Шесть миров. Прелюдия (СИ)

  Разбирая все это, Верисис ни как не мог отделаться от ощущения, что во всем этом присутствует налет чего-то нереального. Участники группы шептались про мистику и волшебство – чего Верисис принять не мог!.. Он был натурой исключительно рациональной и не верил ни во что сверхъестественное. А тут – прямо фонило… чем-то таким… Но такого не могло быть, потому что быть не могло!..

    Глава 25

   Император и Президент договорились. На третьей встрече, уже личной, были подписаны рамочные договора. С обеих сторон, к этой тайне допустили строго ограниченное число чиновников, которые с момента допуска начинали прорабатывать уже конкретные договора. Их, конечно, подбирали специально, но блоки все равно ставили. Причем, очень жесткие.

   Что любопытно, но шарашки удалось создать сравнительно легко. На предложение, поработать в закрытом научном городке над новыми научными программами, откликнулось довольно много ученых и специалистов. Даже открытое именование этих коллективов “шарашками” особенно никого не напугало. Широковещательно набор в эти группы не проводился. Нужную информацию, просто, подбросили некоторым из списка тех, кого хотели бы видеть в составе набранных. А дальше - сработало сарафанное радио и как бы не быстрее, чем при стандартном наборе. Каждый делился этим знанием с тем, кого считал достойным. И в плане опыта, и в плане морали. Так что - возник даже определенный конкурс. Под личиной «Сущности» Кирилл помог отобрать наиболее подготовленных, максимально неконфликтных и без гнили, стремившихся не только заработать, но и при этом принести пользу обществу.

   Когда к Петру Георгиевичу пришли и предложили возродить деятельность его лаборатории, он понял, что все-таки дождался времени, о котором мечтал. Наконец-то, стране понадобились настоящие ученые!.. И не важно, что лабораторию придется восстанавливать, где-то у черта на куличках. Это - не главное. Главное то, что о нем и его работе, наконец-то, вспомнили. Сказали, что он может пригласить в лабораторию людей, по своему усмотрению. И если они согласятся и пройдут проверку, то никаких препятствий им никто чинить не станет. Даже по национальному признаку. Петр Георгиевич понял, что это намек на Ефима Гузмана. Отличный ученый-теоретик. Физик-математик - “от Бога”. Но, так как при Советском Союзе его теории иногда конфликтовали с генеральной линией в науке, то он часто подвергался нападкам со стороны ортодоксов от этой самой науки.

   Так что, сразу после окончания разговора, Петр Георгиевич ему позвонил и напросился в гости. К себе не приглашал. Двухкомнатная квартира, где он жил и которую получил еще в начале восьмидесятых, сейчас больше напоминала общежитие. Тогда ему выделили ее как молодому талантливому ученому. За три года, после окончания ВУЗ-а, сделать и кандидатскую, и докторскую - тянуло на запись в книге Гинеса. А сейчас, он в ней жил с женой, сыном с невесткой и двумя внуками. Знакомые говорили, что это - еще не самый худший вариант, но гостей приглашать можно было - только на кухню. И то - не всегда. Когда в доме находились оба внука - ни о каком спокойном разговоре не могло быть и речи. Дед для них был и справочной по всем возникающим вопросам, и арбитром в нескончаемых спорах, и участником некоторых их игр. К тому же - энергия из них просто фонтанировала. В общем -сумасшедший дом во время наводнения. Так что серьезный разговор лучше было проводить на чужой территории. Тем более, Гузман жил один. Жена с дочкой и ее мужем в девяностых уехали сначала в земли обетованные, а потом - в Канаду. Сам же Гузман, по мировоззрению, был более русским, чем даже некоторые коренные россияне.

   Когда Петр Григорьевич зашел к Гузману, то, увидя его удивленно вопрошающий взгляд, сказал:

   - И не надо мне делать удивление на все лицо! - когда он разговаривал с Гузманом, его всегда почему то тянуло на одесский говорок.

   - Ну, на пол лица у меня не получится. Заходи. Рад тебя видеть. Полагаю, раз ты ко мне заявился, то случилось что-то интересное.

   - Ты даже не представляешь – насколько!..

   - Ладно… Раздевайся. Проходи в зал. Я сейчас соображу “наборчик” для встречи.

