Поцелуй вампира (ЛП)

— Мне очень не нравится, как всё это выглядит! Будь осторожна с этой женщиной, Эффи. Очень, очень осторожна!

— О, разумеется. От неё у меня кровь в жилах стынет. Я как-то мимоходом подумала, как бы она отреагировала, если бы увидела Дженкина в самом диком обличии и получила ощущения, которые возбудили бы её страсть? 

— Из-за его силы?

— О, это удивительно и даже, может быть, захватывающе – видеть его таким. Какая женщина не возбудилась бы, видя, как ее мужчина так отважно и впечатляюще расправляется с ее врагами? Но мне кажется, она не помешала бы ему убить тех двух свиней, даже если бы это навлекло на Дженкина серьезную опасность. Нет, я думаю, наоборот, она поощряла бы его, упиваясь этим, утоляя свою возбудившуюся страсть кровопролитием.

— Боже мой!

— Вот именно. Я думаю, что внутри себя леди Элеонор чудовище более дикое, более кровожадное, чем был бы любой из МакНахтонов. Их, по крайней мере, можно оправдать, потому что это их природа, их потребности, их инстинкт продолжения рода. Однако они работали долго и упорно, учась себя контролировать. У леди Элеонор нет такой склонности. Так же, как мы не можем до конца изжить кошачью натуру, взращенную в нас той древней Кельтской жрицей, так и МакНахтоны не могут полностью вывести ту природу хищника – волка из своей крови. Ну, а у леди Элеонор душа – вместилище истинной тьмы, я полагаю.

Барбара медленно кивнула.

— Это многое бы объяснило. И ты права. Так же, как и у нас, то, что живёт внутри МакНахтонов – является духом животного. Это не имеет ничего общего ни с моралью, ни с пагубными склонностями. Уж, что есть – то есть. Но если то, что ты ощущаешь в леди Элеонор правда, то это болезнь души, темное, противоестественное дьявольское порождение.

— Я могу ошибаться, — Эфрика чувствовала, что должна это сказать.

— С тобой такое редко случается, да и я тоже замечала эти признаки. Я только не назвала это, как ты. И всё же, где ты была?

— В садах. — Она сказала Барбаре о встрече с Дэвидом.

— Ага, значит, опасность от солнца ещё не до конца исчезла в детях смешанной крови. Жаль. Как бы то ни было, возможно, детишки Дэвида уже не будут испытывать подобной слабости. И Фиона стала бы хорошим выбором невесты. Я думаю, что под милой, застенчивой внешностью кроется сильное сердце. Если парень завоюет его, я думаю, всё будет хорошо.

— Надеюсь, ты права. Мне кажется, свое сердце он уже потерял. Он говорил, что чувствует потребность отметить ее, как свою Пару.

Барбара слабо улыбнулась.

— Тогда красавица попалась. Хочу сказать, я была потрясена, когда Бриджет рассказала мне об этом, но, как она говорила, – это было просто ничто. Крошечный глоток, и только однажды. Я думаю, Фиона не будет противиться. Теперь о поисках Дженкина. Ты должна направить его к нашему кузену Малькольму.

Глаза Эфрики расширились от удивления. Она совершенно забыла о Малькольме. Он был чудаковатым маленьким человечком, с ненасытной страстью к слухам, сплетням, старинным сказаниям и любым письменным свидетельствам чьего угодно клана, какие только могли попасть в его, испачканные чернилами, руки. Если у какого-нибудь клана была тайна, Малькольм, вполне возможно, знал об этом и записал в свои архивы. К тому же он и жил довольно близко, можно сказать – по соседству. Эфрика поняла, что ей не терпится рассказать об этом Дженкину, и нахмурилась. Честность заставила ее признаться себе, что одной из причин её нетерпения является то, что это позволило бы ей снова увидеться с ним!

— Может, ты сама скажешь ему, Барбара?

— Боюсь, что не смогу, — ответила Барбара и встала, расправляя свои юбки. — Через несколько минут я должна встретиться с леди Беатрис и леди Маргарет. Ну, Эффи, ты же не сможешь вечно прятаться от мужчины. Разве он не продолжает придерживаться своего намерения относиться к тебе, как к своей сестре? Есть огромная разница между тем, чтобы сообщить ему что-то полезное, может быть, даже сопроводить куда-нибудь разок, и «близкими отношениями», так сказать. И, может быть, это позволит тебе лучше понять, сумеешь ли ты удержать всё это в элементарных рамках, не доводя до сложностей. Если ты даже не в состоянии передать ему сообщение, может, тебе стоит задуматься, почему он внушает тебе такой страх?

