Наковальня мира

— Ну, может быть, это не самые добрые боги, — сказал Смит, — раз они убивают собственных детей. Может быть, с ними стоит поспорить.

— Возможно, — согласилась госпожа. — Возможно, боги просто хотели посмотреть, устоите ли вы перед искушением уничтожить мир. Совершать ошибки всегда гораздо проще, чем исправлять их. А если это не испытание, то как не прийти к выводу, что боги глуповаты и не столь уж могущественны?

Она протянула руку и коснулась его плеча. От ее руки в Смита так и хлынула волна тепла.

— Я думаю, что если ваша раса породила человека, способного на такую жертву, это бесспорно означает, что она достойна продолжать жить, — заметила госпожа. — И я намерена посмотреть, как это будет.

Лорд Эрменвир, безуспешно пытавшийся разжечь трубку в сыром воздухе, надулся:

— Ну ладно, построю я тебе этот город. Но если ты ждешь, что сюда так и хлынут всякие придурки, готовые выкладывать денежки за курсы медитации, я тебя разочарую: полезное их не интересует. Они хотят новой религии.

— Они нуждаются в ней, поскольку верят, что в мире есть нечто получше глупости и насилия, — сурово отчеканила госпожа. — Сердца у них на месте. А мы позаботимся, чтобы и с умами все было в порядке. И вот-вот появится тот, кто поведет их за собой встречать рассвет нового мира. — Внезапно без всякого предупреждения она повернулась и в упор взглянула на леди Сунне, которая тихонечко пятилась к кораблю: — Неужели тебе так не терпится в дорогу, доченька?

Леди Сунне покраснела и шагнула вперед, что-то бормоча. Она была гораздо выше матери, но рядом с ней казалась гадким утенком.

— Ну, ведь тебе, кажется, нечего мне сказать, — промямлила она.

— Я должна сказать тебе очень многое, — ответила госпожа. — Но сначала будь любезна доставить бедного Смита в целости и сохранности домой, к семье. Ты перед ним в долгу: если бы ты не совала свой нос в то, что тебя не касается, у него было бы две руки.

— Нет, я здесь ни при чем, это судьба, — заупрямилась леди Сунне. — А смерть, грозящая целому народу, меня очень даже касается. И я уже извинилась. Что мне еще сделать, чтобы загладить вину?

Госпожа улыбнулась:

— Используй силу своего сердца, детка. Помоги брату построить город. Особенно библиотеку.

При этих словах леди Сунне просияла. А ее мать окинула оценивающим взглядом лилово-алые шелка, змеевидные украшения, обнаженные руки — и вздохнула:

— И будь добра, перед возвращением купи себе в Салеше что-нибудь приличное из одежды.

Лорд Эрменвир бочком подобрался к сестре.

— Выше голову! — посоветовал он. — Только подумай, как здорово будет пробежаться по магазинам! — Он покосился на мать. — Я собираюсь потратить целую кучу денег. Нужна же мне компенсация за то, что мне придется прикидываться хорошим мальчиком!

— А ты и есть хороший мальчик, — кротко ответила его мать, — кем бы перед самим собой ни прикидывался.

Лорд Эрменвир заскрежетал зубами.

К вечеру первого дня пути на горизонте показались яркие полосатые паруса. Они безжизненно висели на мачтах в неподвижном воздухе, но тем не менее стремительно приближались.

— О, еще одна галера без рабов, — заметил Смит, разгоняя порхающих перед ним бабочек. — Может, поинтересуемся новостями?

Примерно через час они подплыли настолько близко, что стало слышно, как мерно шлепают по воде весла — громче, чем их собственные, — а еще через час увидели, как на палубе встречного судна машут руками и приплясывают люди.

— Э-ге-ге-ге-гей! — кричал какой-то толстяк, поправляя падающий на глаза розовый венок. — Что за судно? Вы откуда?

— «Гнездо Зимородка», порт приписки Салеш, идем из Ретестлина! — заорал Смит. — А вы что за корабль?

— «Веселый Бездельник» из порта Черная Скала! Слыхали новости, приятель?

— Какие новости? Неужели война закончилась?

— Герцог Скелкин подавился рыбьей костью! — ликовал толстяк. — Его сын подписал мирный договор на следующий же день!

— Одна капелька смерти, а сколько пользы! — пробормотал лорд Эрменвир.

