Истребитель ведьм (сборник)

Ответом на слова Пайки было громкое бульканье. Тевежнер всегда лежал неподвижно и только бульканьем давал о себе знать. Но если бы Тевежнер встал, он возвышался бы над всеми, даже над Тиб и Эйспи. Тиб все время стояла и только поэтому была выше всех.

“Может, и я был бы выше ее, если бы встал”, — подумал Снорг.

— Пайки, заткнись!.. Не слышишь — я пою… — крикнула Музи, — потом ему расскажешь…

Руки ничего не чувствовали, как деревянные колоды, но двигались, повинуясь голове. Снорг сорвал с себя путаницу проводов и трубок. Сильно ущипнул себя за руку. Ничего не почувствовал. “Хоть двигается”, — подумал он и внимательно осмотрел раны и ссадины на теле. Большая их часть уже заживала. Однако прибавились две новые царапины: это тогда, когда падал с постели. Увечья преследовали Снорга. Стоило отвлечься на секунду, неловко повернуться, задеть за мебель, и он распарывал себе кожу, даже не замечая этого. Снорг подполз к визору. Рядом неподвижно стояла Тиб, а один из Дэгсов пытался снизу стащить с нее рубашку.

“Кто ее одевает?..” — подумал Снорг. Ежедневно Дэгсы делали то же самое, и каждый день с утра она вновь оказывалась одетой.

В конце концов серая рубашка соскользнула с Тиб на пол, и Дэгс начал карабкаться по ее ноге вверх.

Снорг наблюдал за происходящим. Все шло как обычно: малыша постигла неудача. Когда он был уже достаточно высоко, Тиб попросту заложила ногу за ногу. Дэгс, смирившись, приклеился к экрану визора.

Тиб — настоящая женщина, Снорг уяснил себе это именно сейчас. Она выглядела точно так, как показывал экран визора на любой из лекций.

Может, только бедра узковаты и чересчур высока, а так все сходится… До сих пор он смотрел на нее как на мебель, как на неподвижную декорацию в Комнате. Она всегда казалась ему очень высокой, особенно если смотреть снизу. Снорг очень хотел бы поговорить когда-нибудь с Тиб. Она была единственной в Комнате, с кем не удавалось войти в контакт. Даже Тевежнер, который лежал неподвижно, куском мяса, и не способен был ни единого слова вымолвить, и тот мог рассказать немало интересного. Надо только уметь с ним разговаривать: “да” — одно бульканье, “нет” — два. Тевежнер заполнял собой почти половину Комнаты, и очень долго все думали, что он такой же, как Тиб. И только Пайки догадался, как надо с ним разговаривать. Сначала Дэгсы, любившие сидеть на его широком, теплом и мягком теле, открыли, что Тевежнер реагирует на тумаки. Потом Пайки, который вообще был еще очень умен, придумал, чтобы Тевежнер булькал “да” на нужную букву алфавита, а когда хотел закончить слово, булькал дважды дополнительно. Они все собрались тогда вокруг него. Снорг принес коробку с Пайки, а Дэгсы притащили Музи. Сообща они складывали букву За буквой. “Я Тевежнер”, — сказал тогда Тевежнер. Потом он сказал еще много чего другого. Он говорил, что любит Дэгсов, благодарил Пайки и просил, чтобы его немного передвинули, потому что он плохо видит экраны. В последнее время, однако, Тевежнер ленится: предпочитает, чтобы ему задавали вопросы, а он только булькает “да” или “нет”. Снорг придвинулся к Пайки.

— Пайки, ты мужчина или женщина? — спросил он и стал разворачивать простынку.

— Отцепись, Снорг… иди к черту… Я просто Пайки… — Маленькое тельце рванулось из рук Снорга. Тот наконец полностью развернул простынку и тут же стал заворачивать снова.

— Ты действительно просто Пайки, — сказал он.

— Я же тебе, дурень, давно это толкую, — Пайки презрительно скривил губы. — Дэгсы давно бы уже докопались, будь это по-другому.

У Пайки была великолепная голова: больше, чем у Снорга, и необыкновенно правильной формы, красивее даже, чем у тех, кого он видел на экране.

— У тебя замечательная голова, Пайки, — сказал Снорг, чтобы немного его умилостивить. Пайки покраснел.

— Сам знаю, а у тебя мерзкая рожа, хотя тоже довольно-таки правильная, если — б только не эти уши… — ответил он. — Я значительно умнее вас, — продолжал Пайки, — и буду еще долго жить после того, как вас ликвидируют…

— Что ты говоришь? — переспросил Снорг.

