Владычица магии

— Нет, наверное, — отвечала Вивиана, забавляясь. — Хотя на твоем месте я бы не поручилась за то, что твои слуги не ускользают из дома в день середины лета, чтобы разжечь костры и возлечь друг с другом под полной луной. Но лорду и леди, стоящим во главе христианского дома, такое заказано; только не на глазах у священников и их жестокого, чуждого любви Бога!

— Не смей говорить так о Боге моего мужа, Бог есть любовь, — резко оборвала ее Игрейна.

— Это ты так говоришь. Но не он ли объявил войну всем прочим Богам, не он ли убивает всех тех, кто отказывается ему поклониться, — возразила Вивиана. — Сохрани нас судьба от такой любви со стороны Бога! Я могла бы воззвать к тебе во имя принесенных тобою обетов и заставить тебя исполнить то, что я прошу, от имени Богини и Священного острова…

— Ну надо же! — саркастически бросила Игрейна. — Вот теперь моя Богиня велит мне стать шлюхой, а мерлин Британии и Владычица Озера готовы поработать сводниками!

Глаза Вивианы вспыхнули, она шагнула вперед, и на мгновение Игрейна решила, что жрица отвесит ей пощечину.

— Да как ты смеешь! — проговорила Вивиана, и, хотя голос ее звучал не громче шепота, по комнате прокатилось эхо, так что Моргейна, уже задремавшая было под шерстяным пледом, села в постели и, внезапно испугавшись, заплакала.

— Ну вот, ребенка моего разбудила… — посетовала Игрейна и, присев на край кровати, принялась убаюкивать девочку. Постепенно с лица Вивианы схлынул гневный румянец. Она опустилась на кровать рядом с Игрейной.

— Ты меня не поняла, Грайнне. Ты что, думаешь, Горлойс бессмертен? Говорю тебе, дитя: я пыталась прочесть по звездам судьбы тех, от кого зависит благоденствие Британии последующих лет, и повторю еще раз: имя Горлойса там не начертано.

Колени Игрейны подогнулись, тело вдруг перестало слушаться.

— Утер убьет его?

— Клянусь тебе: Утер не будет причастен к смерти Горлойса и в час его гибели окажется далеко. Но подумай вот о чем, дитя. Тинтагель — великолепный замок; ты полагаешь, когда Горлойса не станет, Утер Пендрагон не скажет одному из своих вождей: «Возьми замок, а вместе с ним и женщину, что им владеет»? Лучше уж Утер, чем один из его людей.

«Моргейна. Что станется с моей дочерью и с моей сестренкой Моргаузой? Воистину, женщине, которая безраздельно принадлежит мужчине, остается лишь молиться за жизнь своего заступника».

— Разве мне не позволено возвратиться на Священный остров и остаток жизни провести на Авалоне в числе жриц?

— Тебе начертана иная участь, — возразила Вивиана. Голос ее вновь помягчел. — И от судьбы своей ты не спрячешься. Тебе предназначено сыграть роль в спасении этой земли, но дорога на Авалон для тебя закрыта навеки. Так пойдешь ли ты по тропе навстречу судьбе по доброй воле или Богам придется тащить тебя насильно?

Ответа жрица дожидаться не стала.

— Ждать уже недолго. Амброзий Аврелиан умирает, много лет стоял он во главе бриттов, и теперь его вожди съедутся на совет, дабы избрать нового короля. И все они могут доверять одному только Утеру. Так что Утер станет и военным вождем, и Верховным королем в одном лице. И ему понадобится сын.

Игрейна чувствовала, что ловушка вот-вот захлопнется.

— Если тебе это так важно, почему бы тебе не взять дело в свои руки? Если супруга военного вождя и Верховного короля Британии обретет такую власть, отчего бы тебе не попробовать соблазнить Утера своими чарами и самой не родить сужденного короля?

К ее удивлению, Вивиана долго молчала, прежде чем ответить:

— Ты полагаешь, я об этом не думала? Но ты забываешь, Игрейна, сколько мне лет. Я старше Утера, а он, по меркам воинов, тоже не мальчик. Когда родилась Моргауза, мне было двадцать шесть. А сейчас мне тридцать девять, Игрейна, и из детородного возраста я уже вышла.

В бронзовом зеркале, что Игрейна по-прежнему держала в руках, мерцало отражение ее сестры — искаженное, бесформенное, текучее, как вода; вот образ прояснился, вот затуманился — и исчез совсем.

— Ты так думаешь? — проговорила Игрейна. — А я тебе скажу, что еще одного ребенка ты родишь.

