Дама с единорогом (СИ)

Она была из рода Уоршелов, соседей Леменора, одних из богатейших землевладельцев Шропшира. Их фамильный замок, Уорш, сейчас принадлежал Джеральду Уоршелу. Его 400 фунтов в год, а в удачные годы — ещё на 20 фунтов больше многим не давали покоя. Барону чертовски везло в последние годы, особенно с деревней Мерроу, ставшей центом местной торговли и грозившей в ближайшее время превратиться в бойкий торговый городок. Леменор, с его семьюдесятью фунтами, всегда завидовал барону, чьи крестьяне охотно выкупали свои наделы и вскладчину арендовали землю и мельницы (в баронстве их было целых три), за счёт величины своих угодий получавшему дополнительный доход от дорожных и мостовых сборов.

Барон был вдов. Его супруга, дочь родовитой француженки, женщина привлекательная во всех отношениях, умерла, когда Жанне было около семи; на её похоронах Джеральд Уоршел умудрился поссориться с её отцом. Тесть был уже мертв, но отношения между двумя семействами были по-прежнему натянутыми. Этому немало способствовали характер и личные пристрастия барона. Он никогда не испытывал особой любви к жителям континента и в своё время с удовольствием принял посильное участие в событиях 59 года. Пожалуй, только Сомерсеты, Уилморы и незамужняя взбалмошная кузина Жанны, леди Джоанна, поддерживали с Уоршелами постоянные отношения; остальные родственники ограничивались редкими приглашениями на свадьбы и похороны.

— Она премиленькая и богатая, — подсознательно подумал Леменор. — С такой женой мне все дороги будут открыты. Лишь бы только её уже не помолвили с кем-нибудь!

Тем временем Жанна заметила Бриана. Прижав руки к груди, он смотрел на неё с небольшого бугра за озером. Он не принадлежал Леменору, так что ему нечего было опасаться гнева баннерета, тем не менее, молодой человек не спешил выдавать своего присутствия.

— Прощайте, сеньор! — Подобрав юбки, баронесса зашагала прочь, сердито поддевая сапожками слипшиеся комья земли.

— Постойте!

— Чего Вам ещё? — Девушка обернулась и взглянула на него из-под нахмуренных бровей. Она ясно показала ему, что хочет уйти, но он сделал вид, что не заметил этого.

— Позвольте мне проводить Вас.

— Незачем. Как видите, я под надёжной охраной. Неподалёку меня ожидают слуги.

(«До чего же он настырен!.. А бедный Бриан ждёт меня… Мы так редко видимся, за последний год лишь однажды, а я тут… И дёрнул же чёрт (прости, Господи!) этого сеньора заехать в такую глушь! Нашёл место для охоты! Земля, конечно, не наша, но ведь ни он, ни его люди никогда здесь не появлялись, да и озеро спорное… Бедный, бедный мой Бриан!»).

— Хороши же у Вас слуги, бросили Вас одну! — усмехнулся Артур. — Их нужно чаще сечь, баронесса, от этого они становятся услужливее.

— Уж как-нибудь сама разберусь, как с ними поступать! К Вашему сведению, сеньор, они меня не бросали, я сама отослала их.

— Могу я что-нибудь сделать для Вас?

— Ничего. Требоди, приведи мою лошадь. Она там, на берегу.

— Позвольте мне, баронесса! — Баннерет изо всех сил старался заслужить её благосклонность, но она даже не удостоила его взглядом.

— Стой, стой, мерзавец! — Артур вдруг пришпорил коня и поскакал к озеру. Проследив за ним взглядом, Жанна заметила Бриана, метнувшегося прочь от её лошади. Надежды на счастливое свидание были потеряны, и всё из-за этого баннерета!

— Вот Ваша лошадь. — Леменор привёл её дженнет. — Какой-то мошенник пытался её украсть.

— Это был не мошенник, а мой паж, — сквозь зубы процедила баронесса и с помощью Требоди села в седло. — Прощайте!

— Но я не могу отпустить Вас! Вам угрожает опасность.

— Не большая, чем в Вашем обществе.

Её иноходец неторопливо затрусил к озеру. Баннерет слышал, как она отчитывает Требоди. Да, не повезло парню. Потом Жанна остановилась, подождала, пока Требоди заберется на мула и галопом понеслась прочь: нужно было оказаться на постоялом дворе до возвращения отца. Лишь бы Бригес подольше задержал его!

