В поисках Белой ведьмы

Энергия этого удара была слабой, но не по ее воле, подумалось мне, а потому что она еще молода и не вошла в свою полную Силу, к счастью. Иначе, по-моему, она бы убила его за то, что он коснулся ее.

Снова зеркало. Эта спесь. Несмышленыш, не наученный и не обученный.

Но если я что-то и чувствовал, то это был не гнев. Я пробрался через смешанную безмолвно боль толпы и подошел к ним, встав около упавшего на спину мужчины. Я наклонился над ним, коснулся его и исцелил.

Он перекатился на живот, зажимая рукой глаза, затем опять на спину и сел. Ему было от чего прийти в замешательство. Он мог приспособиться к своему исправленному зрению только постепенно. Толпа не понимала, что происходит. Взглянув на лекторрас, я понял, что они-то разобрались во всем происходящем достаточно хорошо.

Их реакция была как у своры диких собак, физически объединившихся в стаю перед опасностью, их глаза сверкали, а рты открылись, чтобы кусаться. Вскоре одна из собак сердито заворчала, как это всегда бывает.

– Ты, – раздраженно произнес Сиронн, – ты всего лишь человек. Что ты делаешь?

Затем подхватила вся стая.

– Трюк!

– Богиня предупреждала Рессаверн о Нем. – Он не может тягаться с нами.

Слепой, уже не слепой больше, вскочил на ноги у нас за спиной. Из его крика мы поняли, что он полагает, что его глаза исцелила молния этой сучки. И именно она в этот момент послала второй разряд в меня.

Я легко отбил в сторону ее слабую Силу. В воздухе послышался треск: это энергия налетела на другую энергию. Толпа людей позади меня издала свой первый крик.

Я наблюдал, на что были способны лекторрас. Они объединились для коллективной атаки, показав тем самым, что за их нечеловеческими лицами вполне человеческие мозги. Но они были всего лишь дети, злобные, потому что не знали, что такое наказание, а знали, что Земля круглая, а они повелители ее.

Я дал клятву и, чтобы освободиться от нее, поменял настоящее и прошлое местами. Я воспользовался своей Силой для маленького представления, настало самое время для этого.

Я насильно поднял лекторрас, всех пятерых, на несколько футов в воздух, как марионеток, привязанных на веревочках. Так я и держал их с усмешкой превосходства.

Они завизжали в панике, пытаясь освободиться, и обнаружили, что не могут. Они не могли и обезоружить меня. Они пытались это сделать, и их разряды и вспышки энергии, которые они посылали в меня, превратились в очаровательный фейерверк на арене пляжа. Я слышал, как Сиронн, младший из юношей, орал еще ломающимся голосом. Младшая девушка – мне приходилось спать и с более молодыми, чем она, однако, в ее пятнадцать лет верилось с большим трудом – начала плакать, чем вызвала во мне жалость. Старшие дети неистовствовали, намереваясь, в лучшем случае, убить меня, истощая себя яростными выбросами Силы, пока у них не выступил пот, а изящные руки не затряслись. Им никогда не приходилось так бушевать, тем более при людях. В конце концов я позволил им опуститься на снег. В тот момент, когда я отвернулся, последний разряд ударил мне в спину. Я догадался, что он был послан старшей девушкой, больше остальных преуспевшей в медицине. Не оборачиваясь, я сказал:

– Ладно, милочка. Вы достаточно удивили меня. Но больше не пытайтесь. После этого наступил мир.

Что до деревенских, то они в ужасе шарахнулись от меня. Я пошатнул их легенды, и их лица были возмущены и неприветливы. Мужчина с исцеленным глазом сидел у костра и вливал в себя пиво, он не обращал на меня внимания, как в масрийском предании, когда празднующим велели не обращать внимания на Смерть, сидящую среди них.

Итак, когда я поднял руку, кое-кто из людей задрожал и закричал, вообразив, что теперь на них обрушится еще больше зла.

Я сказал:

– Если вы останетесь, я исцелю вас.

Какая-то женщина выкрикнула среди рева толпы:

– Ты из них – избранный богиней?

– Нет, мадам, – сказал я, – и над слепым я не насмехаюсь.

– Ну, тогда, – сказала она, – у меня здесь больной мальчик. Можно я принесу его к тебе?

– Принеси его, – сказал я.

Женщине позволили произвести эксперимент для всех. Она принесла ко мне мальчика с болезнью легких. Он кашлял кровью и не мог идти сам. В одно мгновение я вылечил его и после этого, видя, что я говорил не просто так, другие стали подходить ко мне.

