Ювелир. Тень Серафима (СИ)

Ювелир тряхнул головой. Кажется, он тронут. Кто - он?! Не может быть. Себастьян мысленно выругался - окаянная совесть таки проснулась. Однажды, очень давно, он уже стоял перед таким выбором. Но тогда сильф ничего не мог поделать, а теперь - очень даже может.

Звук удара и глухой всхлип некстати прервали логичный ход его мыслей. София упала на землю, а её обидчики, довольные собой, глумливо захохотали.

- Именем святой Инквизиции!

Себастьян горестно вздохнул, выступая из тени ближайшего дома в полукруг тусклого света фонаря, смазанного моросью. Какого черта он вытворяет? Собрался играть в героя? Смешно.

Как бы не пришлось потом жалеть о совершенном, как это часто случается с благими делами.

Смех быстро прекратился. Грабители развернулись в его сторону, в пустых глазах их застыло недоверчивое недоумение.

Ювелир отогнул ворот плаща, непринужденно демонстрируя приколотую за мгновенье до того змеевидную серебряную фибулу. Левая рука многозначительно легла на рукоять эстока, укрывшись за затейливой гардой, сложная форма которой представлялась каким-то диковинным сплетением стальных лепестков и кружев. Такая фибула и эсток - отличительные знаки каждого работника святой службы. В нынешний век огнестрельного оружия и магии разве что они и сохранили благородное умение фехтовать, оставаясь настоящими воинами до конца.

Если, конечно, не брать в расчет той мелочи, что единственное применение возвышенному искусству городские инквизиторы находили в притеснении и истреблении беззащитных изгоев.

Себастьян также не пренебрегал тренировками: каждый день без исключения они занимали значительную часть времени. Тело было оружием ювелира, - оружием, которое невозможно отнять и которое никогда не даст осечку, что немаловажно в его непредсказуемой профессии. Впрочем, старомодный тяжелый эсток, вышедший из широкого употребления гораздо раньше изобретения пороха, не был выбором сильфа. Существовало множество гораздо более удобных и практичных клинков, и излюбленным оружием Себастьяна, к коему он питал поистине нежные чувства, была пламенеющая шпага. Эти редкие клинки были невероятно сложны в изготовлении и баснословно дороги, а потому никогда не производились массово. Однако доход Себастьяна позволил ему заказать у одного из старых мастеров волнистый клинок-пилу по индивидуальным параметрам.

- Я забираю Искаженную, - голос его прохладным пролился в тишину. В нем было именно столько уверенности и пафоса, сколько полагалось среднестатистическому религиозному фанатику. - Благодарю за проявленную сознательность, граждане.

Между прочим, и фибула, и эсток не были поддельными - зря они так на них косятся. Себастьян сам снял их с трупа убитого в честном бою инквизитора, с коим они не сошлись во мнениях относительно того, имеют ли полукровки право на жизнь или же их нужно медленно сжигать заживо на главной городской площади. Даже номер на фибуле был подлинный, так что всё по-честному.

Грабители по-прежнему изображали статуй, глазея на него, как на чертика, с воплем выскочившего из табакерки. Ясно, не так часто приходится им лицезреть доблестных работников святой службы. На лицах отражались мучительные размышления. Похоже, заблудшие овцы всё еще сомневались, как лучше поступить.

Дабы облегчить эти душевные муки, Себастьян извлек на свет пять небольших монет. Золото тускло блеснуло, и блеск этот тут же отразился в пяти парах глаз, затмив все прочие мысли.

- Забирайте награду.

Грабители переглянулись. Численный перевес был, конечно, на их стороне, но здравый смысл подсказывал, что подготовка и вооружение недостаточны для убийства инквизитора, да и последствия этого легко предсказуемы. Так что лучше было не связываться и, поборов жадность, убраться подобру-поздорову.

Один из нападавших, повинуясь взгляду главаря, подошел к Себастьяну и молча принял из его рук деньги. После этого нарушители ночного спокойствия города отступили в тень и исчезли.

- Пойдем, - рывком поставив онемевшую от ужаса Софию на ноги, ювелир скоро потащил её за собой в противоположную сторону.

Избавиться от девицы оказалось не так-то просто.