А вот и ребята Требоди. Ох, и получат же они от неё! Мерзавцы пропустили-таки кружечку в харчевне, бросили её одну. А если бы на месте этого рыцаря оказались валлийцы? Мало ли случаев, чтобы они совершали свои набеги посреди белого дня? Да и рыцарям доверят нельзя. Словом, сегодня ей очень повезло, нужно будет отблагодарить Бога и слугу его, Николая, за своё спасение.

Глава III

— Ой, неспокойно у меня на сердце, Нетти! — сказала девушка с каштановыми волосами, на скорую руку перехваченными цветным плетёным шнуром. — Лишь только барон уехал — баронесса засуетилась и послала Требоди в Мерроу. Опять послала!

— Что значит «опять»?

— Это уже третий раз с тех пор, как она вернулась из святых мест. Говорит, что беспокоится о здоровье малютки харчевницы, но я ей не верю. При бароне-то она тихая, а без него — словно бес вселился! И попробуй ей слово поперёк сказать — даром, что девчонка, отходит так, что по-собачьи выть будешь. Как бы не сбежала наша баронесса! По секрету скажу, видели её по весне с одним красавчиком.

— А где? — оживилась Нетти.

— Да возле холмов.

— А барон знает?

— Вот ещё, своя шкура дороже! А скажешь — от обоих на орехе получишь, а ведь что у отца, что у дочки рука будто камень. Один свое возьмет кулаками, другая — ногтями да палкой. Что барон, что она — одна сатана. Но ловко же она отца за нос водит! И, даром, что благородная, никакого разумения. Виданное ли дело с парнем по холмам бродить, смерть дразнить! Что, если дикие кимры спустятся с гор и перережут им глотки? Тут ведь по соседству сразу шестерых прирезали. А если этот красавчик забалует? Она ведь у нас что ангелочек Божий, по ней дети из огорода берутся. Парень позабавится — и поминай как звали, а она, не приведи Господи, в подоле принесёт! Да тут ведь убийство будет, Нетти, барон ведь дочь убьёт, а позора не допустит. А заодно и меня порешит за то, что ничего ему не рассказывала про дочкины грешки.

— Ну так расскажи ему.

— Боюсь! Говорила же, у обоих рука тяжёлая.

— Тогда помалкивай и оставь их в покое. — Её собеседница подложила ещё немного грязного белья в большую деревянную лохань с мыльной водой.

— Может, посмотреть, чем она занимается?

— Известно чем — в грядках копается!

— Одна?

— Не с любовником же!

— Не знаю, Нетти. Чует моё сердце неладное!

— Вечно оно у тебя что-то чует!

— Всё-таки я лучше схожу, посмотрю.

— Беги, только, смотри, зад себе не отбей от усердия!

— Совсем избаловал сеньор свою дочь, — тихо вздохнула Нетти, погрузив огрубевшие красные руки в воду. — Ей забава — а нам одно горе.

Жанна действительно не просто так посылала нарочных в Мерроу: с некоторых пор у них с Брианом было заведено, что он или она будут назначать свидания через конюха «Зуба дракона». Сегодня была её очередь.

Прислушавшись, Жанна различила среди привычного будничного шума голос Требоди — значит, уже вернулся. Отряхнув руки от земли, она поспешила к конюшне.

— Ну? — нетерпеливо спросила она.

Вместо ответа министериал кивнул.

— Что-то у нас рыбы мало, надо бы прикупить. Да и свечей бы я для церкви взяла — в Мерроу хорошие свечи продают, такие не стыдно перед ликом Пречистой Девы зажечь. Послушай, Требоди, есть завтра в Мерроу рынок?

— Есть, сеньора, только народу там будет! Давайте я съезжу и куплю то, что Вам надо?

— Да самой мне надо, Требоди, а то опять вместо рыбы одни хвосты привезёшь! Да и к священнику зайти нужно, дело есть одно… Как ни крути, самой мне надо ехать.

И на следующее утро она поехала в Мерроу.

Сопровождаемая Требоди, прокладывавшего ей дорогу в толпе, баронесса неспешно прогуливалась по рынку, прицениваясь то к одному, то к другому. Если ей что-то нравилось, она подзывала кого-нибудь из слуг и поручала ему расплатиться и забрать товар; сама Жанна заплатила только за свечи, одну из которых приказала при себе зажечь.

— Ступай, я к священнику. — Закончив с покупками баронесса поспешила избавиться от Требоди. — Проследи, чтобы эти олухи ничего не просыпали и не разбили. Когда я вернусь, чтобы все было погружено.