Позади, в темной ночи, как раз за факелами неподвижно стояли лекторрас, как пять белых деревьев, вросших корнями в серебристую грязь.

Я подумал, когда болячки и болезни исчезали под моими руками: «И вот я снова здесь, у этих ржавых ворот». Тем не менее, я был рад этому. Думаю, я редко буду стремиться исцелять, но это восхитительное явление, и по правде я, в конце концов, благодарен за это и понимаю, что поднялось во мне из семян чужого безразличия и зубоскальства.

А затем, подняв через какое-то время голову, я обнаружил, что толпа отхлынула и неподалеку ждала, но не исцеления.

Шестая лекторрас, девушка, и одна.

Свою накидку, голубовато-черную, как небо и море ночью, она придерживала рукой, на узком запястье которой виднелся браслет из зеленого полированного камня. Ее волосы были белы, как свет луны, а лицо достаточно красивым, чтобы пронзить насквозь мои чресла, как сладкая музыка во сне.

Я пристально оглядел ее. Она выглядела на год или около того старше, чем другие – лет девятнадцать. Однако ее взгляд был как удар ножа. Она вонзила его в меня, затем в белых детей, державшихся у меня за спиной.

– Рессаверн. – Я услышал, как старший юноша позвал ее. – Рессаверн, тебя здесь не было, и он…

– Я видела, что он сделал и что произошло до того. – Она перевела взгляд на меня. Хотя она была молода, моложе, чем я, тем не менее в ее глазах светился ум. Казалось, если бы она захотела, то могла бы читать меня, как магический кристалл.

– Ты – Зерван, – сказала она.

– Я – Зерван. Она приказала тебе ожидать меня?

– Она? – эта Рессаверн спросила меня так, как спросил Мазлек.

– Ваша богиня Карраказ.

– Она не богиня, а только женщина, обладающая Силой, – сказала девушка. – С твоей Силой тоже надо считаться.

– Да уж надеюсь.

– О, ты можешь надеяться, – сказала девушка.

Она направилась ко мне. Моя кровь забурлила. Глядя на нее, как будто склонившись над бездной света, я подумал: «Из всего племени лекторрас она стоит ближе всех к старой повелительнице. И это близость Силы сияет на ней как фосфор». Когда она шла, свет факелов играл в ее волосах, и я мог видеть сквозь черную науку линию ее грудей, узкую, как у танцовщицы, талию и стройные ноги. Зеленый камешек лекторрас сверкал над переносицей. Она вскинула голову, чтобы посмотреть на меня.

– Ты ищешь Карраказ уже довольно давно, – сказала она.

– И ты, Рессаверн, отведешь меня к ней.

– Будет лучше, если ты пойдешь туда один.

– Она что, угрожает мне, старая карга с горы?

– Нет. Она не желает тебе зла.

– Это мило с ее стороны. Я не могу обещать ей того же.

Ее дыхание несло запах цветов, а рот был цвета зимнего восхода. Ресницы, как темные серебряные лезвия, не порхали при ее прямом взгляде. Эти ужасные глаза молодой ведьмы выливали на меня голую и бескомпромиссную правду. Она не лгала, чтобы покрыть обман. Здесь была все ясно: она не щадила ни себя, ни других и не принимала пощады. На одно мгновение я попытался представить на ее месте точенность Демиздор, очарование Малмиранет. Но красота всех красивых женщин, которых я знал, угасла перед ней, как лампада.

Чтобы испытать себя, я опустил руку ей на плечо.

При прикосновении через меня прошел удар электричества, как самой Силы, и, очевидно, через нее тоже, так что на миг бездна ее глаз затуманилась.

И тогда я подумал о себе, что я, дурак, искал родственников среди других. Вот моя родная, родная кровь. Дочь Карраказ. Рессаверн была моей сестрой.

Глава 4

Я пришел сюда в поисках гадюшника, запустил в него руку, а вместо этого обнаружил, что здесь растут цветы, и прохладное вино плещется в кубке, и на темном небосклоне восходит солнце. И тогда я подумал: «Это еще одна уловка, чтобы отбить у меня жажду мести. Охотничий пес забывает запах медведя, когда весной вместо этого нападает на след волчицы. Она хочет, чтобы я покатался на ее белой кобылице и забыл обо всем остальном». Рессаверн. Моя сестра.