Кузница Тьмы (ЛП)

Однако неуклюже усевшийся мужчина в кричаще роскошной форме со множеством медалей готов был разбить этот образ решительности и достоинства. Хунн Раал подавлял улыбку. Они с Оссерком уловили признаки, а вот Кедаспела работал, ничего не замечая, затерявшись в мирке яростной торопливости. Урусандер стал почти неподвижен - нет сомнений, художник увидел в этом, если он вообще о чем-то думал, триумф своей воли над непокорным объектом.

Хунн гадал, не заговорит ли Оссерк, чтобы спустить воду, прежде чем плотина прорвется - или спасует, как делал всю проведенную за надежными стенами жизнь, чтобы потом унижаться в попытках утешить обиженных отцовскими грубостями? Хунна так и подмывало подождать и поглядеть... но будет ли от того добро? Хуже всего, если Кедаспела оскорбится, сложит кисти и краски и уйдет, чтобы никогда не вернуться.

Присутствию Хунна Раала в комнате были причины. Не он ли едва не погиб, принимая грудью нацеленный в Урусандера нож убийцы? Что же, он готов снова ступить на кровавый путь.

Он кашлянул и начал: - Славный художник, свет дня гаснет...

Кедаспела - он был не намного старше Оссерка - взвился, глядя на старого солдата: - Проклятый глупец! Свет идеален! Именно этот миг - неужели не видишь?

- Пусть так, и я склоняюсь перед вашим мнением, сир. Однако вы должны понять, что Лорд Урусандер получил много ран за бытность в солдатах. Снова и снова он истекал кровью на защите Куральд Галайна, добывая мир, который мы считали само собой разумеющимся. Знаю, сам я не смог бы высидеть целый день...

- В сем, - фыркнул Кедаспела, - не сомневаюсь. Но твоя собачья морда никогда не украсит стену, разве что в качестве трофея.

Хунн Раал подавился смехом. - Отлично сказано, сир. Но это ничего не меняет. Лорду нужно разогнуть руки и ноги, вот в чем дело.

Круглое лицо живописца вдруг показалось маской, готовой сорваться с тела и налететь на Хунна; но он тут же отвернулся, раскидывая кисти: - Да что такое свет? Разве не достаточно, что Мать Тьма украла его у нас? К чему портреты на Улице? Они бесполезны! - Казалось, он говорит сам с собой. По множеству причин присутствующие в комнате, даже сам Урусандер, предпочли не прерывать его уединения.

Лорд выпрямился, глубоко вздохнул.

- Завтра, лорд Урусандер, - бросил Кедаспела тоном, за который можно получить по шее. - В это же время. А вы, слуги - больше свечей! Проклятие темноте, проклятие!

Хунн следил, как лорд молча выходит из комнаты в боковой проход, ведущий в личные покои. Солдат поймал взгляд Оссерка и кивнул, выходя по главной лестнице. Сын Урусандера шагал следом. Это крыло крепости еще нуждалось в обстановке; они проходили по пустым комнатам и гулким коридорам, достигнув главного вестибюля, и то, что казалось прежде роскошью, вдруг поразило Хунна своей потрепанностью, изношенностью: стены, драпировки и стойки с оружием были закопчены, испачканы сотней лет использования.

Мало что осталось от старинной крепости, некогда короновавшей холм в самом сердце городка Нерет Сорр; развалины по большей части были разобраны для постройки Нового Замка сто лет назад, а последние капли кровной линии, рода, некогда имевшего власть над селением и прилегающими землями, давно просочились в землю. Все верили, будто семья самого Урусандера присягнула в верности исчезнувшей знати, изначальным воителям - но именно Хунн Раал и старался распространять эту легенду. В истории столь много зияющих прорех, что их следует заполнять чем-то подходящим для сегодняшнего дня и, что важнее, для дней грядущих, когда плоды заботливо выращенных вымыслов и полуправд - если он преуспеет - дадут щедрый урожай.

Они вышли во двор, шагая в тени толстых, высоких стен. По одну сторону телега доставила глыбы сырого железа, подмастерья кузнеца деловито разбирали груз. Не обращая внимания на их усилия, возчик и замковый лекарь вытаскивали клеща из левого уха вола; упрямство насекомого было заметно по струйке крови, текущей по шее животины. Сам вол жалобно мычал, дергая кожей и напрягая мускулы.

