Уроки гнева

В десятке шагов от тронного возвышения Пламенный остановился. Эхагес замер за его левым плечом. Но не остановился Тиив. Медленно, как во сне, страж прошёл вперёд, поднялся на первую ступеньку возвышения, повернулся…

И Летун не узнал своего спутника.

— Он будет моими устами, — ровным, металлическим, не своим голосом изрёк Тиив. — Слова безмолвия тяжелы, проще использовать посредника и говорить на языке, известном гостям. Вы можете звать меня Вороном. Назовитесь.

Эхагес ощутил в груди мягкий толчок и шагнул вперёд.

— Я, как Тиив, устами которого ты говоришь — Серый страж. Моё имя — Эхагес. Я и Тиив сопровождаем в пути первого в роду тастаров, Владыку королевства Равнин, известного среди людей под именем Пламенный. Нам посоветовал обратиться к магу, живущему под Триглавым пиком, некий крылатый из народа Свободных, встретившийся нам по ту сторону Долины Жара Глубин. Крылатый сказал, что ты, Ворон, знаешь много миров…

— Это так. Мне незнакомы королевство Равнин и вид твоего владыки, человек Эхагес. О ему подобных я даже не слышал, а слышал я многое. Вы пришли из иного мира?

— Да, Ворон.

— И что вы ищете вдали от своих краёв?

— Помощи. У нас…

Тиив взмахнул рукой, обрывая собеседника. Настоящий Тиив — воин — никогда не сделал бы такого жеста, лишённого изящества и внутренней силы.

— Довольно. В моей уединённой обители скучно, и я иногда оказываю помощь своим гостям, если нахожу это забавным. Но запомните: бесплатно я не помогаю никому. Это даже не столько моя воля, сколько требование мировой гармонии. У всего должна быть своя цена. Чем заплатите мне вы?

Ответил Ворону Владыка.

— Рано говорить о цене. Прежде отбрось миражи, затем выслушай, что мы ищем — тогда и настанет черёд договорам.

"Миражи? Ну конечно! Факелов много, а дымом не пахнет… и если под ногами ковёр, а не камень — то я не Летун, а серолицый дайзе…

Но что ответит Ворон?"

Тиив замер с замёрзшим лицом. Эхагес напряг все чувства, ощущая на грани своей глубины тайную борьбу двух сил. Фигура на троне тоже будто замёрзла, и стоял без движения Пламенный — но выше, в пространстве мысли, воля искала щели в щите воли, а магия клубилась в зазорах, не принимая направлений и форм.

— Хорошо, — шелестнул Тиив, еле двигая губами. — Смотрите…

Тронный зал помутнел, отдалился. Факела и огни их исчезли. Из-под слезшего лака иллюзий проступил лёд реальности.

Мрак огромной пещеры. Стен и сводов не видно. Трона тоже нет, но есть возвышение, на котором стоит… Ворон? Линий фигуры под груботканым плащом не разобрать; глубокий капюшон скрывает от взгляда лицо тем полнее, что сзади и выше, у затылка Ворона, висит клубок зелёно-синего магического света — единственный на всё подземелье. Увы, пустое выражение на лице Тиива осталось неизменным, хотя Эхагес надеялся, что это тоже морок.

— Ты доволен, владыка далёких равнин? — спросил Ворон устами стража. — Да, я не так уж высок и не так уж хорош собой. Но Сила моя при мне! И здесь, в тишине подземелий, я тоже свободен! Как те, кого мы зовём пасситме, свободны в своих небесах… пока до них не добрались более жадные и более хитрые создания. Ты тоже силён, да и люди твои не просты, только зелены ещё. Вы чужие в моём мире… Что ж, я обещал помочь вам — и не отступлю от сказанного. Но взамен, верней, в виде аванса за услуги, я хочу услышать рассказ.

— О чём ты хочешь услышать, Ворон?

— О вас. О тех, кого твой верный страж-человек назвал тастарами. В отличие от людей, вы, должно быть, редкая раса…

Владыка помолчал. Эхагес каким-то образом понял, что Пламенный не хочет говорить.

Не хотел, но заговорил.

…Среди многих населённых миров Вселенной был один, называвшийся его жителями Краалт. Отличали его обитателей высокий рост, кожа цвета сажи, такие же волосы и глаза разных оттенков красного — от близкого к янтарному до чёрно-багрового. На пальцах рук у них росли когти, а на почти рудиментарных пальцах ног не было даже ногтей. Ещё отличала тастаров полоса густого меха, идущего от затылка до лопаток, а то и ниже.

