Кровавый поход

Тамас заметил Гэврила, идущего к нему через лагерь.

Все признаки хаоса и неразберихи, что ввели в заблуждение кезанцев, теперь исчезли. Саперы наводили новый мост через Большой Палец. Повсюду горели костры, на которых коптилась конина. Квартирмейстеры распределяли захваченные у кезанцев и собранные у мертвых адроанцев боеприпасы. На земле лежали груды сапог, ранцев, одеял и палаток, а рядом – ружья, амуниция, пороховые рожки и патроны.

Гэврил подошел к Тамасу и сел на землю рядом:

– Генерал Сетал умер.

Тамас молча склонил голову, еще больше раздосадованный попытками Олема зашить рану:

– Удивительно, что он продержался так долго. Живучий старый пес. Докладывай.

– Судя по уже найденным трупам, с нашей стороны убито приблизительно две тысячи солдат. Еще три тысячи ранено. Из них четверть присоединится к убитым до конца недели, а половина останется инвалидами.

Потерять три с половиной тысячи за одно сражение – это был сокрушительный удар. Больше четверти всех сил Тамаса.

– А кезанцы?

– По количеству трупов можно предположить, что бежали всего две с половиной тысячи. Остальные или мертвы, или захвачены.

Тамас глубоко вздохнул. Убедительная победа по всем канонам. Бо́льшая часть вражеской армии, включая всех высших офицеров, либо уничтожена, либо пленена.

– Дай нашим парням отдохнуть, – велел Тамас. – Всех кезанцев, кто может стоять на ногах, отправь хоронить убитых.

– Что нам делать со всеми этими пленными? Мы не можем взять их с собой. Бездна, мы не можем даже нести наших собственных раненых – не забывай, что брат Беона все еще идет за нами с тридцатью тысячами пехоты.

– Когда он нас догонит?

– Пленные дают расплывчатые показания, но, соединяя их вместе, я предположил бы, что враг приблизительно в неделе пути от нас.

Не так уж и далеко. Если Тамаса задержат в дороге раненые и пленные, кезанская пехота перехватит его еще до границы с Деливом.

– Как Беон?

– Хочет тебя видеть.

– Хорошо. Олем?

– Я закончил, сэр. – Телохранитель вытер иглу о свой мундир. – Выглядит не очень симпатично, но швы прочные. Попытайтесь в ближайшие дни не напрягать зрение.

Тамас поднял карманное зеркальце:

– Я похож на жалкого инвалида. Подай мне шляпу.

– Она будет натирать швы.

– Перевяжи мне голову носовым платком. Я не могу вести переговоры с врагом в таком виде.

Олем сделал Тамасу повязку, и фельдмаршал осторожно надел свой бикорн. [1]

– Как вы себя чувствуете, сэр?

– Как в кровавой бездне. Пойдем повидаемся с Беоном.

Идя через лагерь, Тамас пропустил Гэврила и Олема вперед. Гэврил умудрился пройти через всю битву без повреждений, не считая синяка под глазом, а Олем, по обыкновению, не обращал внимания на собственные раны. Его левая рука была туго перевязана, но свежая кровь уже впиталась в белую сорочку на плече.

– Олем, позаботься о себе, – распорядился Тамас, когда они подошли к пленным.

– Я в порядке, сэр.

– Это приказ.

Олем уступил и захромал назад в лагерь. Тамас пожалел, что отпустил его, но телохранителю все-таки нужно отдохнуть и подлечиться.

Пленных еще ночью согнали за наспех возведенный частокол, связав им руки и ноги. За ними следила Седьмая бригада. Девятой нельзя было сейчас доверить охрану кезанцев – они приняли на себя всю тяжесть атаки кирасир и большинство еще жаждали крови.

– Фельдмаршал хочет видеть генерала Беона, – объяснил Гэврил охраннику.

Тот отправился за частокол и спустя несколько минут появился, ведя под конвоем Беона.

Кезанский генерал выглядел не лучшим образом. Левая рука висела на перевязи, швы на лбу и на тыльной стороне правой руки выглядели грубыми и болезненными. Он заметно хромал.

– Генерал! – поприветствовал его Тамас.

– Фельдмаршал. – Беон устало поклонился. – Я должен поблагодарить вас за то, что вы вчера спасли меня от ваших солдат.

