Букет полыни (СИ)

Желание решительно заявило о себе, скрыть его от посторонних было бы невозможно.

Оторвавшись от губ недвижной Хлои, лорд Дуглас осмелел и поцеловал шею, а затем и ложбинку между её грудями. Помедлил, прислушиваясь, и потянулся к завязкам нижней юбки: по его мнению, они тоже мешали девушке дышать.

Хлое стоило большого труда не выдать себя, сдержать улыбку, когда его пальцы коснулись её сосков. Она знала, что теперь он не сможет остановиться. Так и произошло. Обуреваемый желанием лорд, занялся шнуровкой корсажа, приспустил его, полностью обнажив грудь, и занялся освоением новой территории. Руки сменил язык, а пальцы уже скользнули в панталоны Хлои.

'Она всё равно почти моя жена', - сказал себе лорд Дуглас и оставил девушку в одних чулках. Торопливо стянул требовательно топорщившиеся штаны, согнул и раздвинул Хлое ноги и поспешил лечь на неё. Раздвинул пальцами мягкие складки и неглубоко, всего на дюйм, ввёл член.

Хлоя не вздрогнула, не очнулась, фонтаном не брызнула кровь, и Амати, позабыв обо всём на свете, вошёл глубже, пока не достиг предела. Отметив, что обычно его достоинство легче двигается внутри женщины, лорд решил, что так и должно быть с девственницей. Впрочем, девственность Хлои сейчас интересовала его меньше всего. Во всяком случае, куда меньше собственного удовлетворения.

Алкоголь, мысли о любви Хлои, созерцание её груди и чулок с кружевными подвязками ещё больше распалили лорда Дугласа, заставив позабыть обо всём на свете. Он раз за разом со всей страстью, помогая руками, насаживал на себя тело девушки и, увлёкшись, не заметил, как отворилась дверь.

Зато это заметила Хлоя, не разделявшая возбуждения жениха. Она поспешила открыть глаза и в ужасе закричать, попытавшись отпихнуть лорда. В результате вошедшая в комнату Стефания стала свидетельницей того, как Дуглас Амати кончил совсем не так и не там, где хотел.

Хлоя завизжала, поспешив прикрыться одеялом, взяла свидетельницей сестру, что её только что изнасиловали. Сам насильник, пытаясь что-то путано объяснить, прикрывал причинное место штанами, не решаясь надеть их при Стефании. Та, с покрасневшими то ли от смущения, то ли от возмущения щеками, заявила, что обо всём расскажет и лорду Амати, и лэрду Эверину.

Слуг в комнату Стефания не пустила: на этом настояла сестра, сказав, что миледи просто испугалась мыши.

Воспользовавшись моментом, лорд натянул многострадальные штаны и легко согласился убедить отца отказаться от освидетельствования невесты и поклясться, что берёт её девственницей.

Слово своё лорд Дуглас Амати сдержал: врач в особняке Эверинов не появился.

Свиток 3

Дорожная карета, покачиваясь, ползла по дороге. Ехать быстрее было нельзя: и так нещадно трясло на ухабах. Спасали многочисленные подушки, устилавшие сиденья. Что поделаешь - осень! То лили дожди, то ненадолго выглядывало солнце, а ночью и вовсе начало подмораживать. Изо рта людей и животных тонкой струйкой шёл пар, в который раз напоминая, что они движутся на север.

Стефания целыми днями проводила у окна, рассматривая мелькавшие леса, деревни, реки, городки. Ехавшая вместе с ней мать осуждала дочь за ребячество, требовала сидеть смирно, как и положено воспитанной девице, но та впервые шла наперекор её указам. Разве могли книги сравниться с новизной мест?

Заночевав в доме какого-то мелкопоместного дворянина, в начале третьей недели пути, свадебный поезд въехал на территорию земли Атвер. Она показалась Стефании холодной и негостеприимной; мать, южанка по происхождению, долго привыкавшая даже к срединному Грассу, и вовсе нашла её ледяной. Кутаясь в подбитую мехом накидку, леди Эверин советовала всё время держать ноги в тепле, воздерживаться от открытых платьев ('Тебе только простужаться не хватало!') и не оставлять на ночь открытым окно.

Каменистая земля то здесь, то там вздымалась холмами, а на горизонте неясной дымкой темнели зубчатые вершины гор. Хмурые атверские леса со всех сторон обступали дорогу, прерываясь на бескрайние, до самого горизонта, пустоши и хлебные поля.