— Блокаду сняли?

— Все поплыли по домам! — заверил его толстяк, принимая бокал вина из рук пышнотелой красотки. Он сделал глоток и стал тыкать пальцем в сторону «Гнезда Зимородка», хохоча: — Ой, у вас тоже бабочки!

— Они увязались за нами еще на реке! — ответил Смит и обернулся — тысячи белокрылых бабочек облепили снасти, так что местечка свободного не осталось.

Смит снова посмотрел на «Веселого Бездельника»: — Да и у вас найдется пара-тройка… Откуда они?

— А кто их знает! Летают стаями — и все тут! — Толстяк присмотрелся повнимательней. — Эй, что там у вас за команда?

— А мы с карнавала! — пояснил лорд Эрменвир.

— Значит, можно плыть домой прямо вдоль побережья? — поспешно спросил Смит.

— Путь свободен! — Толстяк сделал широкий жест, расплескивая остатки вина.

Путь действительно оказался свободен: спокойное море, гладкое, словно зеркало, безмятежное небо с перламутровыми облаками. Если бы не неровная линия берега, можно было решить, будто корабль плывет в самом сердце бескрайнего опала. Иногда шел теплый дождь, на палубу шлепались тяжелые капли, а над морем поднимался пар. «Гнездо Зимородка» проплывало сквозь тучи белых бабочек, носившихся над открытым морем, но, по всей видимости, направлявшихся туда же, куда и корабль. Многие садились передохнуть на такелаж, хотя лорд Эрменвир без устали гонял их.

— За что ты взъелся на бедных беляночек? — сердилась леди Сунне, намазывая Смиту на печеньице варенье из маковых лепестков.

— От них так и несет чудом! — прорычал ее брат и зашагал по палубе, стиснув руки под фалдами фрака.

Мыс Клин обошли без происшествий, а к рассвету следующего дня показались высоченные маяки Салеша, сбегающие к морю улицы и белый мрамор набережной. Вода была неподвижной, как стекло, так что всю дорогу пришлось разогревать котел и так ни разу и не поднять паруса.

Однако, когда корабль обогнул волнолом, Смит приказал выпустить пар и войти в гавань на волнах прилива. Ивострел открутил вентиль на котле, и пар со свистом вырвался вверх. Весла вздрогнули и замерли, и воцарилась неземная тишина, словно в гавань входил корабль-призрак.

— Ух ты! — Леди Сунне смотрела на берег, рукой прикрывая глаза от солнца.

Повсюду виднелись белые бабочки — они стаями порхали в воздухе и опускались на ветви деревьев, словно выпавший не в сезон снег. Они теснились на снастях всех кораблей в гавани. Они белели на головах и плечах жителей Салеша, которые стояли, словно во сне, и глядели на них. Никто не обратил внимания на «Гнездо Зимородка» и его живописную команду, когда они бросили якорь и сошли на берег.

— Это знамение чего-то грандиозного, — произнес Ивострел, шагая по Главной улице.

— Лето нынче очень жаркое, — ворчливо отозвался лорд Эрменвир, бросая гневные взгляды на белые крылья, заслонившие небо над рыночной площадью. — Вот всякая гадость и плодится. Куда вы так несетесь, прах вас побери?

— У него, знаешь ли, есть жена, и она его ждет, — приструнила брата леди Сунне.

— Я могу нести вас, хозяин, — предложил Режь.

— Что ж, это разумно, — согласился лорд Эрменвир и, когда Режь услужливо пригнулся, взгромоздился ему на плечи и устроился там, фыркая на бабочек, роящихся над головой. — Вперед, Режь!

— У вас часто происходят миграции бабочек в это время года? — спросила леди Сунне у Смита.

— Не помню такого, — ответил он, переводя дыхание. — Давно это у вас? — поинтересовался он у лавочника, который, задрав голову, пялился на белые крылышки, трепещущие на вывеске.

— Нынче ночью появились, — отозвался тот. — Ночной страж видел, как они летели с моря. Говорит, казалось, будто звезды падают с небес!

— Это знамение божье! — крикнула городская сигнальщица, разгоняя бабочек медным рожком.

— «Знамение божье»! Какая чушь! — взорвался лорд Эрменвир, а потом послышалось громкое «Ай-й-й!» — это Режь внес его в особенно густую тучу белых бабочек.