Ирния и Вирдис. Тетралогия (СИ)

– Запретные Боги, погасите свечу! – впадая в грех, шепчет первый министр короля Эттона, но и тогда ничего не происходит. Эти Боги отказались от силы и власти, чем они могут помочь несчастному миру?

Первый министр стонет от отчаяния… а потом дует на свечу, и свеча гаснет.

И ему сразу делается хорошо и спокойно. Потому что он задал вопрос и получил ответ.

– А с кончеными людьми, наверное, всегда так, – сам себе говорит первый министр, смахивая непрошеные слезы. – Им ведь терять нечего. А значит, и беспокоиться незачем…

Первый министр короля Эттона принял решение. Оно безумно. Оно не менее безумно, чем летящие на свечу мотыльки. Первый министр и думает о себе самом как об одном из таких мотыльков, но поступить по – другому он уже не может.

– Ведь если один мотылек может погасить окаянную свечу, то пусть уж погасит, чтобы всем прочим не сгорать без толку, – ворчит он. – А потом… может, я еще и не сгорю? Может ведь мне повезти, раз до сих пор везло?

Первый министр барон Тамб берет лист тонкой бумаги, закрывает окно и вновь зажигает свечу, зажигает и пишет: «Королю Илгену от первого министра короля Эттона, барона Тамба… Все, что я пишу, имеет своею целью спасти оба наши государства от невыразимого злодеяния, кое без сомнения повлечет за собой неисчислимые бедствия, падение нравов и всяческое разорение, а хуже того – гнев Богов, который незамедлительно воспоследует…»

Барон Тамб предает своего горячо любимого монарха, открывая его замыслы врагам. Он не может поступить иначе…

Быть может, потому что он сам родом с границы и у него есть родня по ту сторону, по ту сторону, которую, по замыслу его величества Эттона, нужно предать огню, мечу и магии, а потом бросить на растерзание голоду и болезням. Мальчишкой Тамб часто гостил у своей дальней родни. Он все еще может вспомнить те далекие времена. Людей, которые были добры к нему… сверстников, с которыми он когда – то играл… девчонок, в которых влюблялся…

Быть может, потому что он и в самом деле любит своего короля, короля – художника, восхищается его талантом и очень боится, что художник, запятнавший себя такой мерзостью, навсегда вычеркнет свое имя из памяти потомков. Никто и никогда не посмотрит на его полотна, не вспомнив при этом, что они принадлежат подлецу и палачу.

Быть может, потому что он и впрямь боится гнева Богов и падения нравов. Достаточно ведь лишь один раз совершить какое – либо злодеяние, и прочим сразу становится понятно – можно. Достаточно лишь раз открыть дверь и показать путь… а дальше никакие Боги не остановят.

Быть может… Все это может быть. Но может быть также и то, что есть на белом свете мерзости, которые ни эльф, ни человек просто не согласен делать, какие бы блага ему за это ни обещали, в какой бы звонкой монете ни платили.

Смотря какой эльф или человек, конечно. Вот Боги и смотрят. Смотрят, как ловкие руки бывшего воротного стража подкидывают в небо почтового голубя, похищенного на королевской голубятне. Первому министру ведь куда проще что – либо похитить, чем простому солдату, никто и не подумает, что он делает нечто незаконное. А если даже и делает, это тотчас приобретает некую видимость законности.

Вот только сейчас… В эту ночь, под этими звездами… такое и министрам не прощается. За такое следует либо награда, либо кара… и очень часто это одно и то же.

– Храни тебя Боги от соколов да коршунов! – желает голубю Тамб.

«Обязательно сохраним!» – молчат Боги.

Голубь стремится к цели.

***

Карвен проснулся, когда утреннее солнце заглянуло в глаза.

