Король и ведьма

— Джоги! Джоги идут! — закричал Син.

— Да, паразиты Сайтрола в воротах! — подтвердил Дилан.

XI

Ночь выдалась тревожной. По улицам взад и вперед маршировали войска, слышался торопливым цокот копыт возвращающихся из дозоров кавалерийских отрядов, повсюду суетились люди, рождались и умирали дикие слухи, один другого страшнее. Джоги окружили город плотным кольцом, перекрыв все большие и малые дороги, однако до рассвета, видимо, решили не нападать. Дилан с друзьями сбились с ног, всю ночь помогая раздавать и устанавливать только что изготовленные рэтлеры и обучая людей обращаться с ними.

К утру весь город был поднят на ноги и готов к обороне. Проходя с оружием через Форум к Северным воротам, Дилан с Чаквордом увидели стратегический резерв генерала Хорвитца, расположившийся в ожидании, когда его бросят на подмогу в наиболее опасное место.

Три полка добровольческой кавалерии на роскошных чистокровных скакунах стояли стройными колоннами, блестя плюмажами на киверах и яркой окантовкой разношерстных мундиров. Однако Дилану они показались далеко не столь эффектными, как единственный полк пограничной конницы или три роты Трансмортийских конных стрелков, развалившихся неподалеку в своих седлах.

Тут же были построены два пехотных полка, которые, по счастью, прибыли с юга слишком поздно, чтобы успеть присоединиться к безумному походу принца-регента, а рядом с ними стояли около дюжины пестро одетых и разнокалиберно вооруженных подразделений ополченцев.

— Взгляните-ка, старина, — показал Чакворд на одетый в килты полк. Не ваши ли это парни, а?

— Ну да, как же, — состроил гримасу Дилан. — Это всего лишь Авалонские горцы. Этот разряженный парадный полк набирается из спортсменов да великосветских щеголей. Настоящих горцев среди них нет.

У Северных ворот они разделились. Чакворд остался там с двумя рэтлерами, а Дилан двинулся вдоль линии обороны, устанавливая через равные интервалы пулеметы и ставя к ним людей.

Наконец джоги дали о себе знать. Внезапно показалась небольшая группа всадников, которая во весь опор мчалась прямо на баррикады, возведенные вокруг Больших Северных ворот. Раздались многочисленные крики часовых. Поспешно бросившиеся к своим позициям защитники баррикад толкались и мешали друг другу. Прозвучало несколько нестройных выстрелов, но джоги, низко пригнувшись к седлам, продолжали мчаться вперед. Подскакав почти вплотную, они перебросили через баррикаду два окровавленных пакета и с торжествующими воплями умчались прочь.

Ударившись о землю с неприятным глухим стуком, оба пакета лопнули, и из них выкатились головы принца Грегори и генерала сэра Хью ап Александера. Осторожно подняв голову принца-регента, сержант обнаружил засунутое в рот письмо. Написанное на англо ясным четким почерком, оно было от самого Кэра Кабаллы и гласило следующее:

«Обреченным людям Авалона:

Я возвращаю вам головы ваших вождей. Мы с моими военачальниками с удовольствием полакомились их телами, хотя, должен заметить, принц-регент оказался слишком сухим и тощим.

Молитесь своим богам, авалонцы, ибо Кэр Кабалла ведет за собой множество изголодавшихся воинов, и, как только город падет, в пищу, во имя Сайтрола, пойдут все.

Кэр Кабалла, король джогов».

Дилан прямо зубами скрипел, слушая это письмо и припоминая, что у Кларинды было видение — голова принца, катящаяся по улицам Авалона. Зато уж теперь, после такого письма, сказал он себе, никаких разговоров о капитуляции больше не будет.

Джоги появились под стенами города спустя час после восхода солнца. Непрерывным штурмом — волна за волной, колонна за колонной — рвались они сомкнутыми рядами вперед, прикрытые лишь навесным огнем батарей своей полевой артиллерии. Надежно окопавшись, свежие силы авалонских ополченцев, поддерживаемые умело действующими регулярными войсками, сотнями валили нападавших губительным огнем магазинных винтовок. А умело размещенные рэтлеры делали огромные бреши в надвигающихся цепях варваров.

