Испытание на прочность

— Домашнее задание сделала? — чтоб привлечь к себе внимание, спросил он первое, что на ум пришло.

Дочка опустила кисточку, вытерла тыльной стороной ладони щеку, размазав краску по всему лицу, и оглянулась на него с насмешливым удивлением:

— Ты как в первом классе — домашнее задание! У нас, между прочим, даже дневников нет. Все по-взрослому.

Да, в очередной раз проштрафился. Раз уж собственное чадо поднимает тебя на смех, то роль требовательного папаши на сегодняшний день явно не удалась.

— Лентяюга, — сдался Владимир.

— Лучше посмотри, нравится? — Янка нетерпеливо подергала его за руку, привлекая к своей картине.

Незаконченный портрет на белом альбомном листе: черноволосая девушка с закрытыми, словно в медитации, глазами и загадочной полуулыбкой Джоконды на золотом лице.

— Недурственно. Что-то в этом есть, — искренне признал он.

"В первый раз Янка рисует не себя, а кого-то другого", — подумал с любовной насмешкой, но благоразумно промолчал, чтоб ее не расстраивать.

— Улыбка мне особенно удалась, — похвасталась Янка со счастливым блеском в глазах. — Моя лучшая работа. Именно так все и было…

— Как — "именно так"? — уточнил он. (Что ни говори, а разжечь интерес у слушателей Янка умеет!)

Отложив в сторону кисточку и не спуская пристального взгляда с портрета, дочка поведала свою историю:

— В конце лета на каком-то психологическом тренинге у Мартына он дал нам задание увидеть свою душу, посмотреть на себя изнутри. Мы все закрыли глаза и я задала себе мысленно вопрос: "Какой я была в самом начале?" Думала, покажут самое первое воплощение, а вдруг получится?.. И увидела совсем непохожее на меня женское лицо, в нем было даже что-то неземное. Вот это, — протянула руку к своей картине. — Кожа смуглая, золотистого оттенка, как маска фараона. Ты ведь на фотках видел, да? Черты лица удлиненные, волосы иссиня-черные, а на губах легкая улыбка, как у Будды на картинах… И глаза закрыты, меня это особенно удивило. А потом внутри что-то щелкнуло и появился другой образ: смеющаяся девушка-блондинка, волосы кудрявые, глаза светлые, а сам и вид у нее какой-то легкомысленный. И представь себе, я при этом четко знала, что эти два лица и есть я. Только в самом начале. Забавно, да?

Володя промолчал, тщетно пытаясь сообразить, к чему же она клонит. А Янка, раскрасневшись, продолжала с горящими глазами, не глядя на него, все так же неотрывно глядя на свою картину:

— Я сразу, конечно, ничего не поняла, позже разобралась. Уже вечером, когда пришла домой, попыталась в медитации "увидеть", что это значит, и пошло что-то прямо фантастическое, целый фильм развернулся… О двух планетах, что существовали задолго до нас: жители одной умели общаться друг с другом телепатически, исцеляли больных на расстоянии, предвидели будущее, даже умели левитировать, кажется. Я назвала их "планетой медитации", просто для удобства. Наконец они дошли до такого уровня развития, что остальные народы перестали их понимать…

"Ай да малая, эпический роман на ходу сплела!" — одобрительно заметил Владимир про себя, стараясь не терять заинтересованного вида.

— Так вот, слушай дальше, — не унималась Янка. — Рождаемость на "планете медитации" падала, и чтобы хоть как-нибудь передать свои знания, старейшины пошли на эксперимент: решили объединить свои ДНК с представителями другой планеты. Я ее потом назвала "планетой развлечений", чтоб не запутаться. Белокурая девушка из тех видений как раз оттуда… Этот народ достиг совершенства в искусстве танца, пения, театра и флирта. Кажется, в Галактике они были любимцами, и вообще умели находить общий язык с кем угодно… Так вот, в результате эксперимента родились мы — помню, что нас было много, мы получили в наследство наработки сразу двух планет. Когда мы подросли, каждый должен был выбрать себе "материнскую" планету, на которой он останется жить. Был какой-то специальный ритуал. Я сначала переезжала туда-сюда, пока не выбрала "планету медитации". Хоть на "планете развлечений" было намного веселее, но все-таки…

Незаметно для себя увлекшись ее рассказом, Володя слушал молча, не перебивал. За окном быстро стемнело, сквозь легкую занавеску заглядывали в комнату уличные фонари, слепили оранжевым светом.

