Время волков

Охрана царицы расположилась в храмовом дворе. Кийя молилась и о них, о том, чтобы они достойно встретили свою смерть в бою. Это лучшие воины Антиллы, и в них она была уверена. Она знала, что ни один из них не сбежит с поля боя, не отступит, что все они полягут в неравном бою с гадирцами, и рано или поздно она услышит глухой удар тарана в дверь Храма. Тогда Кийя прервала молитву на полуслове и, не обращая внимания на растерянных жриц, вышла из Храма.

Ночь была теплая и тихая, если не считать редких раскатов подземного гула, глухо доносившихся с севера. В разрывы облаков лился лунный свет, а кое-где виднелись звезды. Антилльцы расположились вокруг храма и выставили часовых. Кийя вышла в одежде жрицы, с непокрытой головой, грим она больше не наносила. Воин, стоявший у выхода, был из стражи царского дворца и не входил в ее личную охрану. Он не узнал ее без царского одеяния и маски. Схватив ее за руку, он притянул Кийю к себе:

— Чья ты подружка, милая?

— Я ищу Друза, — ответила Кийя.

— А-а, — разочарованно протянул воин, — он там, у деревьев.

И обернувшись к приятелю, воин добавил:

— К командиру пришла подмога, покажи красотке, где его найти.

Воин подвел Кийю к деревьям и удалился. Друз сидел один, прислонившись к гладкому стволу пальмы. Кийя тихо подошла и села рядом.

— Какая роскошная ночь. Кажется, будто я во дворце, и все спокойно, — сказала Кийя, подняв лицо к небу и любуясь звездами.

Друз с воодушевлением оглядел ее жреческое одеяние.

— Ты божественно красива, — проронил он и обнял ее за плечи.

Но Кийя в ответ на комплимент даже не улыбнулась. Ей уже не нужны были признания ее красоты, она больше не была ни царицей, ни женщиной, только жрицей, решившей выполнить последний, самый важный обряд — умереть.

— Знаешь, Друз, у меня была мысль отправить тебя с остальными на ладьях, чтобы ты спасся. Но я подумала, как одиноко мне будет без тебя в эту ночь, и не сделала этого. Прости, я погубила тебя, хотя могла спасти.

Друз повернул ее к себе. Белки его глаз сверкнули в темноте.

— Думаешь, я бы уехал?

— Я бы приказала, куда бы ты делся?

— Спрыгнул бы за борт, когда ладья отчалит, и вернулся бы к тебе!

— Значит, ты не обижен, что я не отправила тебя? — спросила Кийя.

— Неужели ты думала, что я согласился бы жить где-то в чужих землях, вдали от Антиллы, зная, что ты погибла здесь? О, Кийя, почему мы оба не уехали с ними вместе? Тогда бы ты была только моей, я берег бы и охранял тебя, я бы…

— Ты бы достал звезду с неба, — усмехнулась Кийя, — но я не уехала. Я — душа Антиллы, и погибну вместе с ней. Они молодые, их корни не так сильны, как мои, они жаждут жить, а я — нет.

— Кийя, еще не поздно, позволь мне увезти тебя в горы, там никто не узнает в тебе царицу, большинство подданных не видели тебя без маски. Я построю там хижину, мы будем жить в безопасности. Гадирцы не полезут в наши горы.

— Нет, Друз. Царицу Антиллы не устроит хижина. К тому же в горах сейчас опасней, чем в обществе гадирцев. Что лучше: умереть от их меча или от горного огня?

— Боюсь только, что они не дадут тебе умереть просто так. Будь благоразумна, Кийя. Я знаю, ты запретила мне говорить с тобой об этом, но все же осмелюсь тебе напомнить. Когда в Желтом Городе солдат из городской стражи пытался тебя изнасиловать, ты потеряла сознание от отвращения и страха. Ты подумала, что с тобой будет, когда ты попадешь к гадирцам?

Кийя с содроганием вспомнила ту отвратительную ночь.

«Как же так, — думала она, — я жрица, я прошла такие страшные и мучительные испытания при посвящении и ни разу не вскрикнула, не обронила ни слезинки, почему же тогда на площади я потеряла сознание? Ведь, в конце концов, он хотел всего-навсего взять меня. Я ведь не девочка, ничего особенного не испытала бы».

— Друз, — произнесла Кийя жалобно, — обещай, что убьешь меня, если, ну, если… Обещай!