Мог бы и раньше, но уж больно поздно вчера засиделись. Верген истории рассказывал. Фирну аж заслушался. Потом еще этот… стрелок который… ах да, Иллир! – начальник воротной стражи Иллир – кстати, кроме всего прочего, старший брат Фирну, только с дежурства своего сменился, тут же пришел и развлекал учтивой беседой, как и обещал. Тоже всякого нарассказал. Полночи прошло, никто и не заметил.

Карвен с наслаждением потянулся и замер, осознавая непривычный для себя факт: в этой комнате, на этой постели он спит один. Ему одному отвели целую комнату! Нет, эльфы и впрямь все делают с размахом! В следующий миг он сообразил еще одно: в комнате кто – то есть! Осторожно повел глазами из стороны в сторону, да так и подскочил! Хозяин замка, барон Наррэль, смотрел на него спокойным насмешливым взглядом.

– Хорошо спишь, уважаемый Карвен, – промолвил барон. – Да не вскакивай ты! Просыпайся спокойно. Нечего стращать меня своими вытаращенными от испуга глазами.

– Я… я не… не уважаемый… господин барон, – поправил барона Карвен. – Простолюдин.

Он все – таки вскочил, даже сумел кое – как поклониться и теперь стоял, глядя на барона все еще испуганными глазами.

– Если барон говорит тебе, что ты уважаемый, значит, так оно и есть, – усмехнулся эльф. – Или ты намерен спорить?

– Я… нет, господин барон, – ошалело ответил Карвен, сообразив наконец, что к чему. – Значит, я теперь – уважаемый? А почему?

– Я приказал своему магу обследовать гномье городище, где вы сражались с наемниками, – ответил барон Наррэль. – Он вернулся час назад. То, что он рассказал, показалось мне заслуживающим награды. Я бы и «господином» тебя назвал, но не захочешь же ты стать большим, чем твой наставник?

– По правде говоря, если уж кого награждать, так это его, – честно ответил Карвен. – Вот уж кто заслуживает быть господином, а может, и больше.

Что – то странное промелькнуло в глазах барона.

– Нельзя награждать мастера Вергена, – сказал он.

– Нельзя? – обиделся Карвен. – Меня можно, а его нет?! Да меня бы там убили без него в одну минуту! Я и не сделал – то почти ничего!

– Ты хороший мальчик, – покачал головой эльф. – Просто ты ничего не понимаешь. Не в моей власти награждать мастера Вергена. Да и не примет он от меня награды. Ни той, о которой ты говорил, ни какой – либо другой.

– Не примет? Почему?

– А вот об этом тебе знать не стоит. Точнее, рано. Можешь рассказать наставнику о нашем разговоре и посмотришь, что он тебе скажет.

– Я… да, господин барон, – пробормотал Карвен.

Нельзя награждать? Не в моей власти? Не примет награды?!

Просто ты ничего не понимаешь…

«Что верно, то верно, господин барон. Ничего. Абсолютно ничего».

– На спинке кровати куртка, очень похожая на ту, что пострадала в битве, – продолжил барон Наррэль. – Надеюсь, тебе понравится. Это подарок.

Он повернулся и вышел, притворив за собой дверь. Прежде, чем Карвен успел поблагодарить или хотя бы поклониться. В причудливое эльфийское окно лилось яркое утреннее солнце, а с кроватной спинки свисала потрясающая эльфийская куртка. Куда дороже и красивей прежней.

«Это что же выходит, барон мне ее самолично принес, гак, что ли?» – с запоздалым испугом подумал Карвен.

Впрочем, спрашивать все равно было не у кого.

«Может, это эльфийская шутка такая?»

***

– А я говорю – заграничный! – Старший смотритель королевской голубятни выхватил птицу из рук подручного. – Не видишь, что ли, колечко на лапке красное? Значит, заграничный. Срочная почта.

Он повертел в руках пакетик.

– Ишь ты! Магией защищено… и надписано аж самому его величеству в руки! Без обратного адреса и без подписи… – упавшим голосом закончил он. – Зови – ка быстренько дежурного мага из секретной службы! Кто знает, от кого это письмо и что в нем такое? Проверить надобно.