— Потом начался галактический эксперимент по заселению Земли, я тебе в прошлый раз рассказывала, — продолжила свое повествование Янка. — Многие из нас вызвались добровольцами. Помню огромные космические корабли, заполненные молодежью, мы смеялись и мечтали, как превратим Землю в райский сад… Собирались по вечерам в общей каюте и спорили допоздна, пели песни и шутили — в общем, здорово было, как одна семья. Мне этого сейчас не хватает…

Она надолго замолчала, то и дело легко в сумерках вздыхая.

— А что дальше? — поторопил Володя и, нашарив выключатель, зажег в комнате свет. Дочка зажмурилась и прикрыла глаза рукой:

— Потом идет как-то смазанно: как будто бы на "планете медитаций" наши родители — они ведь умели предсказывать будущее — предвидели возможность неудачи этого эксперимента с Землей, пытались нас предупредить, но мы не послушали… И вот застряли здесь на миллионы лет.

— Интересная история, — отозвался он после долгой паузы.

— Я понимаю, звучит, конечно, фантастично, — с редкой самокритичностью признала дочь и вскочила на ноги, в волнении заходила по комнате. — Но в тот момент казалось настолько реально и ярко!.. До сих пор эта картина стоит перед глазами, как живая, отпечаталась в памяти. Меня в детстве часто тоска хватала, когда смотрела на звездное небо — хочется обратно домой, а нельзя…

Сменив резко тон, она заглянула ему снизу в глаза:

— А знаешь, что самое главное? Я наконец-то поняла, откуда это взялось. Как будто бы во мне одновременно уживаются два разных человека: одна часть хочет веселиться и развлекаться, другая медитировать и наставлять других, как на той старой планете. Они между собой постоянно борются, меня то в одну сторону тянет, то в другую… И поэтому я такая неприспособленная: у нас там все можно было создать одним только усилием мысли, любой нужный тебе предмет. Я просто не привыкла действовать в этом мире, где все приходится делать своими руками. Иногда себя ужасно бестолковой чувствую по сравнению с другими, им-то это проще простого! Как с Луны свалилась. Зато они не умеют того, что для меня само собой разумеется, как дыхание или, скажем, ходьба… Для них это в диковинку.

Она замолчала, чтоб перевести дух, и взглянула на него вопросительно, похлопывая круглыми глазищами.

— М-да… — протянул он, стараясь выиграть время. Ну и как ему сейчас реагировать, скажите на милость? Чего она от него ждет? Признания своим литературным способностями и таланту рассказчицы? Так это она и без него знает…

— Конечно, трудно вот так сразу поверить, — с тяжелым вздохом отозвалась Янка и опустила глаза. — Даже ты меня не понимаешь, что уж тогда говорить про других…

— Кто сказал, что я тебя не понимаю? — возмутился он (большей частью из-за справедливости ее обвинения).

— Ты хотя бы пытаешься, уже кое-что, — примирительным тоном сказала дочь. Но на душе у обоих остался легкий неприятный осадок, горчинка на самом дне.

— И еще, знаешь, я только сегодня подумала: должны же где-нибудь быть и другие, такие же, как я! — с энтузиазмом воскликнула она, подобравшись поближе к картине и рассматривая на свет свою кисточку. — С тех же самых двух планет. Нас ведь было много, целый корабль, а то и несколько кораблей. Значит, они где-то живут, но пока еще не вспомнили… А это означает, что я не одна.

Володя в который раз промолчал, кляня себя мысленно за свою давнишнюю неразворотливость: ну кто ему мешает разок-другой поддакнуть, кивнуть с живым участием? Авось она и поверит. (Уж чего, а внутренней гибкости ему не хватает, не раз с этим сталкивался…)

— Я понимаю, всё это слишком фантастично, — протянула Янка с неприкрытым разочарованием, устав ждать от него хоть какой-нибудь ответной реакции. — Нельзя же от человека требовать… — и не договорила, развернулась обратно к своему портрету, подправляя какие-то мелкие детали. — К психиатру не посылаешь — и то хорошо! — скорчив уморительную мину, чадо через плечо продемонстрировало ему язык.