   Петр Григорьевич прошел в зал и устроился в одном из кресел. У Гузмана были удобные и красивые кресла, в которых, действительно, было удобно сидеть. Не то, что нынешние - порождение недоученных дизайнеров, совершенно не ведающих об эргономике. В старые добрые времена, они часто в них посиживали, споря по поводу очередной гузмановской теории.

   Через некоторое время в зал вошел Гузман, неся на подносе бутылку коньяка, два бокала, мясную нарезку, россыпь шоколадных конфет и блюдечко с тонко нарезанным лимоном. Войдя, он сказал:

   - Давай “по первой” - за встречу!.. А потом - и поговорим.

   Хлопнули по рюмочке. Зажевали лимончиком.

   - Что случилось?.. В хорошее как-то не очень верится,- спросил Гузман.

   - А зря… Не далее как вчера, мне предложили… восстановить мою лабораторию.

   - Шо-Шо?!. Позвольте мине оттопырить ухо - повтори!

   - Вот-вот! У меня реакция была - почти такая же! Но все – реально!.. Правда, не в Москве, а где-то “в тьму-таракани”. Как я понял, в Сибири появился новый закрытый научный городок. Причем, сказали, что могу приглашать в лабораторию, кого захочу. Если, конечно, они согласятся. Как пряник – пообещали, всех согласившихся, перед переездом подлечить в «Клинике для всех».

   - Черт возьми… Неужели, наконец-то, вспомнили о фундаментальной науке. Или я чего-то не понимаю, - вклинился Гузман. - Конечно - я согласен! Кого “из наших” ты еще пригласил?..

   - Пока никого. К тебе - первому. Да и контакт имею еще - только с Иванычем. Остальные - как-то потерялись.

   - Ничего, найдем!.. Я постоянно вижу Женю Вертянского. Правда, опустился он сильно. Год назад потерял работу. Стал пить. Жена ушла. В общем, катится по наклонной. Надо его вытягивать. Такого техника - мы больше не найдем!.. Уникум. Сам, наверное, помнишь, какие приборы он нам делал, по нашим каракулям. Интуиция – зашкаливает!.. Но, последнее время, он меня стал сторониться. Видно, стыдно ему, а это - хороший признак. Засунем в «Клинику для всех» - там и не таких вылечивают.

   - Отлично. Прямо после тебя - к нему и поеду. Постараюсь найти всех. Кроме “наших”, наметил еще кое-кого. Поговорю с Федулиным и Кравченко. Может, заинтересуются. Да. Еще один интересный нюанс. Работодатели, видимо, предвидя нашу с тобой беседу, и - на случай отказа - дали мне файлик, с каким-то документом. Самому, сказали, не смотреть. Почему, типа, пойму, когда ты его прочтешь. Будешь читать?..

   - После такой презентации - обязательно!..

   Петр Григоьевич наклонился к портфелю, стоявшему около кресла, и, достав оттуда файлик, протянул его Гузману.

   Взяв файл, Гузман осмотрел его со всех сторон и, не найдя никаких подвохов, решительно достал из него документ. Лист содержал текст, обильно насыщенный формулами. Глянув на них, Гузман прямо-таки впился глазами в содержимое. Минут пять, он внимательно читал написанное. Один раз пробубнил:

   - Твою мать!.. Так просто!... А я всю голову сломал - никак этот переход не мог нащупать, - он с ошарашенным видом положил лист на столик. - Ты представляешь, это - систематизированная информация по нашей работе. И кто-то уже прошел - даже дальше нас!.. Правда, не на много… На три четверти - это то, что мы уже прошли. Остальная четверть - кое-что новенькое. Главное - мой “затык” обошли!.. Элегантно так… В эту сторону - я бы пошел, в самую последнюю очередь. Но, все же это - не окончательное решение, хотя до завершения осталось, буквально, несколько шагов, и я уже, примерно, представляю, куда эти шаги нужно делать. Если мы это добьем, то дорога к звездам сократится на порядки.

   В этот момент, лежащий на столе лист начал исчезать, превращаясь в пыль. А через минуту - не осталось и пыли… Петр Григоьевич и Гузман ошарашено уставились на стол.