Рожденные смертью

«Ух! Здорово!»

Лис насупился пуще прежнего.

— Лично мне совсем не «здорово». Ты вон как карандаши и книги расшвыряла, да в систему охраны влезла. А этот что может натворить?

«А я ему по шее, по шее! Знаешь, как я мальчишек лупила! Меня все в детдоме боялись!» — В детдоме?

«А что?»

Лис вздохнул. Дух покойной девушки обратился к личной памяти спустя сутки после гибели тела. Скоро она вспомнит кого-нибудь из друзей и, как водится, отправится навещать оставшихся в жизни. Потом придут воспоминания об обстоятельствах смерти, а затем всплывет имя. То самое, которое следует похоронить и никогда не сообщать информационной эссенции почившей. И то самое, которое он так и не выяснил.

— Ты лучше тут оставайся, — посоветовал Лис. — Я сам как-нибудь. Может и не произойдет ничего.

«Э, нет! Я обещала помогать. И, кстати, я решила у вас жить. Значит, это и мой дом тоже. И никаких чужих ипостасей я сюда на пушечный выстрел не подпущу!»

Патрулирование особняка превратилось в подобие экскурсии. На Лиса нескончаемым потоком сыпались вопросы, а отвечать он успевал на один-два из десятка.

— Ки, помолчи, — не выдержал парень. — Я чужака не услышу за твоей болтовней.

«Зато я его увижу. Как вчера балбеса с номером. Странно только, что тебя и близнечиков я вижу совершенно по-другому. Вас я как бы обнимаю со всех сторон. А его видела издали. Ну, люди в жизни так друг на друга смотрят. Кстати, близнечики знают, чем мы занимаемся?» — Нет. Они к своей Марине уехали, — Лис скроил недовольную гримасу.

«К кому? Какая еще Марина?»

И Лис ощутил, как его окружило дрожащее облако.

— Марина — это их женщина, — пояснил он.

«Одна на двоих?»

— Они же близнецы.

Наступила долгожданная тишина. Воспользовавшись паузой, Лис обошел тренажерный зал, где сегодня проходил его первый урок рукопашного боя, проверил, все ли снаряды переведены на фиксаторы, и для собственного спокойствия обесточил помещение совсем.

— Надеюсь, он не догадается включить рубильник, — пробормотал парень. — Ки, ты где?

Молчание.

— Ки! — Лис по привычке пустил в ход свой подвижный нос.

«Да тут я. Куда я денусь», — раздалось в ответ.

Лис не понимал, каким образом улавливает интонации блазеня, но сейчас в «голосе» Кикиморы звучали явные нотки тоски.

— Пора занимать позиции, — бодро заявил он. — Ки, за мной.

«Я тебе не собачка! И вообще, зря ты тут возился. Я этого гада дальше порога не пущу».

Она снова смолкла.

— Ки, что с тобой? — насторожился Лис. — То трещишь, как сорока, то воды в рот набрала.

«Я думаю. Могу я просто подумать? И рта у меня теперь нет».

Парень пожал плечами, а сам постарался припомнить все свои реплики, ибо настроение призрачной приятельницы ему не нравилось.

«Лис, а Лис. А она хорошенькая?» — вдруг выдала Кикимора.

— Кто?

«Кто-кто. Марина эта».

— А! — Лис облегченно вздохнул. — Вот ты из-за чего скисла. Я не знаю, кого ты называешь хорошенькими, но по мне — ничего особенного. К тому же она годится мне в мамы.

«Да? А близнечикам? Сколько ей лет?» — Шут ее знает. Около сорока, вроде.

«Тогда что же они в ней нашли?»

Лис остановился и, полагая, что смотрит если не на Кикимору, то хотя бы в ее центр, ответил:

— Объект обожания.

— Грустно смотреть, как оплавляются свечи, — женщина повела ладонью над огоньком, и ее дыхание шевельнуло ленивое пламя.

— Давай зажжем новые, — откликнулся сидящий напротив, снял очки и посмотрел на огонек через темное стекло.

Юный официант, ожидавший заказ возле соседнего столика, уставился на уникальных посетителей. Два мужчины, сопровождающие даму средних лет, ничем не отличались друг от друга. Разве что костюм у одного казался немного темнее, чем у другого. За любопытство, недостойное профессии, пришлось расплачиваться: старший в смене гневно глянул на новичка из-за стойки бара.

