Ночь волчицы

Великий Друид тяжело вздохнул. Королева расставила ловушку, из которой не было выхода. Она сама заманила их туда, и теперь пути назад нет. И действительно, ситуация на острове была такова, что им оставалось только уступить ее требованиям. Любому ее капризу. Однако он бы предпочел иметь возможность сопротивляться.

— Я никогда не смогу убедить своих братьев согласиться на это.

Амина сразу поняла, что победила.

— Нам ни к чему их согласие. Они присоединятся к нам или будут изгнаны.

— Это слишком сурово, есть опасность вызвать недовольство.

— Я поступаю так с самого начала, Хенон, и добиваюсь своего. Я не верю в то, что успеха можно добиться мягкостью.

Хенон кивнул. Королева действительно уже давно это доказала.

В стае не было волчат, и все волки передвигались одновременно, заботясь лишь о еде и защите территории. Почти каждый день они охотились, растянувшись цепочкой позади Тайброна, вожака, чей хвост гордо торчал кверху, словно указывая путь позади идущим.

Они могли много часов бегать по долине, пока наконец не встречали одно из редких стад лосей, которые еще оставались там, несмотря на опасность. Встретив группу животных, волки трусили рысью вокруг, преследуя, но не подгоняя убегавших лосей. Держась на расстоянии, они сначала просто бежали в одном направлении с добычей, не нападали, а выбирали из стада самого медлительного или слабого. Иногда волки не успевали выбрать подходящую добычу, и лоси убегали, оставляя своих преследователей голодными. На деле в это время года стае удавалось удачно поохотиться всего два-три раза из шести. Но когда волки выбирали лося по вкусу, наименее быстроногого или слабого, они внезапно переходили на галоп и бросались в погоню. Это была гонка до изнурения, стая преследовала одного-единственного зверя, волки сменяли друг друга, чтобы не сбавлять темп, не снижать натиск. И чаще всего лось уставал и терял быстроту. Тогда один из волков — почти всегда Тамаран, потому что он был самый быстрый — вспрыгивал своей добыче на круп и глубоко вонзал зубы в ее заднюю ногу. Лось еще успевал сделать несколько шагов, тщетно пытаясь освободиться от впившихся в него челюстей, потом тяжело падал, поднимая облако пыли. Тут же набрасывались остальные шесть волков и приканчивали зверя своими клыками.

Поскольку не нужно было кормить детенышей, стая съедала добычу там, где ее настигла. Каждый взрослый волк мог проглотить огромные куски за один присест. Погрузив морды в кровоточащую плоть туши, они, возбужденно рыча, выгрызали мясо. Утолив голод, волки ложились на траву поодаль, но достаточно близко, чтобы зорко следить за остатками еды. Потому что, пока они спали, падалыцики — большие черные птицы или маленькие дерзкие шакалы — являлись за своей долей добычи. Имала всегда быстрее других бросалась на защиту остатков пищи. Обычно довольно было зарычать, чтобы прогнать грифов, а иногда она бежала за шакалом до самой границы их владений, но догоняла редко, сытый желудок мешал проворству и быстроте. Порой, если глупый шакал возвращался, стая разрывала его на части.

Понемногу волки вновь обретали свои привычки, каждый знал свое место и подчинялся более сильным, вспоминались волчьи законы и инстинкты. Стая возрождалась, и Имала начала забывать свою одинокую жизнь, образ дыбунов стирался из ее памяти.

Под вечер Алеа, ее спутники и воины Земли подошли к подножию хребта Гор-Драка.

— Здесь к нам с отцом пришла волчица, — сказал Эрван Алее, указывая на находившееся чуть выше плато, которое без труда узнал. — На одной из этих скал есть твой знак, вырезанный на камне.

По глазам Алеи юноша понял, что ей не терпится поскорее увидеть этот камень. Но сначала она должна была взять на себя новую роль. Она повернулась лицом к своей маленькой армии:

— Мы разобьем здесь лагерь и пошлем в горы разведчиков на поиски моего брата.

Магистраж кивнул и сделал знак солдатам располагаться.

Солнце еще не зашло, и его последние лучи окрасили заснеженные вершины гор в нежно-розовый цвет. Солдаты спешили воспользоваться угасающим светом, чтобы поставить шатры. Они делали это много дней подряд и давно привыкли. Эрвану Аль Даману не было нужды отдавать приказы, каждый сам знал, что ему делать.

