Полет одной птицы (ЛП)

   Где-то вдали послышалось знакомое совиное уханье.

   Топот слегка затих и настороженные голоса на некоторое время примолкли. Говорившие не желали будить кого бы то ни было и привлекать лишнее внимание. Голоса были не то чтобы сердитые, но явно суровые. Кто-то даже вскрикнул не удержавшись, и им оказался Марин. Таламон тут же поспешил возразить и оба мага опустились до шёпота, так что больше ничего не было слышно. Одни тяжёлые возбуждённые шаги из стороны в сторону, тяжёлая поступь Марина и шорох его сапог.

   Всё разом стихло, и уханье совы, и топот. Затылком Лант ощутил приближение Таламона и сел в кровати, свешивая ноги на ковёр из козьей шерсти.

   Как только отворилась дверь - вспыхнул огонь в очаге и все тени сгинули в одночасье, исчез и призрачный лунный свет. На стенах тут же заплясали суетливые блики.

   Стоило только Ланту подняться, как Таламон вихрем подлетел к нему, в больших тёмных глазах плясало такое же буйное пламя, как и в камине. Марин за его спиной мрачно положил руку на рукоять меча, его взгляд был опущен и суров, желваки выступали на одеревенелом лице.

   - Быстро одевайся,- скомандовал Таламон.

   Не став ничего спрашивать, Лант подчинился ему. Он одним махом натянул штаны и рубашку, впрыгнул в сапоги и когда уже собирался надеть пояс с пряжкой, Таламон остановил его.

   - Не надевай ничего, что может выдать в тебе мага. Наденешь простую накидку, нам нужно, чтобы ты доехал в Лесовик. Это вторая деревня после Приречья. Первая от прохода.- Говорил Таламон, быстро ведя Ланта вниз по ступеням, к порогу.

   В результате пришлось надеть простой пояс и тёмно-коричневую накидку, скрывавшую длинный меч. Марин мрачной тенью следовал за ними.- К утру там должна проезжать Тиена, встретишься с ней, передашь это письмо,- с этими словами Таламон передал Ланту завёрнутый свиток, перевязанный алой лентой, с печатью ордена.

   Лант взял его в руки и засунул за пазуху.

   - Что ещё?

   - Запомни, обратно той же дорогой не возвращайтесь. Здесь уже никого не будет. Когда Тиена прочтёт письмо, она поймёт, куда мы отправились, и приведёт тебя на место встречи.

   Таламон ободряюще проложил руку на плечо Ланту. И без того белые губы мага сжались в тонкую линию.

   - Обещаю, когда мы встретимся, я всё тебе расскажу. А пока знай, что нам нельзя оставаться здесь более. В дороге ни с кем не разговаривай, разве что не будет выхода. Поедешь на Турре, но в сам Лесовик с ней не заезжай. Не показывай меч, только в крайнем случае.

   - А, Мэроу,- Таламон резко обернулся к подошедшему юноше.- Молнией беги на улицу и скажи Фрару оседлать лошадей. Марин привёз новых, хватит на всех.

   - Что случилось?

   - Мы уезжаем,- тут же сказал Таламон.- Марин привёз скверные известия. Тиена, насколько мне известно, привезёт известия ещё более скверные. Так что нам нельзя медлить и оставаться здесь. Нужно ехать в самую чащу и дальше. Я разбужу всех и скажу, чтобы собирались. Марин.

   Таламон быстро покинул прихожую, только алая мантия взметнулась, когда он бегом скрылся в тёмной арке.

   - Быстрее, Лант, Мэроу!

   Уже через мгновение со всех сторон послышалась громкая бестолковая возня Зазы и Лусы: загремели кастрюли, скидывались разные тряпки, нужные и ненужные. А Лант кинулся на улицу, оставив дверь открытой, где за ним следом выбежал Мэроу. Оба одновременно вбежали в конюшню. Мэроу успел первым растолкать сонного Фрара, так что тот удостоил его порцией отменных харчевных ругательств, никогда не употребляемых при господах магах.

   Фрар заворочался на соломе, развёл руки и с трудом поднявшись, наконец, заметил и Ланта, который уже успел накинуть повод на шею Турры, взять уздечку в руку, придерживая морду животного. Турра послушно приняла уздечку, как делала это всю свою лошадиную жизнь. Лант метнулся к Фрару, ничего не говоря, взял верхнее седло и, вернувшись к Турре, положил седло ей на спину, проверил подпруги и затянул их. Всё это он сделал в мгновение ока, не обращая внимания на робкие возражения Фрара.

   - Лант, господин маг, не хорошо это, самому, молоды ещё, а если упадёте, расшибётесь. Меня же потом обвинят и в жабу превратят!- Не выдержав такого, воскликнул конюх.