Всеволод Полозов, краем глаза наблюдавший за официантом, усмехнулся про себя. Полозовы в ресторанчике считались постоянными клиентами. Не исключено, что хозяин проведет с юнцом серьезную разъяснительную работу на тему вреда слухов, выползающих за порог заведения.

— И что же вас обоих так беспокоит весь вечер? — Марина ласково тронула пальцами запястья мужчин. — Володя? Влад?

— Бытовые мелочи, — Владимир Полозов отодвинул очки и достал сигареты.

— Скапливается время от времени, а потом всё и сразу высыпается на головы, — уточнил Всеволод Полозов.

— А первая и самая крупная «мелочь» — Борис. Я угадала?

Марина сложила длинные сухие пальцы «корзиночкой» и опустила руки на стол. Узкая невесомая грудь, нитка янтарных капелек на шее, морщинки под тонким слоем ненавязчивой косметики, аккуратный пробор в золотистых крашеных волосах. И внимательное ожидание спокойных добрых глаз.

Мыслимо ли отягощать эти худенькие плечи грузом своих нерешенных проблем?

Кто посмеет припорошить грустью ее удивительные мудрые глаза?

Марина улыбнулась.

— Иногда, чтобы найти ответ, нужно с кем-то поговорить.

Ворон взглянул на брата: — вот так, просто и без красивых слов, она опять протягивает руку помощи.

Тур чуть заметно поднял брови: — земной оплот добродетели.

— Придется признать, что Борис внес свою лепту в копилку наших домашних загвоздок, — вздохнул Владимир Полозов — У него опять неприятности в университете?

— Не в том дело, — ответил Всеволод Полозов и усмехнулся. — Парень взялся общаться с призраками. Причем голыми теориями теперь не ограничивается. Придумал себе домашнего духа.

— Кикимору, — уточнил его брат.

Марина пожала плечами.

— Вполне логично. Образ Кикиморы, бытовавший у крестьян северной и центральной России, имел черты домового.

— Это мы проверили, — Владимир Полозов прикурил от свечи, протянул дымящуюся сигарету близнецу, а сам добыл из пачки вторую.

— Беспокоит не выбор персонажа, — продолжил Всеволод Полозов, — а его «деятельность». Если бы мальчишке было 10 лет, мы бы не волновались. Но парню скоро двадцать, а он заигрался настолько, что потерял границу игры и реальности.

Женщина задумчиво разгладила ладонями салфетку с эмблемой ресторана.

— Ты подозреваешь психические отклонения, Володя?

— Даже не хочу об этом думать.

— А может быть гораздо проще? — Марина придвинула мужчинам хрустальную пепельницу. — Ему скучно, — она внимательно посмотрела на близнецов, как бы испрашивая разрешения продолжать анализ. — Вы разделили с братом всё, что создавали своими руками многие годы. Он с радостью принял стиль вашей жизни, и у него не осталось места для собственной. Он ни в чем не испытывает недостатка, но не знает, как добывается хлеб насущный. Опыт многих семей показывает, что ничего хорошего из этого не выходит. Но… Моему сыну было бы сейчас столько же лет, сколько Борису, — голос женщины дрогнул. — И, видит Бог, я бы постаралась сделать всё, чтобы он не ведал тех горестей, которые мы хлебаем день ото дня. Хотя прекрасно понимаю: это неправильно.

— Наша мать — жесткий человек, — с некоторой натугой произнес Всеволод Полозов.

— Слишком жесткий, — эхом отозвался его близнец. — Согласись, не от хорошей жизни в семнадцать лет навсегда уезжают из дома.

— Мать это мать, Влад, — перебила Марина. — Никогда не поверю, что родители способны умышленно навредить своим детям. Впрочем, — она опустила взгляд, — это лично мое убеждение. А вы, мои милые господа, смотрите на жизнь из своего собственного мира. Борис в нем как пташка в золотой клетке. У него нет цели, нет дела, которому он бы решил посвятить себя, нет друзей-сверстников. Отсюда и Кикимора.

Разговор прервался с появлением официанта, и на стол бесшумно переместились чашечки с кофе, сахар и десерт.

— Мое любимое! — Марина зажмурилась, вдыхая заморский аромат. — Хочу открыть вам маленький секрет.