Фениксова песнь (СИ)

Соседом "дворца" был высокий черный забор, местами оплетенный диким виноградом. Массивные кованые ворота были приветливо распахнуты, и за ними виднелся покрытый травой двор. С двух сторон от дороги, рассчитанной как на пеших людей, так и на экипажи или всадников, стояли фонтаны. Ничего симпатичного в них не было: обычные груды камней, сваленные абы как, лишь бы стояло. В бесформенной "композиции" с трудом угадывался бортик, а вода, не мудрствуя лукаво, просто стекала по камням и уходила вниз, под землю.

Рядом с левым фонтаном собралась компания подростков лет четырнадцати. Когда я пересек ворота, они неодобрительно на меня уставились. И правильно, в Академии никогда не любили чужаков. Только я не чужак. Я поправил жетон на кармане, усмехнулся, заметив, что взгляды сменились с неодобрительных на заинтересованные, и прошел мимо.

Полоса дороги упиралась в лестницу, ведущую на первый этаж приемного корпуса. Я быстро по ней поднялся и со смешанным чувством гордости и тоски нырнул в темные, полные теней коридоры с множеством дверей. О, кабинет лектора стихийников сместился на первый этаж, надо же! Интересно, чем старик насолил директору? Или он просто устал бесконечно подниматься по ступенькам, чтобы добраться до чашки любимой смородиновой настойки?

Приемный корпус я всегда проходил насквозь, но в этот раз задержался. Приятно было оказаться в месте, где бегал, еще будучи маленьким. Помню, как сбегал с занятий, чтобы погулять в городе, и испытывал заклинание невидимости, чтобы не попасться никому на глаза; помню, как проходил здесь в первый раз и прятался за спину нашедшего меня мага, с подозрением косясь на всех, кто проходил мимо; помню, как шел с сокурсниками на последний экзамен, отчаянно пытаясь прогнать мрачные мысли; помню, как бежал по нему в последний раз, прижимая к груди диплом и чувствуя, что за спиной вот-вот раскроются крылья и понесут меня куда-то в небо, потому что в груди смешалось столько чувств, что на земле им не хватает места.

И вот теперь я снова шел по корпусу, знакомому до каждой трещинки под потолком, и рассеянно улыбался. Годы учебы отпечатались в памяти ярко, детально, и я верил, что таким и должно быть счастливое детство. Особенным. Необычным. Волшебным.

Коридор вывел меня к двустворчатым дверям, и я толкнул их, заранее зная, что дальше произойдет. И не ошибся: створки разошлись с натужным скрипом, и в глаза ударил яркий солнечный свет. А за ним - не менее яркая картина внутреннего двора Академии, где магии было так много, что она проявлялась во всем.

Солнечные лучи спускались к каменным плитам узкими светлыми лесенками, по которым со смехом носились крохотные длинноволосые фигурки. Волосы их были настолько длинными, что струились по ступенькам сплошным живым потоком. С лесенок фигурки не спускались, бесконечно носясь взад-вперед; и только там, где лучи касались низкой башенки с колоколом, их маленькие дети сидели на крыше, свесив ноги с самого ее края. Ноги - и волосы, которые почти достигали земли и переплетались с блеклым узором, возникающим из ничего.

Его создавал ветер. Он, сам невидимый, бесконечно рисовал в воздухе сложные картины. Они были похожи... и в то же время разительно отличались от морозных узоров на окнах. Ветер тихо пел, но песня его звучала не гудением или свистом, а мелодией. Словно кто-то сидел на крыше рядом с маленькими лучиками и с трепетом перебирал струны арфы, вкладывая в музыку всю свою душу.

У меня сладко заныло в груди. Давно я этого всего не видел. Посторонних людей во внутренний двор не впускали, и правильно, пожалуй, делали. Что может почувствовать обычный человек, которому дали возможность прикоснуться к свету или пожать руку ветру, а потом навсегда ее лишили? Ничего хорошего.

За башенкой простиралось озеро, по берегам которого разросся сад. Я никогда не интересовался деревьями, но, покинув стены Академии и ни разу не увидев нигде подобных, понял, что сад все-таки роскошный. Здесь солнечным лучам было еще веселее: они прыгали в ветках, плясали на воде и создавали серебристые отблески, которые мгновенно превращались в рыб и уходили под поверхность.

