Точка Столкновения(СИ)

Велев меня отпустить, старший лейтенант Статум, задвинул долгую полноценную речь, в которой все перевернул, все извратил в головах десятков слушавших его ребят. Мой первый взвод почти весь состоял из новобранцев. Мы вместе проходили учебку и вместе продолжили служить. После обучения к нам, конечно, закинули нескольких ветеранов, но в целом все были моего возраста. Этот безумец говорил о свободе, о полной свободе от морали, что дает Малдурум. Наши настоящие жизни он называл неполноценным самообманом. Ведь только в Малдуруме наши глаза широко открыты, мы видим этот мир во всех красках. Он заставил всех ребят поверить в то, что их артэонские сущности - истинные они, это нечто неполноценное, что только в Малдуруме они живут по-настоящему. И молодые ребята, как покорное стадо пошли за этим сумасшедшим пастухом. Это было верное самоуничтожение. Но мне хотелось бы верить, что они жертвы. Ведь они молоды, их головы пусты, внутри только безумие Малдурума, они не могли воспротивиться рвущемуся изнутри желанию безумной свободы, которое так искусно подогревал этот психопат в погонах. Служили бы эти ребята у хороших офицеров, монстрами они бы не стали. Меня он назвал первым освободившимся, едва ли не героем, не побоявшимся свободы, что дает Малдурум. Я весь избитый, задыхаясь, лежал там окруженный толпой марионеток в руках сумасшедшего садиста. Тех людей, что снаружи долбились в ворота храма, этот разрушитель назвал врагами. Говорил о том, что они наши рабы, мы их хозяева. Только силой мы можем заставить людское стадо признать этот порядок. Кто-то из сержантов воспротивился. Он вызвал этого сержанта на дуэль. Они схватились в храме, на глазах у разгоряченной толпы. Старший лейтенант Статум убил сержанта, по каким-то диким животным обычаям продемонстрировав всем окровавленный нож, так он демонстрировал свою победу. Еще раз подтверждал свою правоту в глазах окружающих психов.

Потом началось веселье. Все эти сумасшедшие во главе со своим командиром, вооружившись до зубов, будто собрались в бой, двинулись из храма. Обуянные своей свободой они сначала перерубили всю толпу, что была снаружи, долбилась в ворота храма. После они двинулись в деревню. Пошли разрушать окрестные поместья и убивать их жителей. Это очень смешно, если так подумать, - непонятно для доктора улыбнулся Джейсон. - Мы ведь по идее миротворцы, должны защищать их! - из Джейсона вырвался приступ нездорового смеха. - Извините. В общем, я веселье пропустил, - потом он помрачнел и добавил, - а то неизвестно что еще я мог бы натворить там.

Тот сержант, что избивал меня в подвале, свое дело знал. Сперва я не мог дышать, потом голова стала кружиться. Я отполз в угол и там то ли заснул, то ли потерял сознание. В себя пришел уже вечером. Храм наполнял запах дыма и крики женщин. В центре закопченного пропахшего гарью и каким-то злом помещения храма горел огонь. На огне, на вертеле жарилась туша барана или другого животного. Эти сумасшедшие уничтожив пол деревни которую должны были защищать, стащили все награбленное в храм и устроили пир воинов - как они это называли. Это была чудовищная вакханалия. Эти безумцы пили вино, жрали всякую хрень, что притащили с собой. Фрукты, виноград в золотых вазах, жареное мясо. И так же с собой они притащили женщин. Они насиловали их, прямо там же где жрали. Но кто-то предпочитал уединение, уединялся со своей жертвой где-то в стенах храма. Девушки понятно рыдали, а эти безумцы издевались над ними. Ребята конкретно затерялись в Малдуруме. В углу валялись несколько изуродованных женских тел, уже изнасилованный отработанный материал. И еще тела мужчин, по всей видимости, плененные рабы, которые разожгли костер, приготовили все необходимое для этого безумного пира, после они стали не нужны и их убили.

Я брел среди этого рассадника насилия и ужаса. Они звали присоединиться, но я промолчал. То чудовище что в Малдуруме пробуждалось во мне, оно будто насытившись одной жертвой, уснуло внутри. Впервые мое безумие меня не тревожило, сердце билось ровно, внутри все спало. Недаром говорят: боль отрезвляет. Все мое тело ломило после побоев, несколько ребер были переломаны. В таком разбитом состоянии мне было не до безумия. Мое чудовище после кулачищ того сержанта забилось внутри в какой-то угол. Я не был собой, но и чудовищем не был. Я сумел воздержаться от участия, но знал, что стоит мне присоединиться мне это понравится. Каким-то чудом я не стал частью этого суицидального веселья. Прошел по грани. Сейчас вспоминая этот кошмар, больше всего меня пугает в той безумной вакханалии родная золотистая армидейская броня на этих животных. Они смеялись, убивали, наслаждались болью своих заложниц, - Джейсон всерьез задел доктора своим рассказом.

