Летопись Линеи (СИ)

Тем временем солнце вальяжно катилось по небесной синеве и время близилось к полудню. По правую руку от рыцарей, сквозь редеющий лес виделись просторные луга, где паслись завры. Тот вид завров, что сейчас могли наблюдать рыцари, был самым крупным в Линденбурге, их называли -- длинношеи или длиннохвосты, кому как больше нравилось. Размеры этих животных могли достигать тридцати метров в длину, из них большая часть приходилась на шею и хвост, от того и такие прозвища. Ростом они не превышали пяти метров, а тело было самой массивной и крупной их частью. Чего только стояли толстенные ноги, похожие на колонны. С десяток этих животных сейчас брел по зеленым лугам, вытягивая длинные шеи и общипывая листву с редких на лугу, деревьев.

-- Ну и жарища! - негодовал Готфрид, утирая пот со лба. -- клянусь жареными цыплятами в своей седельной сумке, если бы можно было бросить вызов солнцу, я бы немедля заставил его прекратить нас жарить.

-- И как бы ты с ним сразился, окажи солнце тебе честь поединком? -- осведомился Леон.

-- Ха! Да проще простого мой друг, -- на что моему клинку крылья! Метну его в небеса точно серебряную молнию, и умчится мой ворон ввысь, разя небесный золотой щит, что пышет на нас жаром с неистовством дракона. -- отшутился Готфрид в высокопарной манере друга, а уже про себя добавил:

"Обложил бы по полной я этого круглого наглеца крепким словцом, ответить-то ему нечем!"

Подобная манера речи была присуща многим эквиларам, любящим потягаться силами не только в схватке, но и риторике. Обладая душой неисправимого романтика, для Леона такие выражения были скорее обыденностью, но для него одного. Готфрид же прибегал к такого рода фразам много реже, отдавая предпочтение шуткам и подтруниванию в целом. Леон о чем-то задумался, а чуть погодя спросил:

-- Ты уже дал имя своему мечу?

-- Ничего не приходит в голову, а ты?

-- Полночи терзался в сомнениях, но все-таки выбрал имя.

Готфрид присвистнул и вопрошающе посмотрел на друга.

-- Розалинда, -- ответил Леон и достав меч, поднял его в воздух, сквозь мельтешащие тени листвы просочился солнечный свет и забегал по гладкому и чистому лезвию.

-- Полагаю в честь твоих любимых цветов и герба дома?

-- Лишь отчасти, еще и в честь Розалинды Люпьер. Моего предка по материнской линии... мне порой кажется, что моя любовь к розам передалась от этой женщины.

-- Ты не рассказывал о ней раньше.

-- Признаюсь и думать не смел, что тебе это будет интересно.

-- Еще как! Мне все интересно, что с тобой связано, мы ведь друзья, верно? Ты ведь и сам интересовался моими делишками, хе-хе.

-- Ты прав, мой друг. Что ж, изволь выслушать историю. Как и моя матушка, Розалинда была уроженкой Линденбурга, с северо-западного края нашей провинции. Со слов бабушки у нее был прекрасный сад с голубыми розами. В те времена северяне часто совершали набеги на наши земли с моря. Главе дома, Раймунду Люпьер приходилось отбиваться от них силами своей дружины. В одном из таких боев он и погиб, а все хозяйство легло на плечи Розалинды. -- Леон снова задумался, скорбно думая о том, что чувствовала та женщина и как справлялась со всем. Думая об этом ему хотелось оказаться в прошлом и защитить эту смелую женщину, сражаться с захватчиками, не зная страха и пощады.

-- Видимо тогда прекрасному саду конец и пришел? -- мрачно предположил Готфрид, как ему казалось, очевидное.

-- Напротив. Розалинда не бросила сад, она вела все хозяйство и продолжала ухаживать за садом пуще прежнего, чтобы ее ухоженный и цветущий сад издалека говорил любым захватчикам, что женщины в роду Люпьер не сдаются и не уступают мужчинам. Розалинда взялась за меч, чтобы встать во главе дружины своего мужа и поменяла родовой герб. Так к воткнутому в траву мечу, добавилась обвивающая его голубая роза.

-- Выходит герб твоего дома корнями уходит в прошлое по материнской линии? Ну и дела, мой друг, а ты еще говоришь, что мне это было бы неинтересно. Стыдно даже, столько лет тебя знаю, а историю эту слышу впервые. Позволь спросить, а что же стало с гербом твоего отца?

Леон рассмеялся.

-- Я уже заинтригован!

-- Отец никогда не любил то, что там изображено и он с радостью принял герб моей матери как герб дома Бертрам.

