Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)

— Лучше дай мне что-нибудь надеть, острослов.

Касавир хмыкнул и, отыскав в углу штаны, бросил ему.

— На улицу не думай соваться, — предупредил он, увидев, что Ниваль, медленно, дрожащими руками натягивая под одеялом штаны, смотрит в сторону выхода. — Хватанешь холодного воздуха — сляжешь надолго. Всe — здесь.

И он, оглядевшись по сторонам, нашел и подтолкнул ногой его сторону странную и на вид очень старую костяную вазу, которую Эйлин совершенно случайно увидела в куче собранных кентаврами трофеев и с возмущением отобрала.

Ниваль встал и почувствовал, что дышать стало еще труднее. Приходилось делать частые неглубокие вдохи и судорожные выдохи, и очень скоро стала еще сильнее кружиться голова. Он некоторое время не очень уверенно стоял и разглядывал вазу. Попытался идти, не теряя равновесия, но ему это не удалось. Ноги подкашивались и плохо слушались. Касавир поддержал его, обхватив здоровый бок.

— Говорил же, не вставай! Держись за меня, я помогу.

Ниваль окончательно разозлился. Унижение какое-то!

— Да пошел ты! — Взъелся он. — Не трогай меня! И не пялься!

Паладин зло заиграл желваками, не переставая, однако, страховать упрямца.

— Послушай, недотрога! Ты что, думаешь, ты такой уникальный? Я — лекарь. Я вытаскивал железо из разных частей тела. Я лечил дизентерию в Калимшане, боролся с эпидемией холеры в Тетире и моровой язвой в Таре. Я принимал роды у орчихи на дороге из Кормира в Ордулин. Мне приходилось самому выхаживать лежачих, и я вынес сотни горшков и вытер сотни задниц. Пока вы в столице думали, объявлять ли меня дезертиром, я — так, между делом — купировал вспышку брюшного тифа среди поселенцев в Старом Филине. Ты видел больного брюшным тифом?

Ниваль пошатнулся и моргнул.

— В Старом Филине был тиф?

— А вы не знали! Ваши агенты забыли доложить! Впрочем… речь не об этом. Я видел вещи пострашнее твоих тощих телес, и делал вот этими руками такое, от чего у тебя на неделю отбило бы аппетит. Так что, не смеши меня и не взывай к моей деликатности! Тем более, я имею счастье возиться с тобой не первый день. Молчи и опирайся на меня, когда я предлагаю помощь!

Ниваль сжал зубы, но подчинился. Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Он не понимал, что происходит и почему он так ослаб, но вероятность свалиться в самый неподходящий момент была вполне реальной. Уж лучше так. Упоминание о Старом Филине задело его, и он решил выяснить этот вопрос до конца, но позже, когда в голове будет ясно, и ему не придется опираться на плечо Касавира, чтобы не рухнуть. Было просто обидно. Одно дело — геройски умереть, спасая паладина. Дурацкий, но достойный уважения поступок. А другое — лежать перед ним слабым и голым, позволять себя трогать и справлять нужду чуть ли не в его заботливых объятиях. «Как-то хреново сбылась моя мечта идиота! И у меня — тощие телеса!» Ниваль возмущенно скрипнул зубами. Он снова пошатнулся и закашлялся. От острой боли потемнело в глазах. Навалившись на недрогнувшее плечо Касавира, он часто хрипло задышал и покосился на него. «Конечно… если сравнивать с этим… огром в человеческом обличье».

— А ты крепкий, — неожиданно похвалил его паладин. — После тех зелий, что ты принимаешь, люди обычно ложку до рта донести не могут, не то, что на ноги встать.

Отдышавшись, Ниваль пробурчал:

— Понятно, отчего я до сортира дойти не могу! Веселую жизнь ты мне устроил.

— Скажи спасибо Соле и Лео. Она нашла в оранжерее Грангора подходящие растительные аналоги, а гном оказался толковым алхимиком. Моих лекарственных запасов тебе бы не хватило.

— Угу. Значит, вы все сговорились.

Похвала немного подняла Нивалю настроение. Правильно, крепкий. Другие в Девятке не задерживаются, это вам не школа домоводства. И приятно, черт побери, что столько народу о тебе искренне заботится. Это примиряет с малопривлекательной действительностью.

— Между прочим, это ранне-иллусканский период, весьма интересный экземпляр. — Сообщил Ниваль. — Это я о вазе. Ты не находишь ее узор слегка… ммм… китчевым?

