Два лика одиночества. (СИ)

Уже давно полуэльф не был так напряжен, как сейчас. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины той жуткой резни в деревне, которую он устроил, мертвые глаза седой эльфы, сестры отца Лианны, плач маленькой полуэльфы, крики эльфочек, которых резали на алтаре слуги Левиафана, и яростный взгляд Маалинни, выкрикивающей слова проклятия…

Что было виной тому, что Талеанис через некоторое время забылся тяжелым сном? Может, чересчур крепкое вино, может, сказалось перенапряжение, а может, на то была чья‑то воля… Как бы то не было, в три часа пополуночи Мантикора вдруг открыл глаза и с ужасом понял две вещи – во‑первых, то, что он уснул, а во‑вторых, то, что проснулся он от чьих‑то тихих шагов.

– Не стоит хвататься за меч, полуэльф, – прозвучал тихий голос за его спиной. Естественно, первое, что сделал Мантикора – пренебрег просьбой ночного визитера. Точнее, визитерши. – Опусти клинок. Даже если ты захочешь меня убить, боюсь, тебе это не удастся. Я уже мертва, – Маалинни обошла застывшего в ступоре Талеаниса и грациозно, как это могут делать только эльфы, опустилась на стул.

– Ты?

– А кого ты ждал увидеть в Ночь Возмездия? Все наше поселение в полном составе? Не трясись от страха, полуэльф, я пришла не ради мести, – закинув ногу на ногу, эльфа достала из воздуха тонкий, высокий бокал, наполненный янтарной жидкостью.

– Тогда ради чего? – хрипло спросил Талеанис, опуская меч.

– Передать тебе весточку от Дианари. – Ярко‑зеленые глаза впились в собеседника.

Мантикора вздрогнул. И поневоле вспомнил слова Оракхана: «Дианари справится сама, ну а тебе судьей станет твоя собственная совесть…»

– И что она просила мне передать? – так же хрипло проговорил он.

– Что каждый выбирает свой путь в жизни, но не все дороги сходятся с той, по которой идет она. Я думаю, ты понимаешь, о чем речь.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он согласно опустил голову. Пальцы левой руки сжались на медальоне, совмещавшем в себе символ ордена Мерцающей Звезды и святой знак богини. Цепочка, сделанная из мифрила – одного из прочнейших металлов в мире, оборвалась словно бы сама собой.

– Я понял…

– Знаешь, я много раз думала о нашей с тобой встрече, полуэльф, – задумчиво проговорила Маалинни, не прекращая пристально разглядывать Талеаниса. Поначалу я хотела тебя убить за то, что ты со мной сделал. Не надо оправдываться, что ты был под действием наркотика и заклятий, – ведь ты мог отказаться от них еще раньше. Любой эльф на твоем месте так и поступил бы, но ведь ты – получеловек… Впрочем, это уже не мое дело. Но ты не представляешь себе, как я была счастлива, когда ты на собственной шкуре понял, что такое, когда тебя жестоко убивают, измываются, насилуют… Каково тебе было оказаться в моей шкуре, а, полуэльф? – Маалинни перегнулась через разделявший их стол, ее глаза и глаза Талеаниса разделяло не более пяти дюймов. – Отвечай!

– Паршиво, – тихо проговорил Мантикора, отводя взгляд.

Эльфа откинулась на спинку плетеного кресла.

– Я не ожидала, что ты ответишь, – сказала она после нескольких минут молчания. – Чуть больше полугода назад Дианари просила меня снять с тебя проклятие. Я ей отказала. Понимаешь, отказала своей богине. Можешь себе представить, как я тебя ненавидела?

– Могу.

– Вряд ли, – помолчав, Маалинни продолжила. – Потом я все же согласилась изменить первоначальное условие. Может, ты знаешь, что практически любое проклятие может быть снято без помощи магии и священников, если выполнить ограничительное условие? Так вот, твоим условием было исчезновение Варпа, энергии Хаоса в нашем мире. Условие, по сути, невыполнимое. Но я изменила его. Если ты в течение десяти лет не прольешь крови эльфов, проклятие потеряет свою силу, но если хоть один Перворожденный погибнет за это время от твоей руки – никогда не бывать в этом мире расе полуэльфов! Не смотри на меня так, это я должна тебя ненавидеть. Впрочем, не надо недооценивать Дианари. Она понимала, что есть место случайности и что несправедливо будет, если ты даже не сможешь защититься от разбойников, буде в их числе окажутся мои собратья. И я добавила еще одно условие. Проклятие исчезнет, если ты убьешь Левиафана.

