Во славу божью (СИ)

   Глеб побледнел. Человек, который нависал над ним, был одет, как священник. Он ещё раз осмотрелся по сторонам. Свечи, запах воска. Его тюремщик в этом странном одеянии и такая мрачность повсюду. Похоже, он был в церкви.

   Глеб снова попытался освободиться, не обращая внимания на слугу господа. Но верёвки только больнее впились в кожу.

   - Спокойно, сын мой. Не надо причинять себе лишнюю и бесполезную боль. Будьте смиренны.

   - Я кому говорю, отвечайте, что с Эдитой! - Закричал в бешенстве Глеб.

   - Да, ваш оруженосец был прав. Вы действительно опьянены дьяволом. Он завладел вашим телом, но мы изгоним нечистого. И вы снова станете достойным рыцарем, который будет верой и правдой служить своему королю и господу нашему.

   Подонок, грязный мерзавец. Слепая ярость душила молодого человека. Он и сам не понимал к кому были обращены все ругательства: к этому недоумку, который возомнил себя слугой господа или к его оруженосцу, который предал его. Теперь понятно, что он делал на площади. Пришёл полюбоваться на результаты своего предательства. Ненавижу, ненавижу, кричала душа Глеба. А он-то, глупец, называл Джефри другом. Артур был прав. Каждый сам за себя.

   - Подойдите, - прошептал молодой человек.

   Служитель церкви нагнулся перед пленником.

   - Если с Эдитой что-то случится, я вас убью. Понятно?

   - Понятно, - кивнул священник, перекрестившись, и перекрестив Лонгспи.

   - Скоро мы поможем вам, милорд, - похититель снова отошёл от пленника. Он сел на своё место, замолчал.

   - Эй, ты где? - Глеб снова попытался освободиться, но опять ничего не вышло. Когда верёвки совсем сдавили кожу, Глеб прекратил своё бесплодное занятие.

   Глеб тяжело задышал, стараясь успокоиться. Надо подумать. Надо привести чувства в порядок. Силой здесь ничего не решишь. Они хотят изгонять из меня дьявола. Значит, ничего плохого пока мне не сделают. Другое дело Эдита. Её они считают дочерью колдуньи. Это плохо. Думай, думай. Должен быть выход. Сейчас, можно рассчитывать только на себя. Никто не поможет. Джефри меня сдал этим извергам. А ведь обещал. Дал слово, что никому не расскажет про Эдиту. Никогда ему не быть рыцарем. Чёртов предатель. Артур пропал. Когда вернётся, не известно. Да и захочет ли он пойти против церкви. Эдмунд слишком мал. Сэр Генри ранен. Эдвин убит. Так что, только сам.

   - Как он? - В комнате появился ещё кто-то. Голос был властным и холодным. Глеба даже передёрнуло, хотя он ещё не видел говорившего человека.

   - Дьявол говорит в нём. - Ответил его тюремщик. - Он бросается угрозами. И не готов к смирению. Окропление его водой не привели к желаемым результатам. Дьявол слишком крепко завладел сэром Уильямом.

   - Надо провести обряд изгнания. Может он поможет, - говорил незнакомец.

   Глеб едва не рассмеялся. Люди вы что, хотелось крикнуть ему. Нет во мне никакого дьявола. Я вообще самый добрый человек в мире. Ну, если сравнивать, конечно, с вашим миром. Я чуть ли не святой. А вы обряд изгнания. Но он молчал. Не стоит злить этих ненормальных. Пожалуй, будет лучше, если он продемонстрирует им смирение.

   - Как ты сын, мой? - Услышал Глеб над своей головой. Он открыл глаза. Перед ним стоял священник в длинной рясе, с таким благочестивым выражением лица, что губы Глеба невольно расплылись в улыбке.

   - Очень хорошо, святой отец. Мне уже лучше.

   Священник довольно кивнул. Он отошёл от пленника.

   - Он вполне покорный, - заговорил незнакомец с тюремщиком. - А ты говорил, бросается угрозами.

   - Наверное, дьявол пытается обмануть нас. Только что он вёл себя иначе.

   Вот гад. Глеб напрягся. Ладно, теперь я буду самым милым. Даже с тобой недоносок.

   - Проведём обряд во время вечерней молитвы, - распорядился главный.

   - А что с маленькой ведьмой?

   Да. Что с Эдитой? Глеба это тоже весьма интересовало.