Городки и деревушки тоже были другими. У строений - глухие стены, узкие оконца и высокие крутые крыши, крытые в городах черепицей, а в деревнях - соломой, досками и лапником. Повсюду - серый известняк, из которого строили всё: от церквей до кладбищенских оград.

Высокие прямоугольные колокольни уходили в хмурое облачное небо.

На звонницах собирались стаи воронья, своими противными резкими голосами прорезавшие тишину.

Стало больше рек, копыта лошадей то и дело стучали по горбатым мостам. У въезда на них мелькали верстовые столбы и изредка - трёхгранные сосуды для пожертвования.

Одну из остановок в Атвере сделали в монастыре - далеко не единственном в этом северном крае.

Стефания была рада размять ноги, пройтись немного по монастырскому саду. Он показался ей таким печальным: тонкие чёрные прутья с редкими всполохами листьев. Ветер нещадно обрывал их и бросал под ноги.

За садом, ярусом ниже - монастырь был построен на одном из холмов, - был разбит огород. Стефания спустилась туда, чтобы выйти к каменной ограде, посмотреть вдаль, на тёмную гладь реки с мельничным колесом, дымок от близкого жилья - девушке в паре миль вниз по течению, на всё приближавшиеся горы. Ей не хотелось бы жить между гор, и она надеялась, что они так и останутся тенью.

Отец говорил, что через пару дней они уже будут в баронстве Антвер, переступят порог замка Овмен. Жених встретит их завтра, приедет в монастырь, чтобы сопровождать невесту до замка. А Стефании не хотелось его видеть. Уже сейчас ей хотелось сбежать из этого края.

Посланный родителями слуга велел ей вернуться, пройти в трапезную.

Тяжёлые массивные своды сомкнулись над головой Стефании.

Монахи заперли дверь на засов, который с трудом могли отодвинуть четыре человека. 'Неспокойно бывает, миледи, да и волки иногда забредают', - ответил на молчаливый вопрос один из них.

В трапезной их усадили за стол вместе с настоятелем. После краткой молитвы, воздав благодарение богу за очередной прожитый день и дни грядущие, принялись за трапезу, приправленную по случаю высоких гостей вином и рыбой.

Женщины по обыкновению молчали, занятые едой, раньше мужчин поднялись, сделали реверанс и удалились в выделенные им комнаты монастырской гостиницы. Лэрд Эверин с сыном задержались, обсудив положения дел в Атвере, последние королевские законы и род Сибелгов.

Ночью выпал снег, устлал тонким кружевом двор, крыши, одинокий сад… Зима в этом краю наступала быстрее, нежели в Грассе.

Стефанию разбудили к заутренней. Она не привыкла вставать так рано, но покорно оделась и проследовала на молитву. Без матери и отца: очищать душу надлежало невесте. По этой же причине настоятель посоветовал лэрду Эверину умерить дочь в еде: пусть скоромно питается хотя бы эти пару дней в пути. Лэрд поблагодарил его, но, к счастью, для Стефании, отказался: не желал портить здоровье дочери.

- Перед виконтом она должна быть кровь с молоком, а не падающими в обморок мощами.

Все были готовы двигаться в путь, ждали только Ноэля Сибелга. Он появился после полудня в сопровождении брата и небольшой свиты. Тепло, поцеловав руку, приветствовал невесту, отдал дань уважения её родителям.

В дорожную карету запрягли свежих лошадей, присланных виконтом, и она покатила быстрее. Правда, и трясти стало двое больше.

'Многие позавидовали бы тебе, Стефания, - назидательным тоном прошептала леди Эверин, поправляя накидку дочери. - Стать хозяйкой всех этих земель! Ты только посмотри, хотя бы по деревням, какой доход у виконта. И сам не калека, не урод, не столетний вдовец и не скупердяй. Будешь отцу потом руки целовать, неблагодарная. А ты сидишь с кислой рожей. Сейчас же улыбнулась! Ты обязана светить, как солнце'.

Стефания выдавила из себя улыбку, завидев приближавшегося к карете виконта. Она понимала, что долгая дорога, накопившаяся усталость и страх перед неизвестностью и одиночеством в чужом мире не повод портить свадьбу. Мать права, отец нашёл ей жениха не хуже, чем у Хлои.