- Я брел со стороны глядя на этот кошмар. Вышел на улицу из храма, внутри которого расположился этот садистский пир. В лунной ночи, все окружающие храм огромные дома, богатые поместья, амбары, все пылало огромным пожаром. Они уничтожили все. На улице аж все заволокло дымом, падал пепел. И в дыме ясно чувствовался запах сожженной плоти. Ребята повеселились на славу. Я думал уйти в ночь или остаться. Но тут услышал звук наверху, где находилась колокольня. Это был мужской крик и стук брони как во время схватки. Снова пройдя через ужасный пир, стараясь не привлекать к себе внимания, а то эти психи уже начали ссориться друг с другом, вполне естественно их безумие стало обращаться против них же. Обезумившие в край, вдобавок пьяные, они стали набрасываться друг на друга, убивать друг дружку.

Дальше по лестнице, я поднялся наверх. Там в темной комнате у окна лежало тело в армидейской броне. Это был старший лейтенант Статум, его жестоко зарезали. Его убийца был в комнате, он сидел в темном углу. Это был сержант, который успокоил раз и навсегда сумасшедшего офицера. Сержант с окровавленным ножом в руке, все также сидя в темноте, пояснил, что этот трус, осознавая ответственность за то, что натворил, пытался покончить с собой, решил повеситься на колокольне. Сержант сказал, что этот озлобленный псих сделал все это лишь бы отомстить людям. Он свел ребят с ума лишь бы уничтожить этих несчастных людишек как можно больше, так он сказал. Так себя перед смертью оправдывал лейтенант Статум. И этот сержант решил заткнуть Статума раз и навсегда, чтобы он ребятам больше головы всякой ерундой не забивал. Заодно напоследок устроив ему ад. Сержант сказал, что нам нужно выбираться отсюда, все кто пировали внизу уже трупы. Он пояснил, что нужно забрать еще одного в подвале. 'Сейчас, - помню, сказал он, - только немного отдохну'. Я был согласен с ним, нужно было уходить. Я сел в темноте напротив сержанта, ждал. Но сержант так и сидел беззвучно, просто замерев на месте. Он просто самоотключился, не смог больше быть частью этого кошмара.

Я двинулся один. Веселье в основном зале затихало. Даже криков насилуемых женщин больше не было слышно. Кого-то убили, кто-то спал пьяный в стельку. Спустившись в подвал в темном помещении, где до этого били меня, я обнаружил одного рядового. Он был лишен брони, жестоко избит, его нога, ребра были переломаны. Также на его теле под нижним комбинезоном были ожоги от раскаленного железа. Руки были связаны веревкой. Увидев меня, он забился в угол и рыдал. Молил не трогать его. Оказалось, он тоже не разделил общего веселья, пытаясь вразумить ребят, он артэонизировался, став самим собой. Бессмысленно призывал всех к морали. Но ребята, или те животные, которые управляли их телами, его не послушали. Его спустили в подвал, где долго издевались и избивали.

Это был рядовой Джерими Конрад, я знал его еще с учебки. Он всегда был тихоней, особо не выделялся. В том подвале я объяснил ему, что не являюсь частью общего кошмара. Он, резко подскочив со слезами, умолял меня одуматься, говорил, что все это ужас, и мы должны выбираться отсюда. Я понял тогда что, следуя за ним смогу выйти из этого кошмара удержавшись от безумия. Я взвалил его на себя, мы начали выбираться. Но на лестнице встретили полупьяное чудовище. Он с мечом в руке спускался в подвал, как я понял, чтобы добить Джерими. Мы снова спустились в подвал и там, я схватился с этим чудовищем. Я убил его, я убил своего сослуживца. Победив в драке или скорее в грызне двух псов, я задушил его, что есть сил, сдавил глотку руками. Бросив его труп, мы с Джереми выбрались из этого кошмара. После несколько суток брели по лесам, избегали местных жителей. Перемещались только ночью. Хорошо, что нам не нужна не вода, не пища, иначе я бы здесь не сидел. Потом мы все же дошли до одной из наших застав. И вот что странно, то, что не дает мне покоя. Если бы я не оступился, случилось бы все это? Не я ли своим преступлением побудил лейтенанта Статума к действиям? 'Открыл ему глаза' - как он сказал мне... в одном из ночных кошмаров.