   - Она предстанет перед церковным судом. И если её способности к колдовству будут доказаны, её постигнет участь всех ведьм. Если же нет, то она будет помещена в монастырь, дабы имела возможность замолить грехи своей матери. Может тогда, господь будет благосклонен к несчастной.

   При любом раскладе незавидная участь для ребёнка. Или на костёр, или в монастырь до конца твоих дней. А если тебе всего шесть лет? Глеб нарисовал в своём воображении средневековое жилище монахов. Нет уж, лучше сразу. А потому, надо быстрее выбираться отсюда. Приходилось надеяться, что суды у них длятся довольно долго.

   Послышались шаги. Священник уходил, но один. Второй остался. И что он тут сидит. Как будто, я куда-нибудь денусь. Проклятые верёвки. Он снова потянул руку, но всё было бесполезно. Нет. Так отсюда не выберешься.

   - Эй, - позвал он своего тюремщика.

   - Да, сын мой, - священник подошёл к пленнику.

   - Я хочу пить, - Глеб говорил спокойно, не агрессивно.

   Они же, в конце концов, служители бога. Должно же у них быть сострадание.

   - Нельзя, сын мой, - так же миролюбиво ответил паршивец. - До обряда нельзя. Потерпи. Господь обязательно поможет тебе.

   Глеб бы придушил негодяя, если бы не был прикован к своему ложу. Но он заставил себя успокоиться. Я больше не дам тебе повода, доложить, что я одержим дьяволом. Гад.

   - Хорошо, святой отец. Я потерплю.

   Глеб старался не думать о жажде. Время тянулось медленно. Губы пересохли. Неужели ещё день? В этой комнате невозможно было этого понять. Темно постоянно, круглые сутки.

   Он даже обрадовался, когда начались приготовления. Появились люди, стали зажигать свечи. Глеб поворачивал голову туда-сюда, стараясь разглядеть, что происходит. Никто с ним не разговаривал. И, как даже показалось, старались на него не смотреть. Лишь один, в силу своих обязанностей, приблизился к сэру Уильяму. Он молча, стал зажигать свечи, вокруг Лонгспи.

   Я похож на праздничный торт. Глеб не знал, что ему делать, бояться или смеяться. Настолько всё было нелепо, что не укладывалось в голове семнадцатилетнего парнишки из двадцать первого века. Но его тюремщики относились к процедуре весьма серьёзно.

   Послышалось песнопение. Раньше оно казалось Глебу приятным, а теперь скорее напоминало насмешку. Как может церковь быть такой?

   Он послушно лежал, не произнося ни слова. Но когда появились церковники в своих длинных тёмных капюшонах, Глебу всё же стало не по себе. Он лежал весь бледный, слушая молитвы. Он не слышал слов, лишь смотрел на тени, мелькавших возле него людей. Было не очень приятно.

   Голос священника, который приходил накануне, стал более громким и проникновенным. Глеб смотрел на его восковое лицо, и только тогда до него стали доходить слова священника.

   - Изыди! Изыди! - Громогласно призывал он, воздев руки к верху.

   Неужели всё это происходит с ним?

   - Изыди, сатана! - Снова призывал священник.

   Все эти клоуны определённо чего-то ждали. Наверное, знака, что дьявол и, правда, покинул благородного рыцаря. Ну, что ж, будет вам знак. Раз вы так этого хотите. Надо же получить из этой неприятной ситуации, хотя бы чуть-чуть удовольствия.

   Из груди Лонгспи раздался страшный душераздирающий крик. Тело сэра Уильяма стало сотрясаться от сильных, безумных конвульсий, примерно таких же, как и у безумного провожатого эпилептика. Глеб ещё хотел пустить слюни для всеобщего эффекта, но в горле всё пересохло, поэтому пришлось обойтись без этого.

   Как тут вытянулись лица церковников. Они и до этого стояли довольно далеко, а тут отскочили ещё дальше. Глеб не смог сдержать смех. Ну и пусть. Может же дьявол тоже смеяться. Так даже эффектнее. Из его груди снова раздался вой. Он затрясся, ещё сильнее. Верёвки ещё больнее впились в кожу, но на этот раз он не обращал на это никакого внимания. Ради такого удовольствия можно и потерпеть.

   Церковники закрестились, их молитвы стали раздаваться ещё громче. Самый главный, который уже выглядел не таким спесивым и уверенным, вылил на него целый пузырёк святой воды. Капли упали на лицо Лонгспи. Глеб с жадностью стал слизывать влагу, пытаясь хоть немного смочить пересохшие губы.