Кулаком и добрым словом (СИ)

— Мой Хан, твои воины преодолели презренные заставы землепашцев! — доложил Толману советник.

Хан радостно приподнялся с мягких подушек, на которых возлежал после плотной трапезы.

— Как все прошло? — поинтересовался он.

Карачун замялся, хан резким жестом приказал ему говорить.

— Слишком большие потери, для такой маленькой заставы, — потупившись, сказал правду Карачун.

— Сколько? Десять против одного это нормально, — лениво процедил Толман, вновь опускаясь на подушки.

— Больше! Много больше! — скорбно произнес верный слуга. — В захваченной заставе мы насчитали не больше двух десятков… Тогда как у нас полегло боле полутысячи батыров!

Выслушав доклад Карачуна, каган в ярости скрипнул зубами.

— Как только мы возьмем Киев, я прикажу сравнять с землей все их жалкие заставы, селища и города! Только тогда Степь вздохнет спокойно!

— Да будет так! — согласился Карачун. — Мой Хан, — советник вновь обратился к повелителю, — из Византии прибыли посланники архимандрита Василия! Это он согласился помочь нам, когда отказал базилевс, — напомнил он кагану.

— Что им нужно?

— Они привезли с собой людей, которые помогут нам быстрее захватить Киев!

— Колдуны? — деловито поинтересовался Толман.

— Среди них есть колдуны, повелитель, — ответил Карачун, — но анхимандрит делает ставку на мастеров… — советник замялся подбирая слова. — Они привезли с собой такие штуки разрушающие стены…

— Я слышал о них! — Хан возбужденно вскочил на ноги. — С их помощью нам будет легче сокрушить руссов! Прикажи охране седлать коней — я должен быть под стенами Киева вместе с моими батырами!

С утра все население города было на стенах, глазело на заполонивших все подступы к городу печенегов. Воевода сначала ругался, призывая людей к благоразумию, но это было бесполезно. Да и степняки вели себя на удивление мирно — лишь небольшое количество отчаянных сорвиголов с визгами и улюлюканьем носились на разгоряченных лошадях в пределах досягаемости. В конце-концов Волчий Хвост махнул на все рукой и приказал Боброку раздать оружие всем, кто сможет его держать. В воздухе приятно пахло кипящей смолой, что булькала в больших закопченных чанах, стоящих на костре возле городской стены. Волчий Хвост довольно встопорщил усы, сверкнув не по возрасту крепкими зубами: печенегам приготовлен радушный прием, чего-чего, а подарков в виде чанов с кипящей смолой на всех хватит! По всему Киеву в кузнях не переставали ковать оружие даже ночью. Оружейники доставляли ополчению подводы полные стрел — помимо огненного душа ворога встретит еще и стена железного дождя. Хотя воевода и понимал, что взять приступом такой укрепленный город, как Киев совсем непросто, но на душе у него скребли кошки — тактика печенегов ему была известна. Тактика была простой — взять измором. Степняки могли блокировать город неделями и месяцами, пока изголодавшиеся жители сами не открывали ворота. Примерно так они рассчитывали захватить Киев еще при Ольге, когда Святослав с дружиной был далеко. И вышло бы у них все, если бы не хитрый лис Претич, сумевший обмануть печенегов. А сейчас Волчьему Хвосту не на кого надеяться и ждать помощи — рассудительный Владимир, Хитрый Претич, все они там, в Золотой Палате. Спят вечным сном.

— Может Илья успеет вернуться, — с надеждой подумал воевода, — гонца за ним отправили. Да и за другими, кого князь успел на кордоны дальние послать… Хоть бы успел! Хоть бы… Долго не продержаться, — понимал воевода, — пусть воды и питья вдосталь! Это так — отсрочка! Может Новгородцы успеют? Посаднику весточку отослал… Эх, — вздохнул он, — может быть… если бы… Пока помощь не пришла, будем рассчитывать на свои силы.

— Воевода! Воевода!

Волчий хвост обернулся, через двор к нему бежал дружинник.

— Чего орешь? — отрывисто спросил воевода.

— Печенеги там…

— Печенеги везде, — философски заметил Волчий Хвост, — и незачем так орать!

— Так они князя хотят видеть! Посланца послали! Под стенами глотку рвет!

— Посланца, говоришь? Князя хотят? — переспросил воевода. — Ну, пойдем, глянем на ихнего засранца!

