Кембрия. Трилогия (СИ)

Имя, с которым придется жить как минимум, несколько месяцев, выбирать среди подобных святых Клирик поостерегся. И, когда среди сказочных героинь всплыло второстепенное – как показалось – божество, заведующее яблоневыми садами, прикинул имя на благозвучность – и мысленно записал за собой.

Немайн.

Родовое имя – изобретать не рискнул, решив пока ограничиться прозвищем. Услышав эпитет «Шайло», "Верная Богу" – отложил для себя. Вполне годилось. Поскольку класс Клирик менять не собирался. А коли твоя профессия – священник, точнее, аббатиса без монастыря – так и прозвище самое подходящее. Дальше легенда достраивалась сама собой. Немайн Шайло, сида, новообращенная и ревностная христианка, путешествует с целью распространения веры, заодно присматривает место для нового монастыря. Для начала этого должно было хватить умения. Помимо способности двигать длинными ушами, имеется язык без костей, годный молоть чепуху на валлийском, разговорной и классической латыни, ирландском, саксонском, пиктском, древне‑ и среднегреческом, старонорвежском, арабском, корнском, готском, аварском, древнееврейском. И русском – оставленным в качестве мертвого языка. Знание полудюжины алфавитов. Никуда не делся и политех, специальность "гидротехническое строительство". Судя по стенам цитадели, пусть и одетым в каменные одежды, но все‑таки земляным – вполне востребованная. Владение оружием… Классическое священское – булава. Ее, правда, надо еще поднять. Может, просто сделать нечто вроде трости с железным набалдашником? Оружие, выглядящее мирной вещью, вдвойне смертоносно.

Актив нормальный, работать можно.

Клирик хмыкнул в ладони. По своей беспокойной работе он привык к дальним и долгим командировкам. И свалившееся на голову приключение пока воспринимал как одну из них. Причем сам прекрасно понимал, что если задержится дольше некоторого срока – вот тогда его и накроет. Ностальгия, истерика, депрессия и что‑нибудь еще.

А значит, работать нужно быстро. С другой стороны – чтобы сделать что‑то действительно толковое, в местное общество нужно врасти… Противоречие. Первое – а сколько их еще вылезет. Вот и пример: Уэльс – самая окраина темновекового мира. Следовало бы ожидать нищеты и дикости, но цивилизация – налицо. Невысокая, разоренная, доживающая последние десятилетия перед решающим нашествием варваров. Но – живая. Город обладает главными признаками римского цивитас – стенами, водопроводом (и канализацией!), общественной баней и ипподромом. Все старенькое, но содержится достойно. Никакой воспетой средневековой грязи, льющихся из окна нечистот, гуляющей по улицам скотины и прочих прелестей варварской жизни. Аккуратные бревенчатые дома, крохотные садики, лавки на нижних этажах. Конюшни и загоны для скота присутствовали – но стояли пустыми. Заполнятся они только в случае осады. Ремесло, что порождает грязь и вонь, отогнано, вместе с предместьями, от стен на лучный выстрел. Постоялый двор и тот за воротами. Ипподром вовсе чудо. Стометрового диаметра, трехэтажной высоты каменное сооружение внушало почтение. В том числе возрастом. Обойдя вокруг, довелось убедиться – сооружение вытянуто в длину. А значит, построено уже во времена, когда главным развлечением стали не бои гладиаторов и травля зверей, а скачки. Местные жители уверяли, что внутри и снаружи бывает на что посмотреть – даже когда нет праздников, королевские рыцари часто соперничают в ловкости, за что их ждут королевские призы, разрешаются боем мелкие споры и большие судилища. Все это Клирик невольно узнал, когда искал кузницу, а этот филиал языческого капища был слишком важен, чтобы находиться в ссылке. Удивляло и раздражало отсутствие вывесок.