Когда четверо разведчиков предстали перед Алеей, она поблагодарила их и дала указания:

— Вы понесете мое знамя вверх по горам. Двигайтесь к той вершине, что напоминает клюв ворона. Под ней ждут воины туатаннов. Их предводителя зовут Тагор. Он мой брат. Скажите, что Кайлиана, Дочь Земли, здесь и что мы их ждем. Будьте осторожны. Обращаясь к ним, вы должны соблюдать обычай.

Она посмотрела на четверых мужчин, те внимательно ее слушали.

— Когда вы увидите Тагора, вы должны сказать ему слово в слово: «Приветствуем тебя, Тагор, сын Саркана, да признает Земля тебя и твое племя». Потом вы должны выказать почтение. Не забывайте, что это люди чести и они чтут Землю превыше всего.

Разведчики кивнули.

— Ступайте. Переночуйте у них и возвращайтесь завтра. Проведя с ними ночь, вы докажете, что доверяете им.

Воины сразу двинулись в путь, вероятно опасаясь наступления темноты. Алеа смотрела, как четыре фигуры скрылись за высокими скалами, которые нависали над лагерем. Затем она повернулась к Эрвану:

— Ты видел их глаза? Видел, как они смотрят? Они ловят каждое мое слово. Что бы я ни сказала, они все исполнят…

— Ты их предводитель, Алеа, а у них давно не было вождя, которым бы они так восхищались.

— Меня это пугает.

Эрван покачал головой:

— Перестань жаловаться, Алеа, и научись ценить удачу, когда она тебе улыбается. Многие генералы мечтают о такой верной армии.

— Зато я не мечтаю стать генералом, — с улыбкой возразила Алеа.

— У тебя всегда на все готов ответ, верно?

— Было у кого поучиться!

Эрван не сумел сдержать улыбку. Впервые за долгое время Алеа повеселела. Он взял ее за руку и повел на плато, которое показывал ей раньше:

— Идем, я покажу тебе ту скалу.

Она последовала за ним, и они удалились из лагеря, никого не предупредив. За время пути они не перемолвились и словом, но Эрван не выпускал ее руку, которую крепко сжимал у себя в ладони. Тот и другой чувствовали, как бьется в их жилах кровь. Как эхо двух барабанов, выстукивавших ритм общих тревог и надежд.

Уже почти стемнело, когда они добрались до скалы, на которую указал Эрван. Они подошли молча, почти с благоговением, и Алеа увидела знак, выточенный в камне.

— Ты знаешь, что это значит? — спросил Эрван, заходя сзади, чтобы ее обнять. — Это тот же знак, что у меня на кольце. Он наверняка много всего означает. Во-первых, я думаю, это значит, что здесь мы на пороге миров. Вероятно, здесь соприкасаются все миры. Наш мир, мир мертвых, миры Джар и Сид. А может, еще и другие. Еще это должно означать, что здесь встретились мои родители и здесь соединились.

Эрван поцеловал ее в затылок.

— А раз это тот же знак, что на моем кольце, значит, между всем этим и Самильданахом есть связь.

— Но что именно означает знак у тебя на кольце?

— Точно не знаю. Но если вспомнить о том, что написано в Энциклопедии Анали, все становится ясно.

— Что именно? — нетерпеливо спросил молодой магистраж.

— Самильданаху суждено примирить любовь и власть. Что-то в этом роде.

— Любовь и власть?

Алеа улыбнулась. Она отстранилась от Эрвана и прошлась возле скалы.

Теперь скала казалась огромной тенью. «Каменный великан», — подумала она. По ее спине пробежала дрожь. Она представила, как Фелим встретил здесь женщину из Сида. Ее мать. Какое у нее было лицо? Почему она вышла из нижнего мира? И что стало с ней, когда ей пришлось бежать?

Алеа решила больше не задавать себе вопросов и повернула назад, к лагерю.

— Идем, — она подала руку Эрвану, — поужинаем с остальными.

Внизу лагерь был ярко освещен большим костром, который развели, чтобы пожарить мясо и согреться. Желтые языки пламени плясали в ночной темноте, разлетались подхваченные ветром искры. Где-то уже слышалась песня волынки.