Жили они не меньше трёх-четырёх веков, даже если не особенно усердно развивали от природы высокие способности к магии. Но вообще-то возраст в триста лет считался у тастаров средним. Историю своего мира они прослеживали по письменным источникам на двести тысяч лет самое малое. И была эта история, в сравнении с любой историей человеческих миров, немыслимо спокойной и плавной. Превыше всего ценили тастары разум и ясность мысли — быть может, оттого, что не свойственны были для них вспышки ярких бурлящих страстей, те взлёты и падения чувств, что хорошо знакомы другим, не столь долговечным разумным…

Что ещё сказать о мире Краалт и тастарах, живших в нём?

Только одно: их больше нет…

Дар асали воистину редок. Едва ли один из нескольких сотен тысяч сородичей Пламенного мог им похвастать. Даже способности Меняющих Облик встречались чаще. Поэтому тастары редко покидали свой дом, а у них пришельцы из иномирья бывали и того реже. Впрочем, за две тысячи веков писаной истории последних нашлось бы с избытком, и кроме себя, тастары знали много видов разумных.

Но явившихся однажды они не знали — и ни в памяти мудрых, ни в летописях не нашлось знаний о таких. Были новые пришельцы отчасти подобны Гребнеглавам-сальти: с наклонённым вперёд узким туловищем и массивным хвостом. Чешуя у одного из них никогда не повторяла узоров чешуи любого другого; да и размеры их менялись сильно — от юрких малышей росточком в два локтя до гигантов, превосходивших высотой и тем более весом тастаров.

А ещё новых разумных (им дали имя пелэ — Разнящиеся) сопровождали разумные других видов. В числе наибольшем — мараки и люди, а также укрытые природным панцирем леготты.

Странно было тастарам видеть такое, но пелэ объяснили, что эти разумные, вместе со многими иными, вошли в созданный пелэ Круг Славы — и Круг тот утвердился во многих мирах. Объяснили также пришельцы, что предлагают тастарам стать новой частью великого единения мыслящих существ, вместе идти по мирам, неся порядок и разум.

Но тастары не приняли это всерьёз. Большинство их даже на десяток минут не задумалось над предложением. Тысячи лет мы жили сами, рассуждали те тастары, которые давали себе труд подумать, и уж как-нибудь проживём не меньше, не заключая никаких союзов. Знаний Круг Славы нам не добавит — так что в нём пользы для нас? И только в линии Хранителей некоторые обеспокоились из-за того, что на пустынном плато, где разрешили остановиться пелэ с их миньонами, накапливается всё больше и больше пришельцев. Похоже, Круг Славы приходит в Краалт без нашего согласия, говорили они, и среди них всех громче — мастера Видений.

Но даже они, зоркие, не предвидели того, что началось, когда слово хозяев мира перестало удерживать пелэ в границах плато.

Когда стало ясно, что словами вразумить пелэ не выходит (пытались, и не раз — тщётно!), когда многие тастары лишились свободы и даже жизни, пришло время вспомнить, что искусство майе — не только искусство. Что корни его уходят во тьму времён глубже, быть может, чем корни всех иных умений. Тастары вспомнили, что с помощью майе можно не только творить красоту в поединке, не только оттачивать чувства и разум, но можно также — убивать.

Даже тех, кто тоже имеет разум, кто владеет великими дарами речи и магии…

Тогда, впервые за сотни тысяч лет, в мир, называемый Краалт, пришло незнакомое, пугающее, кровавое. Давно забытое. Пришло то, чему не тастары дали имя.

Война.

Магическая сила любого тастара куда как превосходила силу большинства пришельцев. Но тех было много… очень много. Мир буквально наводняли всё новые и новые чужаки, приходящие из иных миров. Видно, быстро умножались в числе их виды. Многих уничтожали тастары, но было это вычерпыванием моря. И всё же казалось одно время, что волны пришельцев разобьются о силу хозяев Краалта и о гордость их, а Круг Славы не сможет поглотить славу расы, невеликой числом, но великой древностью и мудростью своей. Ибо все тастары в те времена взяли в руки мечи, и все познали тяжесть убийства. Как против слепой стихии встали они в ряд против незваных пришельцев, и казалось, что стихия отступит… должна, просто обязана будет отступить!