сыто звякнувший кошелечек.

Это звяканье и вернуло ее в реальность. Даже при условии, что кошель могли набить медью, сумма там была немаленькая. Но гонорар занимал ее недолго. Демон обернулся, небрежно убрав с лица упавшую прядь волос, и несчастная лекарка поймала себя на том, что теперь любуется его руками.

Мелькнула мысль, что от обилия свалившихся ей на голову слишком красивых мужиков у некоторых ведуний уже интоксикация начинается. И, может, стоит попросить хоть одного из них ушастым заменить? Послужил бы антидотом. Он, конечно, тоже не урод. Но вдруг страх перед шаверами заставит мозги на место встать? А то такими темпами и их остатков лишиться недолго.

Глава третья

Слишком поздний обед или чересчур ранний ужин в обществе двух демонов и пациента, сладко дрыхнувшего на единственной в этой квартире кровати, прошел под знаком общего молчания и неловкости. Ведунья жевала и глотала абсолютно машинально, не слишком понимая, что она в рот-то кладет. Хотя блюда явно были из дорогого ресторана. Но как-то не привыкла Арха вкушать пищу в присутствии аристократов.

Глядя на то, как они ели, у нее всякий аппетит пропадал. Из ужина лорды устроили целый спектакль. Впрочем, уместнее было бы назвать действие балетом. Лекарка так и не поняла, зачем на колени нужно класть салфетку и почему для вина и для воды бокалы разные? Для нее изыски сервировки заканчивались вилкой. Одной. Чаще ложки хватало. Кстати посуды, стоявшей на столе, у нее с роду не было.

Поэтому когда входную дверь со стороны коридора начали высаживать, Арха почти обрадовалась. Бояться ей явно нечего, а с пыткой едой можно было завязать на законных основаниях. Поэтому, ведунья вскочила с места, словно ее за зад укусили, и помчалась открывать. Весьма успешно игнорируя протесты рогатого, который, видимо, вознамерился подработать у лекарки телохранителем.

Но ведунья не только в его услугах не нуждалась, но и сомневалась теперь, что гвардейцы вообще хоть кого-то охранять могли. Если бы злодеи захотел покуситься на жизнь императора во время обеда, то у их черного плана имелись все шансы на безоговорочный успех. Пока гвардейцы будут салфетками утираться и вспоминать, куда шпагу дели, можно успеть венценосную особу не только проткнуть пару раз, но и мелко нашинковать.

В своей правоте Арха убедилась, добежав до двери первой. Хваленая офицерская подготовка демонам не помогла. Вот только как не старалась ведунья, она все равно опоздала. Потому что засов, немалый, между прочим, из цельного бревна вырубленный, треснул поперек и дверь распахнулась.

Девушка и сама не знала, кого ожидала увидеть на пороге. Наверное, что-то двухметровое и в высоту, и в ширину, равномерно покрытое глыбами мускулов. Так или иначе, но ожидания опять подвели.

Мимо застывшей с приоткрытым ртом лекарки пролетело существо примерно ее роста и ее же комплекции. Ослепив на миг радугой красок, дивное видение упало на колени в ногах кровати и зарыдало.

Арха закрыла рот, похлопала ресницами, и даже голову к плечу наклонила, но с места не сдвинулась. Она как стояла, так и осталась стоять, таращась на узенькую, бурно вздрагивающую спину, обтянутую фиолетовым атласом камзола. Лица страдальца, спрятанного между складок простыней, было не разглядеть. Ведунья видела лишь блондинистый, явно крашенный, затылок в завитках весьма художественных локонов.

Эмоции из рыдающего били фонтаном. Единственное, что можно было разобрать между всхлипами и завываниями: «Ад, о, Ад!..». И, почему то: «Не оставляй меня, милый!». Хотя недомерок явно родился существом мужского пола.

— Иссур, прекрати спектакль!

Рогатый, видимо начисто лишенный не только сострадания, но и чувства прекрасного, грубо прервал разворачивающуюся трагедию.

Причем сказано это было таким тоном, что Арха невольно глянула, не появилась ли на оконных стеклах изморозь. Потому что лично ее такой холод по позвоночнику продрал, что пятки онемели. А вот существо окрик наоборот взбодрил. Он, словно пружиной подброшенный, вскочил на ноги, разворачиваясь к столу и сжимая остренькие кулачки.