— Ничего. Подай мне присоску.

Снорг вытащил из стены трубу для удаления отходов, нацепил ее на Пайки и отодвинулся. Визор показывал деревья, много красивых и разноцветных деревьев. Снорг никогда не видел настоящего дерева и всегда мечтал полежать на нем. Он представил себе, как ветки укладываются вокруг него в мягкую теплую постель. Все, что показывал визор, было очень красивым: обширные ландшафты, правильно сложенные люди; визор учил их также многим полезным вещам. Снорг ощутил в себе грусть и вину. Он сожалел, что не так красив, как люди на экране, совершавшие разные сложные движения и действия. Он был уверен, что это его вина в том, что он такой, какой есть, а не такой, как люди с красивых картинок на экране. Хотя в чем его вина, Снорг не знал. Глядя на экран, он забывал обо всем. Визор многому его научил и показал вещи, которых никогда не было в Комнате.

На экране появилась женщина. Она стояла неподвижно, и на ее примере демонстрировались правильные пропорции женского тела. Рядом с экраном торчала Тиб и смотрела прямо перед собой стеклянными глазами. Он сравнил ее с той, на экране. Тиб была лысой, абсолютно лысой, и этим ее голова сильно отличалась от головы той женщины, но Снорг попытался представить себе волосы на голове Тиб, и результат оказался не таким уж плохим, У нее были нежные ушные раковины, слегка отстающие от черепа и почти прозрачные на свету. Эти уши были предметом особой зависти Снорга. На экране появились линии, очерчивающие правильные пропорции тела, и Снорг подполз к Тиб, чтобы измерить шнурком ее пропорции. Мало того, что ее руки и ноги были одинаковыми по длине, притом, что руки были короче, чем ноги, но ее телосложение вообще в мельчайших деталях совпадало с эталонным. Чтобы еще раз сравнить размеры ее головы и остального тела, он стал на колени и вытянул руки вверх. Все совпадает — отметил с удивлением.

“Ее тело безупречно”, — подумал он, внезапно поняв, что стоит на коленях, и тут же упал.

В ушах стоял долгий тягучий шум. Вероятно, падая, он потерял сознание. Затем он услышал, как Пайки громко кричит Музи:

— Успокойся! Не сопротивляйся… он закончит и пойдет к себе…

Музи громко всхлипывала: “Я не вынесу… это гадкое животное… перестань!.. Оставь меня, наконец!”

Снорг поднял голову — это один из Дэгсов забрался в ящик с Музи. “Это становится невыносимым, — подумал он, — им уже и отпора не дашь… с ними уже не справишься…”

Дэгс перестал громко сопеть и соскочил на пол.

II

Пайки собирался рассказывать сказку. Дэгсы прицепили ему руку, которой он мог выполнять только весьма ограниченный набор движений. Сейчас он беспрестанно чесался.

— Это замечательно… это прекрасно… — повторял Пайки, — вы не умеете пользоваться своими телами…

Дэгсы парой тумаков привели его в порядок, и он начал рассказывать.

— Это был прекрасный сон… — Пайки закрыл глаза. — Я парил в воздухе… было чудесно… у меня были черные плоские крылья по бокам, как иногда показывают по визору… воздух двигался вместе со мной… было прохладно… — он говорил все тише, как будто сам себе, — рядом летела Музи… ее крылья были ярко-зелеными… они так трепетали, что мне стало жаль, что я всего лишь Пайки…

Из угла донеслось громкое бульканье.

— Тевежнер просит, чтобы ты говорил громче, — сказал Снорг, и последовавшее бульканье подтвердило его слова.

— Хорошо… буду говорить громче, — Пайки как бы встряхнулся. — Комната все уменьшалась и уменьшалась, — продолжал он, — и все вокруг становилось зеленым. А внизу летели оба Дэгса, летели туда же, куда и мы… и было чудесно, потому что небо, к которому мы летели, было огромным экраном визора и все отчетливее были видны зернышки… Я мог лететь, куда хотел…

Из угла, где стоял ящик с Музи, послышались тихие всхлипывания.

Снорг подполз к ней.

— Тебе чего-нибудь нужно?

— Я хотела позвать тебя, потому что если бы пришел кто-то из Дэгсов, то опять сделал бы со мной то, что я ненавижу… Положи меня рядом с Пайки, хорошо?