– Не стоит.

– Я должен поблагодарить. Но не стану. – Беон опустил голову. – Не знаю, смогу ли я жить с позором поражения.

Гэврил прислонился к жерди в частоколе.

– Не будьте так строги к себе, – посоветовал он. – В конце концов, вы сражались с Тамасом.

Фельдмаршал постарался не показать раздражения.

– Возможно, благородный человек не должен прибегать к обману, но в итоге победа – это все, что имеет значение на поле боя.

– Чистая правда, – согласился Беон. – Это было хорошо придумано. Вырыть и замаскировать траншею всего за день. Вы не подпускали моих разведчиков, а туман полностью скрыл ее из виду. Вы переиграли меня, фельдмаршал. Вы знали, что я прикажу атаковать, когда увижу, что вы пытаетесь переправиться через реку.

Тамас позволил себе легкий поклон.

– Браво, – со вздохом произнес Беон. – И что будет теперь? Как видите, вы захватили тысячи пленных. Мы сейчас за сотни миль от ближайшего города, который мог бы заплатить выкуп. В предстоящие две-три недели тысячи людей с обеих сторон умрут от плохого лечения и болезней.

– Я послал человека в ваш лагерь с предложением о переговорах, – сообщил Тамас. – Хочу отпустить всех ваших солдат и большинство офицеров в обмен на еду, боеприпасы и обещание не участвовать в войне.

– Не участвовать в войне? – удивился Беон. – Как человек чести, я должен сказать вам, что большинство моих офицеров не станут соблюдать это условие. Как только вы освободите их, они снова начнут сражаться с вами.

– Я ожидаю, что вы, как человек чести, назовете мне имена тех ваших офицеров, на слово которых можно положиться.

Беон усмехнулся:

– И только их вы отпустите к остаткам моей армии? Ясно. Разумеется, вы понимаете, что обещание будет действительно лишь до тех пор, пока мой брат со своей пехотой не настигнет вас и не освободит меня и моих офицеров от данного вам слова?

– Понимаю. И я не говорил, что отпущу лично вас.

Беон наклонил голову набок:

– Не представляю, чем могу быть вам полезен. Мое присутствие не помешает брату начать атаку.

– Тем не менее. Я не хотел бы, чтобы вы в этот момент оказались на стороне врага.

– Вы не верите, что я сдержу обещание?

– Дело не в этом. Между прочим, генерал Сетал лестно отзывался о вас.

– Он отважно сражался. Мне доводилось с меньшим количеством кирасир побеждать более крупные отряды пехоты. Передайте ему, что это была прекрасная оборона.

– Он погиб.

Беон склонил голову.

Кто-то откашлялся за спиной у Тамаса. Он обернулся и увидел посыльного.

– Сэр, кезанцы прибыли для переговоров.

– Хорошо. С вашего позволения, генерал Беон.

Кезанцев представляли все оставшиеся у них офицеры. Полковник, пять майоров и шесть капитанов. Тамас пробежался по ним взглядом. Противник отступил лишь тогда, когда положение стало угрожающим. Но только два майора оказались ранены. Это означало, что другие бежали, даже не вступив в бой.

Переговоры продолжались дольше, чем ожидал Тамас. Кезанцы бряцали оружием и выдвигали требования, но тем не менее сознавали, что потерпели сокрушительное поражение. Они согласились обменять порох и боеприпасы на выживших офицеров – за исключением нескольких известных персон. В обмен на простых солдат кезанцы пообещали поделиться провизией и рассказать о дороге в Адро.

– Надеюсь, вы понимаете, что мы не позволим вам держать в плену Беона-же-Ипилла? – заявил кезанский полковник. – Он третий в ряду наследников престола!

– «Позволить» мне? – переспросил Тамас. – Это я позволяю вам остаться в живых. Почти четыре тысячи солдат в обмен на продовольствие, информацию и ненадежное обещание не участвовать в войне? Да я сам себя ограбил! Я буду держать генерала Беона при себе, пока его отец не предложит мне безопасный проход в Адро в обмен на жизнь сына. Пленников получите завтра на рассвете.

От парламентеров Тамас разузнал о дорогах Северного Кеза и о положении пехотных бригад брата Беона. Кезанцы вернулись в свой лагерь с гордо поднятыми головами, надменные даже в своем поражении.