Прежде, чем Эфрика смогла ответить что-то на это, Барбара ушла. Хотя все, что сказала Барбара, было верно, у Эфрики было чувство, что в настойчивом желании Барбары, чтобы она сама рассказала Дженкину о Малькольме, крылось нечто большее. Эфрика надеялась, что кузина не занимается сводничеством, решив, что ее безумное увлечение Дженкином постоянно должно чем-либо подпитываться, чтобы не засохнуть на корню.

Выйдя из своих комнат, Эфрике пришлось поискать кого-нибудь, кто объяснил бы ей, где хранятся разного рода записи. Она не удивилась, что её направили вниз, в подземелья сторожевой башни. Определённо, это место представлялось наиболее подходящим для того, чтобы обнаружить там Дженкина. Идя по освещенному факелом проходу, Эфрика строго напоминала себе обо всех причинах, по которым она не могла уступить своему тяготению к Дженкину. Ей следует воспринимать его, как родственника, с не более чем благовоспитанным дружелюбием. Она должна быть сильной и непоколебимой в защите собственного сердца. Теперь она женщина, а не безрассудная девчонка, не умеющая справляться с собственными эмоциями.

Эфрика вошла в комнату, где хранились записи, увидела Дженкина, изучающего какую-то внушительную книгу, и чуть не выругалась вслух. При одном только его виде сердце у неё сжалось, пульс ускорился. По какой-то необъяснимой причине, разглядывая его тонкие черты, Эфрика почувствовала желание вздохнуть. Ее губы внезапно потеплели при воспоминании о его поцелуе. На краткое мгновение ей захотелось сбежать, но затем она устыдилась своей трусости. Эфрика расправила плечи и направилась к нему. Бежать она отказалась.

Глава 5

Ее присутствие он почувствовал  ещё до того, как Эфрика заговорила. Свое появление она не выдала ни звуком, ни шорохом, однако Дженкин не удивился этому. Как и ее сестра, Эфрика ходила очень тихо. Даже с его чутким слухом Дженкин с трудом мог расслышать её шаги. Он узнал Эфрику по запаху, столь же хорошо знакомому ему, как и запах сына. Сделав глубокий вдох, он почувствовал, как его заполняет её приятный аромат, согревая всё внутри. Дженкин медленно повернулся, чтобы посмотреть на неё и понял, что её вид горячит его ещё сильнее. Похоже, пребывание вдали от нее не смогло излечить его от страсти, хотя об этом можно было догадаться и по тем жарким грёзам, что мучили его всю последнюю неделю.

— Девочка, что привело тебя сюда? — спросил он и напрягся. — Проблемы?

— Да нет, полагаю, у меня их не больше, чем у любого другого в таком месте, — ответила Эфрика. — Нет, сегодня я встретила Дэвида, и он случайно упомянул о том, что ты ищешь. — Эфрика обошла вокруг стола и, встав около Дженкина, заглянула в книгу, которую тот изучал. — Нашел всё же что-нибудь?

— Несколько беглых упоминаний, намеков на что-то, что могло бы оказаться важным, но это и все. Те, кто составлял эти записи, больше были озабочены тем, сколько у человека земель, богатства и воинов, чем то, кем он был или его родословной.

— Думаю, я знаю, кто мог бы тебе помочь. Мой двоюродный брат Малькольм.

— И чем же?

— Он собирает информацию.

— Я знаю, что Калланы интересуются историей своего рода, так же как и мы, но…

— Не только о Калланах. Малькольм собирает все и обо всех. — Она кивнула, когда заметила его заинтересованный взгляд. — Он не пропускает ничего: от незначительных слушков до церковных записей. Мальком продолжает дело своего отца, деда и прадеда, каждый из которых питал неистребимую жадность до такой информации. Если бы Малькольм был женщиной, его поносили бы как худшую из сплетниц. Однако как мужчина, он может объяснить свой интерес потребностью составления летописи для потомков, чтобы в случае необходимости они могли бы узнать подлинную историю  народа этой земли. На утверждение о том, что достаточно памяти старейшин, Мальком отвечает, что хватит одной эпидемии чумы или войны для того, чтобы предать забвению всё это знание, и оно будет утрачено навсегда.