Сад, башенку и озеро окружали шесть корпусов Академии. Над входом в каждый трепетали флаги факультетов. Я покосился на наш - могильный крест, за которым распростер крылья дракон, - и улыбнулся. И уже собирался подняться по ступеням порога, когда понял, что мне туда не надо.

Под ближайшим к озеру деревом, спустив ноги в воду и накрыв лицо шляпой, лежал человек. У его руки суетился белый кот с рыжими ушами, то подбивая лапкой пальцы хозяина, то запрыгивая на нее и с недовольным ворчанием кусая. Заметив меня, он пронзительно мяукнул. Несколько лучиков пугливо нырнули под воду, и их волосы расползлись под ней причудливым золотым узором.

Человек приподнял шляпу, посмотрел на меня и широко улыбнулся. Его грубоватое лицо, обрамленное рыжими кудрями, ничуть не изменилось: все такие же глубоко посаженные глаза, вздернутый нос и россыпь веснушек. Перемена была заметна только благодаря коту: он вырос. А я помнил его маленьким и слепым.

- Кого я вижу! - радостно завопил Кеорн, подхватываясь на ноги и заключая меня в медвежьи объятия. Я забеспокоился насчет целостности своих ребер, но бывший сокурсник отпустил меня и, задумчиво щипая подбородок, стал придирчиво изучать.

- Привет, - сказал я, садясь на траву. Кот-алерогтару с мурчанием запрыгнул ко мне на колени, потерся головой о протянутую ладонь. Почти как настоящий, только кровь чувствует в нем духа, и сердце начинает тревожно биться.

- Отстань от него, Неш, - рассмеялся Кеорн, дергая кота за хвост. - Не видишь: дядя-некромант боится. Ну еще бы! - Он перевел взгляд на меня и задумчиво сообщил духу: - Смотри, Неш, Хастрайн тоже здорово подрос.

Я улыбнулся. Алерогтару соскочил на землю и лег, помахивая хвостом.

- Как дела? - жадно поинтересовался рыжий, садясь напротив. - Ты так нигде и не устроился?

- Мне и на трактах неплохо, - честно ответил я. - А дела нормально. Работаю понемногу, пугаю селян, как в сказках про детей Аларны. А ты как? Как Академия?

- Не изменилась, - так гордо ответил Кеорн, что я сразу понял: в этом есть и его заслуга. - Только некромантов все меньше. В том году двоих нашли, а в этом вообще никого. Сулшерат грустит. Ты бы к нему зашел, а? Он будет рад тебя видеть.

- Как - никого?! - опешил я. - Совсем?!

- Совсем.

Я молча уставился на друга, не веря своим ушам. На факультете некромантии всегда было мало учеников, бывало, что и только один, но чтобы никого вообще... Нет, мир определенно перевернулся с ног на голову, пока я вляпывался во всякого рода истории и не успевал обращать на него внимание.

- Зато стихийников - аж тридцать восемь, - сменил тему рыжий. Неш почувствовал, что спокойствие нарушилось, и приподнял голову, но спустя мгновение снова ее уронил и успокаивающе замурчал. - Сулшерат читает у них лекции по алхимии, пока не привезут хоть какого-нибудь, можно даже совсем слабенького, некроманта. Прошлый выпуск, стыдно сказать, даже на бал не повели. Приглашение получили, но написали вежливый отказ.

- Почему? - окончательно растерялся я.

- Помнишь придворного мага? Такого низенького, темноволосого... - Кеорн дождался моего кивка. - Так вот мы побоялись, что он поймет, какой маленький потенциал у наших некромантов. Им и дипломы-то давать не стали, только жетоны, чтобы работать где-то смогли.

Я хмуро промолчал. Все это очень странно. Конечно, люди часто говорили о том, что магия вымирает - переняли эту привычку у эльфов, - но я всегда считал это глупостью. Слишком много времени прожил в Академии, где она была нормальным, привычным явлением, чтобы поверить в то, что когда-нибудь ее может не быть. Да и внешне все выглядит нормально: лучи, ветряные узоры и вода все такие же, не сильнее и не слабее. А некромантов было мало всегда. Так может, нет причин для паники?

Только вот в груди поселился предательский холод, уверяющий, что это все неспроста. Но с ходу определить причину я не мог, да и как это сделать человеку, который не является архимагом? Небось надо весь Совет собрать, чтобы понять, куда подевались люди с темным даром.