Картина открывшая с высоты городской стены вогнала воеводу в уныние — прорваться сквозь такой заслон попросту невозможно. Только богатыри могли бы…

— Эх, — махнул рукой Волчий Хвост, — где наша не пропадала! Эй, — заорал он всаднику, чей конь рыхлил копытами землю возле ворот, — чего тебе, собака, надо?

— Кыняза зови! — гортанно ответил степняк.

— Так может я — князь!

— Нет, — возразил печенег, — кыняз другой, молодой! А ты — старик! Кыняза зови!

— Князя тебе? — деланно удивился воевода. — А ты хто таков будешь, чтобы князь к тебя разговором почтил?

— Я — посол кагана Толмана! Его волю кынязу передам!

— Шел бы ты отсюда, — благодушно улыбнулся Волчий Хвост, — ты рылом не вышел с князьями разговоры разговаривать! Отдыхает великий князь, не велел по пустякам от такого важного дела отрывать! Так что пшел отседова!

Толман наблюдал за перепалкой воеводы и посла с довольной улыбкой. Князь на стене так и не появился, значит, Горчак справился с заданием. Князь и богатыри мертвы, а те, кто остался жив — далеко. Осталось дождаться, когда подтянуться ромейские умельцы со своими разрушительными машинами, и Киев рухнет к его ногам, а вместе с ним и вся Русь!

Белоян неспешно прохаживался по Золотой Палате. Он каждый день приходил сюда, проверяя состояние спящих богатырей и князя. Белоян остановился напротив тучного Фарлафа, весельчака и балагура, теперь же неподвижно лежащего на полу. Привычным движением волхв оттянул веко богатыря, бросил взгляд на мутное глазное яблоко — никаких изменений. Медвежьи ноздри Белояна раздраженно раздулись, волхв несдержанно рыкнул:

— Ох, силен был пришлый шаман! Силен и хитер!

До сих пор Белоян не мог простить себе, что не почуял чужую волшбу — приготовился печенег отменно. Он не открылся даже тогда, когда его соплеменников убивал смоловар, что лежит сейчас тут же, у входа в Золотую палату. Шаман сдержался — не пустил в ход волшбу, хотя мог бы скрутить смоловара каким-нибудь простеньким заклинанием. Но тогда он неминуемо засветился бы, проявил свою сущность и он, Белоян, был бы тогда настороже. Но… Волхв горестно обвел взглядом спящих, чьи лица уже потихоньку начало припорашивать пылью. Чего он только не перепробовал, чтобы разбудить их, не дожидаясь гонцов с артефактами. Ничего у него не вышло, лишь силы по мелочам растратил. Остается только надеяться и ждать… Ждать и надеяться. Белоян тяжело опустился в княжеское кресло, вздохнул по-медвежьи гулко. У ног волхва мирно посапывал князь Владимир, положив голову на грудь верного Претича. Помимо воли Белоян довольно оскалися:

— От ведь, и здесь успел князю угодить!

Волхв наклонился к Владимиру, взял его за запястье, нащупал слабую ниточку пульса. Сердце князя билось ровно, но редко.

— Все, — решил Белоян, — хватит баловаться, безуспешно подбирать новые заклинания! Пора на стены, на помощь Волчаре! Против печенежских шаманов не устоит ни Медведко, ни Стойград с Велетичем! Будем держаться, пока не вернуться…

Внезапно волхв замер, боясь спугнуть смутно различимую волшбу. Волшбу мощную, но как показалось Белояну, дремлющую. Волхв сосредоточился, стараясь уловить потоки силы. К собственному удивлению ему это легко удалось. Если бы не волшба убитого шамана, Белоян бы уже давно почувствовал бы магические эманации. Источник силы мирно стоял за княжеским креслом, им оказалась древняя каменная чаша. Волхв запоздало вспомнил, что Владимир говорил о привезенной из похода Добрыней волшебной штуковине, и просил Белояна посмотреть. Но затем свадьба князя, смерть Дуная и Настасьи выбили волхва из колеи. Он и думать забыл о просьбе князя. А эта штуковина не простая. Волхв осторожно прикоснулся к чаше — пальцы покалывало. Ощущения не из приятных, но, в общем, ничего страшного. Белоян скинул с плеч волчовку и аккуратно завернул в нее чашу.