***

Как и предполагал Себастьян с самого начала, информаторы ничем не смогли помочь ему. Операция с похищением шерла была покрыта непроницаемым мраком тайны. Зато удалось выяснить, что в город за пару дней до ювелира прибыл его коллега “по цеху” Стефан, такой же бездомный бродяга, как и Себастьян. Ну, это уж точно была совершенно бесполезная информация. Ювелир хорошо знал Стефана, даже питал к нему добрые приятельские чувства, и мог исключить этот вариант почти наверняка. Стефан был неплохим человеком, но, к сожалению, профессии “неплохого человека” не существовало. В профессии же ювелира друг оказался настолько невезучим, что снискал славу законченного неудачника. Трудно было предположить, что кто-то доверит ему столь важное и откровенно сложное задание.

Однако, встретиться со Стефаном всё же не помешает. Порасспросить о жизни, да и просто выяснить, что привело его в Ледум в столь злополучное время. Хотя… Этот бедолага всегда найдет, как впутаться в историю.

Но это позже. Сегодня у Себастьяна еще имелись дела.

День был в самом разгаре - от вчерашнего снега не осталось и следа. Солнце жарило немилосердно, и от влажного тела земли поднималась болезненная испарина. Ювелир шел пешком - нет, не экономил деньги, просто захотелось подышать воздухом и осмотреться. Давно он здесь не был, многое могло измениться, а ювелир старался никогда не упускать случай узнать больше, обращая пристальное внимание на детали и мелочи.

И действительно: город менялся стремительно, рос, устремляясь к небу гордыми монолитами зданий. На улицах развернулось пугающее своими масштабами строительство, призванное еще больше облагородить облик Ледума. Ветхие постройки сносились безжалостно, и на замену им возводились грациозные высотные здания из самых современных материалов. Конечно, все эти чудесные преобразования происходили в основном в центральной части города, но и на окраинах скоро сооружались всё новые громадные заводы и фабрики, выпускавшие из труб клубы удушливого дыма.

Архитектура Ледума была выдержана в едином стиле, подавлявшем приезжих строгим величием и одновременно - неожиданной новизной решений. Здесь нельзя было наткнуться на пестрые ярмарки, шумные рынки с разномастными временными постройками, площади для представлений и разудалых народных гуляний. По большей части город был молчалив и одет в сдержанные черно-серые тона. Словно причудливо сообщающиеся сосуды, перетекали друг в друга узкие, тесные улочки. Нельзя не признать, серый цвет был хорош: никогда не выступая на первый план, он подходил ко всему и, в зависимости от освещения, принимал различные оттенки, создавая мягкую игру светотени. Не создавая лишнего напряжения, приглушенная палитра успокаивала: глазам не было необходимости компенсировать цвет. И Ледум плыл в своих серых туманах, и казался чуточку нереальным, словно нарисованный на старой выцветшей открытке, каких много в антикварных лавках. Пыльное очарование времени, ушедшего, иного времени царило здесь.

Ничто не выбивалось из атмосферы торжественной мистики: фантастические ажурные здания, обрамляющие мрачноватые площади, вытянутые темные аллеи, монументальные скульптуры, диковинные фонари. От центра города, подобно шестилучевой звезде, раскидывалась сеть декоративных парков, искусно имитировавших живую природу: искусственные озера, ручьи с переброшенными витыми мостиками, высокими и выгнутыми, деревья, камни и цветы, для большей достоверности намеренно скомбинированные ассиметрично. Ювелир только улыбался: он ясно видел, что и расположение, и форма и даже цвет каждого объекта продуманы тщательно и грамотно, выверены математически точно. Парки Ледума были почти совершенны. Почти, но в них недоставало одной-единственной детали: самой жизни.

Старинное здание Магистериума с недавно пристроенными флигелями, высший образчик архитектурного искусства города, выглядело всё так же устрашающе-драматично: оригинальные галереи с сетчатыми и реберными сводами, ряды стройных витых колонн, призматический вид высоких стен с росписями. Башни и шпили различных форм высокомерно возносились над неспокойным морем черных островерхих крыш. Один вид остроконечных стрельчатых арок создавал впечатление взлета, неудержимого движения здания вверх. Впрочем, такое впечатление производил весь Ледум: казалось, вот-вот он оторвется от грешной земли и зависнет в воздухе, подобный сказочному миражу. Да, да, все эти вытянутые, заостренные арки, башенки, шпили, все эти крутые, завораживающе острые крыши - всё отражало идею устремленности города ввысь. Всё вокруг подчеркивало неповторимый контраст горизонтали и вертикали, который нельзя было увидеть больше нигде в Бреонии.