- Куда мы идем? - спросил Оссерк, когда они пересекли двор, направившись к Высоким воротам.

- В город. Твой отец будет за столом в дурном настроении, если вообще покажется. Никогда не видел мужчины, более него жаждущего отложить меч ради сундука с форулканскими цилиндрами - хотя из них половина ломаные. Если у белолицых дураков и были достойные уважения мысли, они не очень-то помогли им против мщения Тисте.

Оссерк ответил не сразу. Когда они подошли к воротам, он сказал: - Он горит восхищением, Хунн. Законы правления. Устройство общества. Нам нужны реформы, чему доказательством готовые разразиться неприятности.

Хунн Раал хмыкнул и ощутил, что лицо исказилось гримасой: - Драконус. Неприятности, о которых ты говоришь, начинаются с этого выскочки и с ним кончатся.

Хунн продумал свой комментарий, ему не нужно было оборачиваться, чтобы ощутить удивленный взор Оссерка. Он просто продолжил: - Ни истории, ни прецедентов. Семья Драконс всегда была Младшим Домом. А теперь какой-то сомнительный наследник истончившейся крови стоит рядом с Матерью Тьмой. Вот угроза, и от нее не отделаешься реформой. Амбиции, Оссерк - это яд.

- Что ж, в моем отце его нет ни капли.

Хунн улыбнулся в душе, и улыбка его была торжествующей. - Именно. Кто лучше годится в правители? Ей не нужен проклятый консорт, ей нужен супруг.

Они вышли на первый из поворотов, ведших вниз, в город. Так поздно вечером входящих внутрь не было, но на следующем изгибе едущие вниз телеги создали затор. Дюжина грузчиков поднимала задник длинного фургона, чтобы освободить дорогу.

- Если Драконус - посредственность, - заявил Оссерк, - то мой отец тоже.

Хунн ожидал такой мысли. - Неверно. Самые ранние записи Нерет Сорра упоминают семью Вета. Что еще важнее, Урусандер командует Легионом, пусть он в отставке. Скажи же мне: хорошо ли к нам отнеслись? Ты видел сам, о друг мой. Мы сражались и столь многие из нас погибли. Мы победили. Выиграли войну для всех жителей королевства. А теперь они готовы забыть о нашем существовании. Это неправильно, такое отношение, да ты и сам знаешь.

- Мы не угрожаем знати, - возразил Оссерк. - Вот тебе правда, Хунн Раал. Поддерживать легионы в полном числе разорительно. Желая сократить список действующего...

- Выбросив оказавшихся вне списка на улицы, - сказал Хунн Раал. - Или, хуже, в лес, копаться в земле с отрицателями. А когда вернутся Форулканы? Мы не будем в готовности, и тогда даже твой отец всех не спасет.

У всякой вещи свой узор, и Хунн Раал не без причины работал над ними; а особенно над этим юным мужчиной, не испытанным в бою сыном героя, который говорил о легионах "мы", говорил о них, словно видя ставшую реальностью мечту. Хунн понимал, что нужно сделать, однако Урусандер не из тех, кого можно поколебать спорами и доказательствами. Он закончил службу отечеству и полагал, что остаток жизни принадлежит лично ему. Да, он это заслужил.

Но суть в том, что королевству нужен спаситель, и единственный путь к отцу лежит через сына. Хунн Раал продолжал: - Будущее готовится не для других, хотя каждый из нас может так думать. Будущее - для нас. Твой отец понимает это на некоем глубоком уровне - глубже безумных Форулканов с их одержимостью правосудием и так далее - он знает, что дрался за себя и за тебя. За мир перед тобой. Но вместо этого он прячется в кабинете. Его нужно вытащить, Оссерк. Ты должен понять.

Но на лице Оссерка появилась угрюмая гримаса. Они шагали рядом с чередой телег, одолевавших очередной поворот вниз. Хунн Раал почти наяву видел клыки, грызущие мозг Оссерка. Он приблизился, понизил голос: - Он отказывается вложить меч в твои руки, Оссерк. Я знаю. Чтобы сберечь. Но слушай: в разбитой армии - какие из твоих иных умений могут пригодиться? Ты говоришь, что хотел бы идти со мной бок о бок, и я верю тебе. Возьми меня Бездна, я возгордился бы, увидев такое наяву.

- Никогда этому не бывать, - прорычал Оссерк.