Но этого было все равно недостаточно. Окружившим город тремстам тысячам озверелых и опытных бойцов противостояло всего лишь тридцать-сорок тысяч его защитников. И всегда в поле зрения был сам Кэр Кабалла, возвышающийся на огромном вороном коне и сверкающий золотистыми латами и алым плюмажем. На целую голову выше, чем любой из его войска, он везде, где бы ни появлялся, действовал на своих воинов, как знамя — вдохновляя, подбадривая, трубя в огромный боевой рог и раз за разом посылая их в атаку.

И каждый раз джоги лезли на стены или пробивались сквозь колючую проволоку и укрепления, возведенные в проломах стен. Но генерал Хорвитц тут же бросал в контратаку свои резервные силы, и те штыками отгоняли варваров обратно на их прежние позиции.

Битва длилась весь день, не утихнув даже после наступления сумерек. Тогда «Возмездие» и еще три таких же корабля выпустили сигнальные ракеты, осветившие всю арену битвы, и «Возмездие» обрушило потоки стальных пуль на колонну джогов, которую Кэр Кабалла как рад собирался послать в бой.

Захватчики отступили, оставив на поле боя тысячу убитых и две тысячи раненых. По приказу военного коменданта города последние были немедленно добиты вооруженными горожанами, присланными губернатором в помощь регулярным войскам.

Однако непрерывный штурм все продолжался. Ночь полнилась вспышками выстрелов и грохотом взрывов. Раздавался резкий треск пулеметов, слышались отрывистые лающие звуки орудий легкой артиллерии, пока их не заглушили старые пушки с фортов, расположенные по обеим сторонам Серебристого берега. Им в ответ раздался ужасающий рев орудий старинных линейных кораблей, перенесенных сюда с илистых берегов реки и приспособленных для защиты города.

При поддержке канонерок и переоборудованных малых судов военные корабли попытались превратить береговую линию и подступы к ней в смертельную ловушку для нападающих джогов. Однако тех это не остановило, и атаки продолжались с прежним напором. Уже забрезжил рассвет следующего дня, и после сигнального выстрела враги вновь устремились на защитников города, пытаясь проникнуть внутрь, на площади и улицы, а главное, к королевскому дворцу. Стены были сильно разрушены, и, хотя их еще яростно отстаивали, разрушения эти сильно ослабляли оборону, а исправить их было уже невозможно. Пешие джоги валили толпой, стремясь пробиться в тыл обороняющимся. Встав к пулемету с двумя недавно обученными заряжающими, Дилан разметал первую волну. Но они накатывались тысячами, укрываясь, увертываясь, падая на землю и снова вскакивая, на ходу стреляя из карабинов. Один из заряжающих пал, и огромный кузнец, весь черный от сажи, заменил его. Второму заряжающему снарядом снесло голову, и его место заняла тоненькая трогская девушка. Дилан продолжал стрелять до тех пор, пока все десять стволов рэтлера не раскалились так, что до них невозможно было дотронуться.

Орудуя мечами, секирами и карабинами, джоги прорвались к каналу на правом фланге от Дилана и в Титберскую аллею на левом фланге. Улицы заполнились обезумевшими от крови варварами.

А сражение все шло. Гнев против нелюдей поднял всех жителей Авалона, и они мигом позабыли свой страх, показав себя достойными гражданами столицы великой империи. Все, как один — мужчины, женщины, дети, теснились на крышах домов, вооруженные, кто чем мог: старинными охотничьими ружьями, дробовиками и даже луками и стрелами. Они без устали палили вниз по заполнившим улицы варварам, в то время как их безоружные товарищи — а таких тоже было немало — сбрасывали на врагов камни, кирпичи, куски кровельной черепицы, цветочные горшки и все, что было тяжелого под рукой. Перед таким яростным отпором джоги дрогнули и заколебались, и, пока они медлили, на них обрушились три полка добровольческой кавалерии. Бросив поводья, они неистово бросились на врагов, стреляя из револьверов и непрерывно работая саблями, так что бока их породистых белых лошадей покраснели от крови.