Сказки врут!

Андрею выделили отдельную палату, поставили капельницу с питательным раствором, а мне постелили на кушетке, но за все время в больнице я на нее и не прилегла — сидела рядом с ним, держала за руку, целовала, обнимала, шептала на ухо всякие глупости… уж куда глупее того, что он мог написать мне. Хотя кто знает?

Когда к вечеру следующего дня он открыл глаза и увидел меня, с сухих, растрескавшихся губ слетело одно только слово: «Ведьма», и он опять отключился. Молоденькая медсестра, видевшая, как я убивалась по нему эти дни, сочувственно покачала головой: «За что он вас так?». «Заслужила!» — сказала я с гордой улыбкой, и сестричка окончательно уверилась в том, что я ненормальная…

Выписали Андрея только сегодня: я не Ксюша, врачам угрожать не умею. К тому же в больнице было проще. Можно было прилечь рядом с ним, пока никто не видит, уткнуться носом в заросшую щетиной щеку и молчать. Закрывать глаза, когда его пальцы с нежностью перебирали мои волосы, и не говорить ни слова…

Дома так не получалось. Тут начиналась настоящая жизнь, требовавшая какой-то определенности. Каких-то слов, каких-то решений. И вот уже второй час ни я, ни он не могли начать этот отчего-то обязательный «серьезный» разговор.

Я? Ну уж извините! Я слабая женщина. Давай ты, Сокол. Как геройски с жизнью прощаться, так пожалуйста, а тут и двух слов связать не можешь?

— Ну и… — Он размял между пальцами сигарету, притянул к себе пепельницу, в которой уже догорели обрывки не прочитанного мною письма. — И как мы… теперь?

Да, герой. Спросил. А мне решать?

— Как? — переспросила я. — А для начала вот так.

Вытащила у него изо рта неприкуренную сигарету и выбросила в ведро вместе со смятой пачкой. Вернулась к столу: твой ход, Сокол.

— Так, значит? — усмехнулся он. Откинулся на спинку стула, поглядел на меня вприщур. — Ну тогда чаю, что ли, завари. Нормального.

Да, я знаю, что правильные сказки заканчиваются свадьбой.

А моя неправильная… И она не закончится никогда!