— Надеюсь, что нет, — возразила Вивиана. — Я старше, чем была наша мать, когда она умерла родами, произведя на свет Моргаузу, и избежать ее судьбы у меня никакой надежды нет. В этом году я в последний раз приму участие в обрядах Белтайна, а после того передам свой титул какой-нибудь женщине помоложе, чем я, и стану ведуньей, Мудрой, — уподобившись Древним. Я надеялась, что однажды уступлю место Моргаузе…

— Тогда почему ты не оставила ее на Авалоне и не подготовила себе в преемницы?

В лице Вивианы отражалась глубокая печаль.

— Она не годится. За плащом Владычицы она различает только власть, но не череду бесконечных страданий и жертв. Так что эта Дорога не для нее.

— Сдается мне, ты не слишком-то страдала, — возразила Игрейна.

— Тебе про то неведомо. Ты ведь тоже отказалась от этой дороги. Я отдала ей всю жизнь и все-таки готова повторить: куда легче удел простой поселянки — вьючной скотины и племенной кобылы в течке. Ты видишь меня, облаченную в одежды Богини, увенчанную ее короной, в час триумфа подле ее котла; ты не видишь тьмы пещеры и глубин великого моря… Ты к этому не призвана, милая моя девочка, и благодари Богиню, что твоя участь — иная.

«По-твоему, я ничего не знаю о страданиях и немом терпении, спустя четыре-то года?» — подумала про себя Игрейна, но вслух не сказала ничего. Вивиана, склонившись над Моргейной, ласково поглаживала шелковистые темные волосы девочки.

— Ах, Игрейна, ты даже представить не в силах, как я тебе завидую: всю жизнь я мечтала о дочери. Богиня знает, Моргауза была мне как родная, но при этом оставалась чужой, точно родилась от незнакомой женщины, а не от моей же матери… Я мечтала о дочери, которой однажды смогу передать титул. — Жрица вздохнула. — Но я родила лишь одну девочку, да и та умерла, а сыновья мои меня оставили. — Она вздрогнула всем телом. — Ну что ж, такова моя участь, и я попытаюсь смириться с нею, как и ты — со своей. Я ничего у тебя не прошу, Игрейна, кроме разве одного, а остальное предоставлю той, что госпожа над всеми нами. Когда Горлойс вернется домой, отсюда он отправится в Лондиниум на церемонию избрания короля. Ты должна каким-то образом исхитриться и заставить мужа взять тебя с собою.

— Эта твоя единственная просьба будет потруднее всего прочего, вместе взятого! — рассмеялась Игрейна. — Ты в самом деле считаешь, будто Горлойс обременит своих воинов тяжкой обязанностью сопровождать молодую жену до Лондиниума? Мне, конечно, хотелось бы туда съездить, да только Горлойс возьмет меня с собою не раньше, чем в тинтагельском саду зацветут южные апельсины и фиги!

— И тем не менее ты должна добиться своего и взглянуть на Утера Пендрагона.

— А ты, надо думать, дашь мне талисман, чтобы он влюбился в меня по уши? — вновь расхохоталась Игрейна.

Вивиана погладила вьющиеся рыжие пряди.

— Ты молода, Игрейна, и, кажется, даже не представляешь себе, насколько красива. Не думаю, что Утеру понадобятся талисманы.

Игрейна содрогнулась всем телом в нежданном приступе страха.

— Пожалуй, талисман пригодится мне — чтобы я от Утера не шарахалась!

Вивиана вздохнула. И дотронулась до лунного камня, подвески на груди у Игрейны.

— Это не Горлойсов подарок, — заметила она.

— Нет, ты же сама мне его вручила в день свадьбы, разве не помнишь? Ты сказала, камень принадлежал моей матери.

— Дай его мне. — Просунув руку под вьющиеся пряди, Вивиана расстегнула застежку на цепочке. — Когда камень вернется к тебе, Игрейна, вспомни мои слова и поступи так, как подскажет тебе Богиня.

Игрейна молча глядела на самоцвет в руках у жрицы. Молодая женщина вздохнула, но протестовать не стала. «Я ничего ей не обещала, — яростно твердила она про себя. — Ничего!»

— А ты поедешь в Лондиниум на избрание этого вашего короля?

Вивиана покачала головой.

— Я еду во владения другого короля, который еще не знает, что ему придется сражаться на стороне Утера. Бан Армориканский избран Верховным королем в Малой Британии, и его друиды объявили Бану, что в знак этого ему должно пройти Великий обряд. Я послана совершить Великий Брак.