Друз посмотрел ей в глаза, тяжело вздохнул. Кийя была маленькой и хрупкой. Казалось смешным, что он, большой и сильный, повинуется этой беззащитной женщине, выполняет все ее прихоти и приказы. Когда много лет назад Антилльские работорговцы купили Друза в порту его далекой родины у одного негодяя. Друз бушевал, несмотря на побои, и даже предпринял .попытку бежать, едва не поплатившись за это жизнью. Но, оказавшись в царском дворце, где он впервые увидел царицу. Друз смирился со своим положением. И теперь он, утонув в ее темных глазах с поволокой, обреченно подумал о том, что, несмотря на свою любовь к ней, он выполнит приказ и убьет ее, когда появятся гадирцы, убьет, если, конечно, успеет.

Кийя взглянула на Друза и снова подняла глаза к небу, словно прощаясь со звездами.

«Если успеет, — думала она, — желание смерти — непростительная слабость для жрицы. Там, на площади Желтого Города, я была просто женщиной, поэтому так испугалась. Теперь все женское умерло во мне, я лишь жрица и пройду тем путем, который предназначили мне боги. Я легко вынесу любые испытания, потому что знаю, там, в конце пути, за гранью жизни ждет меня Анарауд. С этого момента любое испытание — лишь новый шаг навстречу к нему».

Глава 4

Погибельный Туман

Гвидион странствовал со своим новым спутником по пространствам Иного Мира уже долгое время — время, не поддающееся исчислению, здесь оно течет по другим законам, не согласуясь с Верхним Миром.

Молодой Айлитир, получив перед путешествием строгое наставление Княгини, старался искупить свою прежнюю неучтивость. Впрочем, Чибис был довольно необщительным созданием, и «неучтивцем» по свойствам характера. А так как и сам Гвидион был на редкость замкнутым человеком, что часто принималось другими за надменность, эта пара путешественников представляла собой довольно странную компанию людей, весьма недовольных друг другом, но вовсе не расположенных к улучшению отношений.

Чибис вел Гвидиона древними тропами, проложенными Идущими в те давние времена, когда не были еще построены Переходы. В Начале Эпохи, когда пространства Иного Мира и Верхний Мир были еще молоды, возник Айлитир-дун. Его создатель, носивший, как все предводители Идущих, титул Князя Айлитир и отказавшийся от прежних имен, избрал теперь другую судьбу. Но в те дни — о боги, как давно это было, и какой наивной восторженностью наполнялись наши сердца, как чисты еще были души, лучащиеся светом, как искренни порывы — в те дни юная и отважная душа решила создать свой собственный мир, идеальный мир, призванный служить другим пространствам, помогать их обитателям и оберегать их спокойствие. Айлитир-дун должен был стать связующим звеном между разрозненными Мирами, у каждого из которых своя судьба, свое течение времени, своя мера добра и зла. Это делает их порой настолько разными, что они становятся несовместимыми. И тогда им на помощь приходит Айлитир-дун, ибо он совместим со всеми пространствами: от Верхнего Мира людей до Дна. И даже Миры Сида, давно отстранившиеся от других пространств, признают и чтят Айлитир-дун.

Конечно, ни одной душе, даже Древним, не под силу самостоятельно сотворить Мир, и Князь Айлитир нашел тогда понимание в своем друге — Хранителе, и они вместе ткали материю пространства. Поначалу Воинство Туманов состояло только из Древних, но теперь Айлитир-дун принимал любую душу, независимо от того, в каком из Миров она последний раз воплощалась и какими последствиями отяготила себя в этом воплощении. Иногда Айлитир-дун сам призывал в свои ряды кого-нибудь из созданий, обитавших в Мирах, если чувствовал в нем родственную душу, способную служить его целям.

В Начале Времен, когда Миры были еще молоды и казались очень неустойчивыми, придавалось много значения Равновесию, поддержание которого и стало одной из задач Идущих. На них возлагалась также охрана Четырех Столпов Равновесия, одним из которых был сам Айлитир-дун. Спустя тысячелетия после создания Воинства Туманов, появилась сильная и таинственная раса Древних — Фоморы. Они построили Великий Путь — Переходы между пространствами — и решили, что сами стали владыками Миров и им не нужен Айлитир-дун. Но Фоморы проигрывали войны с Идущими одну за другой, так и не сумев овладеть ни крепостью на скале, ни знаниями Айлитир. Верхний Мир стал владением Фоморов на долгое время, но и оттуда они были изгнаны другими расами.