Тогда Клирик заметил: либо горожане издеваются, либо что‑то не так с ним самим. Все встречные женщины норовили описать путь длиной в дюжину шагов в стиле эпической шарады, в которой непостижимо закономерно перемешано число тополей, окон и дворов. Половины примет он попросту не находил! Мужчины отделывались указаниями вроде "Шагов сто южнее северной стены и пятьдесят западнее восточной, улицы прямые, не ошибешься, там по левой стороне". То ли сторона всегда оказывалась другая – хотя попытки искать наоборот не помогли – то ли разгулялся пресловутый закон подлости. Клирик успел наизусть выучить все закоулки огороженного стеной пространства, но кузня всякий раз оказывалась за углом. Да еще советчики закончились. В Кер‑Мирддине людей наперечет, и каждый настолько жестко вписан в свое дело, что казалось: задай правильный вопрос – и получишь глупое задание, вроде "убить триста крыс". Спрашивать дорогу по второму разу было неловко, хоть и подмывало проверить, а не начнут ли горожане повторяться. Ноги уже гудели. А из окон – внимательные взгляды, и, как консервная банка за кошачьим хвостом, – ребятня. Ну да, уши. Клирик тогда даже подумал: а может, и правда, лучше было их отрубить и податься под монгольские стрелы?

Эскорт раздражал. Впрочем, дети вели себя тихо. Просто шли позади и глазели. Видимо, внимательно слушали сказки. Хорошие народные сказки, неадаптированные. В которых фэйри совсем не добрые. А то и истории про старых богов. Будет им главное впечатление детства: живая сида. Можно сразу откладывать для внуков. "Дедушка, а грифона ты видел?" "Нет, не видел. Последнего еще сэр Галахад убил. А вот сиду – доводилось. Был я тогда соплей, вот вроде вас. Вижу, сида идет с нашим кузнецом. А тот спокойно так с ней разговаривает…" Если, конечно, город не возьмут саксы. Или такие же валлийцы из другого королевства. Тогда впечатления будут совсем другие…

А кузнец был очень нужен – заказать набалдашник и разрубить золотой солид. То есть топор наверняка бы нашелся и у другого местного жителя. Но стал бы этот любой держать язык за зубами о богатенькой одинокой девчонке? Кузнец же, скорее всего, сплетничать не будет – из солидарности со старыми богами, принесшими в мир его ремесло и не брезговавшими заработать горном и молотом честный кусок хлеба.

С рубленой мелочью можно было сунуться к меняле – такой потом нашелся – или прямо на постоялый двор. Но вместо кузницы улица постоянно выносила то к воротам, то ко дворцу местного правителя – избе немного пошире и повыше прочих. Тени же понемногу длиннели, и обещали вскоре слиться в сумерки. Клирик ускорил шаг – и, описав очередную петлю, снова оказался на небольшой площади перед домом короля. Увидев на пороге пухлую фигуру в бенедиктинской рясе, весьма обрадовалась. Может, смиренный служитель Божий возрадуется, что не одинок в краю, все еще проникнутом миазмами язычества, и отведет больную топографическим кретинизмом сестру во Христе к кузнице за ручку.

Воспоминание о брате Марке вызвало улыбку. Теперь поединок на площади казался чуточку нелепым и очень смешным. Чего стоит, например, экзорцист, остановленный цитатой из Станислава Лема! К великому фантасту пришлось прибегнуть, не зная молитв, свитки с которыми лежали в мешке на самом донышке.

Усталость взяла свое. Стоило Клирику отвлечься от беспокойных мыслей, как тело само собой, откинулось на спину вокруг трясиной сомкнулась перина. Тело удивленно всхлипнуло – да так и заснуло.

Спать в полной выкладке удобно, разве если сон – вечный. Так что неподвижность эльфийки скоро закончилась. Она долго и тяжело ворочалась, потом снова перевернулась на спину. Открыла глаза. Потрогала уши.

– Так, – пробормотала себе под нос, – лопухи собственного приготовления. Значит, пьяный водитель на «БелАЗе» и прорыв дамбы мне приснились. Спасибо и на том. Сейчас что, уже утро? Светло‑то как!