— Не рассматривал, — буркнул Касавир.

— М-да… А напрасно. В наших краях эта вещица стоит больших денег и подпадает под действие закона об ограничении оборота антиквариата, — Ниваль широко улыбнулся и, подтягивая штаны, блаженно произнес: — Эйлин тебе за нее голову оторвет.

— А почему это мне, а не тебе, например? — Резонно поинтересовался Касавир. — Кстати, если не ошибаюсь, я видел подобную посуду на болотах.

— Да? — Живо заинтересовался Ниваль. — А где у нас болота?

— На обратном пути будем проходить.

— Ты ж моя умница! Расцеловал бы, да жить охота.

— Пойдем в постель, — сказал Касавир, поддерживая его.

Боги! Какой подарок! Ниваль выразительно помычал, стрельнув глазами, и уже открыл рот, чтобы должным образом отреагировать, как паладин уточнил:

— Пинком будет быстрее.

— Очень смешно, — обиженно произнес Ниваль, переживая за загубленную шутку.

Касавир закатил глаза.

— Это — начальник Девятки Невервинтера!

— На этот лес юрисдикция Невервинтера не распространяется, так что я тут никто, — беззаботно ответил Ниваль, — просто симпатичный юноша с мечом. — Он искоса взглянул на Касвира и язвительно добавил: — И «тощими телесами»! Который завел дурную привычку спасать, кого попало.

Касавир помог ему усесться на постель, бросил «сейчас вернусь» и, взяв куртку, хотел выйти, но Ниваль задержал его.

— Я пить хочу.

— Молока или воды?

— А что-нибудь покрепче есть? Не каждый день паладин возвращает меня с того света и обхаживает, как заправская нянька.

Касавир проигнорировал вопрос, сверля его неприветливым холодным взглядом и терпеливо ожидая выбора. Но Ниваля это не смутило. Он уже понял, что в его зависимом положении есть некоторые выгоды, и в нем вновь проснулось неистребимое желание поиграть.

— Ну ладно. Давай водички, что ли. А сиропа нет? Я люблю из черимойи.

— А касторки тебе не налить? — Не выдержал Касавир, подавая воду. — Что ты из себя мальчика строишь.

Ниваль посмотрел на Касавира снизу вверх, обиженно наморщив лоб.

— Слушай, раз уж мне ничего нельзя, дай поболеть по-человечески! Я последний раз болел ветрянкой в восемь лет, и с тех пор не бывал счастливее.

Но упоминание о касторке заставило бдительного начальника Девятки принюхаться и посмотреть воду на свет. Он подозрительно взглянул на Касавира.

— А ты ведь можешь меня легко отравить. И никто не подкопается.

Что-то в сердцах промычав, Касавир повернулся и пошел к выходу, провожаемый довольной ухмылкой.

Через полчаса, когда он вернулся, Ниваль сидел со скучающим видом, сложив ноги и подперев подбородок рукой.

— Где ты так долго ходил? — Недовольно вопросил он.

— По-твоему, кроме твоей персоны, у меня других дел нет? Ложись.

— Я устал лежать. Кажется, у меня вся спина ободрана.

— Где?

— Везде!

— Ну-ка, покажи.

Осмотрев спину Ниваля, он спросил.

— Где еще?

— Я же сказал — везде! — Ниваль снова занервничал.

— Понятно. Я попробую раздобыть хорошую простынь. На шкуре тебе действительно тяжело лежать. Раздражение я сниму, а для профилактики обработаю маслом.

— Слушай, ты что, издеваешься?!

Касавир молча вопросительно приподнял бровь.

— Может, ты меня еще искупаешь и перепеленаешь?!

Паладин окинул Ниваля изучающим взглядом, словно прикидывал, по какому месту его вразумить.

— Надо будет — и это сделаю, — невозмутимо ответил он. — Я здесь, чтобы тебя лечить. Лежать тебе еще дня три — раньше я тебе встать не позволю. Я и сейчас не должен был позволять, но ты же мужчина. Хочешь покрыться язвами и заработать инфекцию — пожалуйста.

Увидев, как упрямо — ну, чисто дите малое — пациент поджал губы и отвернулся, Касавир дружелюбно добавил:

— Заодно сниму боль в груди и напряжение в спине, у тебя все мышцы деревянные. Легкий массаж тебе полезен.

Несчастный больной нехотя кивнул, и паладин полез в свой вещмешок за черепаховым маслом.