   - Я тебя расколдую,- на ходу заверил Фрара Лант, выводя Турру на свежий и влажный после долгого дождя ночной воздух. Земля ещё была мягкой, так что в лунном свете были хорошо видны следы от копыт.

   Фрар и Мэроу выскочили из конюшни следом за Лантом.

   - Что случилось?- Мэроу схватил друга за локоть и развернул его к себе, когда тот уже собирался сесть на лошадь.

   - Мне ничего не рассказали, но Таламон обещал сделать это когда мы встретимся.

   - Знаешь где?

   Турра вскинула голову и тихо заржала, одновременно роя землю копытом. Животное чуяло дорогу, на крепком крупе отдавалось нетерпение и готовность к бегу. А люди стояли кругом да глазели друг на друга, точно впервые увиделись.

   - Нет, но Тиена знает.

   С этими словами Лант стал лицом к крупу Турры и одним ловким движением очутился на ней.

   - Завтра увидимся, тогда всё станет ясно.

   Встревоженный конюх бросил недовольный взгляд на Мэроу и, запустив рукой впереди себя, сгрёб того в охапку.

   - Не отвлекай его, видишь, он торопится. Нечего тут...

   Договорить Фрар не успел. Изогнувшись так, как конюх себе и не представлял, Мэроу оказался у того за спиной и скрылся в конюшне. Тем временем Лант нагнулся к уху лошади и, сказав той трогаться, пустился галопом в сторону Лесовика.

   Тревожный вскрик птицы был единственным звуком в ночной тишине, как только звук конского топота стих вдали. Дарованный лесу яркий небесные свет высвечивал уходящую за поворот западную дорогу, со стройными соснами по бокам. В освещённых окнах мелькали быстрые тени, нежданные сборы шли полным ходом.

   Не успел Фрар обернуться к маговскому дому, как вихрем мимо него промчалась другая лошадь с всадником на спине. Лишь постояв, одурело, ещё немного на месте, конюх сообразил, что это было и громко ругаясь, сплюнул на землю.

   - Стой негодник! Стой, говорят!- кричал не щадя горла конюх вслед удаляющемуся Мэроу.- Что творишь?!

   - Фрар?- Марин выскочил на улицу.- Что орёшь как резаный?

   - Рубашку увёл, гадёныш,- беспомощно ответил конюх, опуская руки.

   Дорога уходила круто на север, плохо вытоптанная, пролегала между болотистыми кочками, поросшими густой бледной травой. Мелкие болотца, скрытые высоким камышом и ночью кишели тьмой мелких птиц. Часто, когда было светло, в ветреную погоду сдутый ветром камышовый пух кружил над болотами, превращаясь в одно большое лёгкое облако, цепляясь за листья и оседая на траве.

   Оттого, что Ланту пришлось пустить коня рысью, молодой маг мог расслышать резкие птичьи вскрикивания. То ему слышался лёгкий треск и шорох, это кто-то взлетел с ветки, чтобы перебраться дальше от дороги и избежать встречи с непрошеным гостем.

   Лант дал понять птицам, что им и их гнёздам от него ничего не угрожает и те тут же угомонились, давая в свою очередь ему возможность продолжить путь.

   После того как кончились болота и дорога вновь выровнялась, Лант вновь пустил лошадь галопом, изредка пригибаясь в седле, чтобы какая ветка не сбила его, сбросив на землю.

   - Давай, Турра, поторопись,- прошептал он лошади и та понеслась ещё быстрее.

   Так он добрался до развилки, где узенькая тропка сворачивала на юг. Там пряталась пара крестьянских поместий, чтившихся как самые богатые в долине, другая тропа, куда шире, шла на юго-восток, к Нижнему Крону и Большому Лазу; Лант пустил лошадь по восточной дороге, которая сразу за холмом шла прямо, не сворачивая до самого Лесовика, по пути огибая Приречье.

   Насколько знал Лант, ночью никто не путешествует в долине, все деревенские сейчас спят по кроватям. Правда, он не раз слышал об участившихся вылазках разбойников, перебравшихся в солнечные края из куронских земель. Даже те, кто обитал в Вириане, как говорила Тиена. В последнее время продвигались всё ближе к озёрному краю Риан-Ондима. Говорила и надолго замолкала, смотря невидящим взглядом куда-то вдаль. А потом среди деревьев показывалась голова Мэроу, караулившего, когда можно будет вытянуть куда-нибудь Ланта. Замечая наглое вмешательство, Тиена быстро возвращалась к своему привычно строгому выражению лица, что-то сурово выговаривала, заставляла Ланта повторить всё изученное и отпускала на все четыре стороны. Как всегда изрядно уставшего и запыхавшегося.