-- Теряюсь в догадках, что же там было изображено? Собачье гузно? Прости за столь резкую крайность.

-- Отец не хотел говорить, и я с трудом узнал правду от матери -- рыцарь... верхом на осле.

Теперь расхохотался и Готфрид.

-- Безусловно, там была своя богатая история, почему он таков, но кому есть дело до истории? Историй на гербах не пишут. Люди видят знамя и то, что на нем нарисовано. -- пояснил Леон.

-- Жаль мой отец не успел рассказать, что значит наш герб... -- рыцарь задумался. -- Ну конечно же! -- внезапно воскликнул Готфрид и хлопнул себя по колену. -- Решено! Я назову свой меч Корвус!

-- Хмм, ворон, в переводе с общего языка (общим языком назывался староальвийский язык). Полагаю, твой герб подтолкнул тебя к сему выбору, я прав?

Готфрид кивнул, сейчас он радовался как ребенок и таким его можно было видеть только с Леоном... ну или в компании сомнительных девиц. Тут мимо Готфрида порхнуло нечто похожее на крупную бабочку и замедлив движение, зависло в воздухе. Оказалось, что это вовсе и не бабочка, а существо мало отличимое от медузы -- водянистый и полупрозрачный грибочек с ловчими щупальцами. Медуза обратилась в крылатого конька или нечто похожее на него, а еще через мгновенье, бабочкой и облетев рыцаря еще раз, скрылась в лесу, пролетев прямо сквозь ствол дерева.

-- Тьфу ты! Думал птица какая заплутала, а это эйдос.

-- Похоже ты ему понравился, как он тебя лихо облетел, можно сказать осмотрел оценивающим взглядом.

-- Если этот эйдос женского пола, то я не удивлен сей закономерности, -- рыцарь самодовольно улыбнулся.

-- Навряд ли у них есть пол, это же вроде как духи, хотя не решусь утверждать, ученые мужи так и не определились с этим, куда уж мне лезть.

-- И что же это выходит, лев, помру я значит, стану духом и перестану быть мужчиной?

-- Боюсь, что так, в определенном смысле.

-- О, я понял тебя, но я не об этом, хех. Я это я. Надеюсь, что я -- это не мое тело и его черты, рассуждая более духовно.

-- Как раз по этой причине я и считаю, что лишь в определенном смысле ты утратишь свою мужскую суть.

То ли соглашаясь с услышанным, а то ли протестуя, небо над головами рыцарей заворчало гремящими раскатами. За разговором они и не заметили, как все затянуло тучами. Сверкающие желтизной поля давно остались позади, теперь вдоль тракта тянулся густой лес. В нем были как деревья-великаны, то есть гигасы, так и обычные, выглядящие на фоне первых точно дети в сопровождении взрослых.

-- Вот те на! Гроза пожаловала, еще вымокнуть нам только и не хватало сейчас.

Кобыла Леона фыркнула, услышав свое имя.

-- Остерегайся собственных желаний, ты же хотел сразить солнце, -- улыбнулся Леон и пришпорил лошадь, Готфрид последовал за ним. -- Предлагаю сойти с тракта в лесную чащу и укрыться от дождя под каким-нибудь грибом.

-- Все тебя в лес тянет, не иначе как в тебе есть капелька крови от сильвийцев! У меня есть другое предложение. Давай-ка навестим Зотика, благо почти пути, ну, а после отправимся к гарнизону. Дело ведь не срочное, небольшую задержку терпит?

-- Добро, -- согласился Леон, переводя Грозу в галоп.

Эйдосы или в простонародье -- морские духи. Нематериальные существа, природа которых не ясна Магистратуре до сих пор. Они не появились в эпоху Возрождения Линденбурга, наряду с прочими измененными животными и новыми видами флоры с фауной. Насколько можно было верить летописям Линеи, эйдосы существовали столько, насколько далеко могли углубиться исследователи, копающие тоннели в историческом грунте мироздания. Преимущественно эйдосы имели вид морских медуз, (от того и прозвище -- морские) но зачастую меняли свой облик на самые причудливые образы, некоторые из которых они брали непосредственно из мыслей и желаний ближайших разумных существ. Некоторые эйдосы имели привычку привязываться к разумным существам, а также некоторым животным и сопровождать их без всякой цели. Порой их можно было встретить в компании представителя любой расы, -- эйдос просто следовал за выбранным им хозяином. Впрочем, их можно было прогнать, они определенно очень хорошо понимали эмоции и читали мысли. Какую роль в экосистеме играют эти существа никому неизвестно, хотя и велось не мало споров на эту тему. Очередная загадка Линеи, такая же непостижимая, как и размеры Византской пустыни.