– Тогда к чему эти красивые слова о том, что каждый сам выбирает свой путь? – горько спросил Талеанис. – Зачем, если Дианари не позволяет мне решить самому? Для чего, когда я так или иначе вынужден попытаться его убить?

– А теперь ты недооцениваешь меня, полуэльф. Дианари не знает, в чем суть второго ограничителя, – рассмеялась эльфа. – Так что выбор за тобой. Живи спокойно и не трогай моих родичей – и я тебя прощу. Но не дай боги ты – случайно, намеренно, своими руками или чужими – погубишь хоть кого‑то из Перворожденных – конец и тебе, и твоей расе. И это будет необратимо – магия проклятия изменит саму генетику полукровок, и они не смогут иметь детей. А женщины‑полуэльфы и вовсе от рождения будут стерильны. Я не знаю, сможет ли эту генетическую мутацию пережить организм созревшей женщины‑полукровки, но если нет – мне действительно жаль Лианну.

– Ты жестока… – пробормотал Мантикора.

– В меньшей степени, чем ты, полуэльф, – Маалинни встала. – Я, по крайней мере, предоставляю тебе выбор. Ты мне подобной милости не оказал. Скажу честно, я не верю в то, что ты сможешь выполнить первое условие, и знаю, что не станешь выполнять второе. Но выбор я тебе предоставила. Прощай, полуэльф.

Эльфа исчезла. Без спецэффектов и вспышек, она просто растаяла в воздухе. И уже из ниоткуда прозвучал голос:

– Дианари сказала, что медальон можешь оставить на память. – Маалинни «забыла» упомянуть, что эльфийская богиня также говорила о том, что если полуэльф окажется в беде, он может позвать ее на помощь.

Истаяли давно последние отголоски слов эльфы, а Талеанис все так же сидел, сжав в правой руке рукоять меча, а в левой – медальон. Внутренний взор никак не желал отпустить всплывший из памяти образ темноволосой богини, ее пронзительные умные глаза… Клятва рыцаря ордена Мерцающей Звезды звенела в ушах полуэльфа.

И Мантикора не придумал ничего лучше, кроме как напиться до потери сознания. Впрочем, если бы не вмешательство того, о ком Талеанис даже не догадывался, это было бы лучшим выходом.

Пробуждение было отвратительным. Собраться с силами и открыть глаза оказалось почти непосильной задачей, но с третьей или с четвертой попытки Талеанис справился. Первое, что он увидел, это толстые переплетенные бревна вместо потолка. При попытке шевельнуться голову словно бы пронзили заточенным стальным прутом. Бревна опасно зашатались и заскрипели. Только тогда полуэльф сообразил, что это вовсе не бревна, а прутья, из которых сплетен стол. Мантикора спал за этим самым столом, положив голову на сложенные перед собой руки. «Это же надо было так напиться, – подумал он. – Бревна!»

– Доброе утро, господин Талеанис, – прозвучал рядом спокойный мужской голос.

Пальцы правой руки мгновенно оплелись вокруг рукояти меча. Полуэльф вскочил на ноги, готовый к атаке.

За столом, напротив кресла, где только что он спал, сидел невысокий худощавый париасец с некрасивым лицом и умными глазами.

– Не стоит тут же хвататься за оружие, господин Талеанис, – спокойно добавил незнакомец. Он говорил на хорошем имперском языке с едва заметным акцентом. – Пока что я пришел сюда не как враг вам. Впрочем, другом называться тоже не стану.

– Кто ты такой? – спросил Мантикора, все еще не опуская меч.

– Мое имя вам ни о чем не скажет, впрочем, я все равно назову его вам. Меня зовут Маар‑си, господин Талеанис, и я, как вам не прискорбно будет это услышать, посланник лорда Левиафана, – грустно улыбнулся париасец. – Прошу вас, во избежание недоразумений и неприятностей для маленькой Лианны, все же отложите в сторону ваш меч.

В первое мгновение Мантикора едва справился с порывом прыгнуть вперед, схватить визитера за горло и выбить из него, где Лианна. Полуэльф не сомневался, что в доме девочки точно нет. Но спокойный голос и пронзительный взгляд человека, не побоявшегося без оружия прийти в его дом, вызвали странное уважение и успокоили Мантикору.