Дар миротворца (СИ)

Она замолчала, тяжело дыша. Голова её закружилась. После своей яростной тирады она ожидала, что оба морфелонских рыцаря, старый и молодой, дружно прикажут своим людям схватить злобную ведьму, но они промолчали, только помрачнев чуть больше.

– Малоний, в последний раз требую: аннулируй этот брак! – глухо произнёс Радагар.

– После всего, что ты тут натворил, секутор, боюсь, будет аннулирован твой титул рыцаря, – кротким голосом ответил настоятель.

– Так мы ни до чего не договоримся, – хмуро произнёс Гессий. – Остаётся только священный поединок, в котором Всевышний укажет кто прав, кто виноват.

– Воин-отшельник не сможет выйти на поединок. Погляди на него, он едва на ногах стоит, – недобро покосился на своего собрата Барус.

– Я мог бы выйти против почтенного Радагара вместо него, – промолвил Гессий, отчего старший секутор, не ожидавший такого поворота событий, сжал кулаки и скрипнул зубами. – Не знаю почему, но мне кажется, что мы не вправе требовать от брата Малония разорвать то, что он соединил.

– Я запрещаю тебе, брат, биться с этим человеком! – взъярился старый рыцарь и почти с ненавистью посмотрел на Эфая. – Ты принёс вражду и разделение на эту землю, Фосферос. Я всегда говорил: нет правды в отшельниках-воителях. Оружие отшельника – молитва, а не меч! – он поглядел вокруг. – Но ты, брат Гессий, всё-таки прав. Только Всевышний может сейчас разобраться в этом деле. Вот и оставим всё как есть на суд Всевышнего. Почтенный Радагар, тебе лучше покинуть Саламор…

– Я предпочитаю доводить дело до конца, – ледяным голосом ответил старший секутор, скрывая ярость.

– Я запрещаю тебе приближаться к этому дому, почтенный Радагар. Я поставлю здесь охрану, пока этот человек со своей женой не покинет Саламор. Рассчитываю, что ты сделаешь это сразу же, как только тебе позволит здоровье, Фосферос!

– Благодарю за доверие, почтенный Барус, – дружелюбно улыбнулся воин-отшельник.

***

Она словно забыла о всех тревогах, переживаниях и стремлениях. Порой ей казалось, что она слышит какие-то грозные далёкие голоса, требующие выполнения её обязательств. Амарта не обращала на них никакого внимания. Впервые за много лет, здесь, в Туманных болотах, она точно знала, чего хочет и за что готова бороться. Великие силы, до чего же это прекрасно – просто знать, чего ты хочешь! А хотела она, чтобы эти ночи и дни, тянулись как можно дольше.

Эфай уже на второй день почувствовал себя лучше, хотя тёмная язва на груди, словно какое-то жуткое родимое пятно, не изменилась. Зато воин-отшельник сумел самостоятельно подняться и, опираясь на свой меч-посох, выйти из дому, чтобы полюбоваться восходом. Амарта, с болью передвигая свою пострадавшую от топора сарпедонца ногу, доковыляла до него и обняла его обеими руками, прижавшись грудью к его спине. Они долго стояли так, невзирая на утреннюю сырую прохладу, пока солнце не поднялось и не согрело их приветливыми лучами. В такие минуты, сквозь облако светлых, упоительных чувств в душу Амарты просачивался холодок тревоги, что эта идиллия вот-вот будет кем-то разрушена.

Оснований для этих страхов пока не было. Рядом с домом теперь стоял походный шатёр хранителей традиций, возле него постоянно стояли караульные, и Амарте никак не верилось, что эти люди здесь – чтобы её защищать, а не преследовать. Просыпаясь ночью, Амарта вздрагивала, боясь, что сейчас дверь содрогнётся от удара, и в дом ворвутся с руганью и проклятиями беспощадные секуторы. Или сверкнёт магическая вспышка, и дом со всех четырёх сторон охватит неугасимое пламя.

Однако ночи, равно как и дни, не приносили никаких происшествий. Единственной гостьей в доме была юная разбойница Даная. Получив от Амарты щедрую плату за помощь, она теперь каждое утро приносила в дом хлеб, молоко, яйца и прочую снедь и, оставив еду на столе, быстро убегала, чтобы не нарушать идиллического уединения новобрачных.

Эфай быстро крепнул, но оставался молчалив и малоподвижен. От себя Амарта не скрывала, что желает близости с ним, но сказать ему об этом почему-то боялась. Происходило нечто загадочное для неё, непонятное и потому – ещё более привлекательное. Весь её огромный опыт с мужчинами куда-то исчез, всё прежнее показалось каким-то постыдным баловством юной легкомысленной девицы. Это был её мужчина – единственный, желанный, горячо любимый – сейчас Амарта уже не сомневалась, что любит его до глубины души, и любви этой конца не будет – до гроба, до посмертия, до конца вечности. Где-то на третью ночь она с кошачьей осторожностью приласкалась к его груди и тихо с трепетом спросила:

– Скажи, Эфай, а если бы свадьба не была единственным способом меня спасти… ты бы… всё равно однажды сказал мне те слова?

Эфай лишь улыбнулся, и в этой улыбке был самый полный ответ.

– Ты слишком долго был один, – ласково прошептала она, сбрасывая ночную рубашку и улыбаясь в полутьме. – Мы оба слишком долго скитались в одиночестве.

А потом всё было чудесно.

На пятый день её охватило тревожное предчувствие. К шатру хранителей традиций приехал посыльный и долго им что-то рассказывал. Эфай вышел его послушать и вернулся, если не опечаленный, то со странной грустью в глазах.

– Что случилось? – спросила Амарта.

– Война, – коротко ответил Эфай и посмотрел чародейке в глаза, будто какую-то секунду колебался, стоит ли разрушать её душевную идиллию вестями из далёких амархтонских земель. – Война людей против людей. Пока Сильвира воевала с Хадамартом в Тёмной долине, её ненадёжные союзники захватили в Амархтоне власть. Наследник Геланора, некий Дарвус объявлен новым королём. Похоже, всё то, чего добивался Хадамарт с тех пор как утратил Амархтон, сбылось.

«Какое это имеет отношение к нам?» – хотелось спросить Амарте, но она смолчала, почувствовав, какую грусть излили на сердце Эфая эти вести.

Впрочем, этой ночью всё было по-прежнему чудесно.

На шестой день у дома послышался топот лошадиных копыт.

– О, нет, – чуть слышно прошептала Амарта, поднимаясь с кровати. – Я знала, что всё это скоро закончится.

– Пока что ничего не случилось, – спокойно ответил Эфай, подходя к окну и прислушиваясь к словесной перепалке морфелонцев, охраняющих дом, с приезжими гостями. – Пропустите их, почтенные! Это друзья! – крикнул он.

– С каких это пор непобедимый Фосферос стал нуждаться в личной охране? – раздался в ответ задорный голос, а через секунду в дверях возник улыбающийся черноволосый лучник в зеленовато-жёлтом плаще с остроконечным капюшоном.

– Автолик? – удивлённо прошептала Амарта. – Откуда ты здесь взялся?

Вольный стрелок бесцеремонно вошёл в дом, обнялся с Эфаем, а затем галантно поцеловал руку Амарте.

– Да вот, проезжали мимо, услыхали, что где-то здесь свадьбу играют, да и решили заглянуть! – Автолик молодцевато хохотнул. – А если без шуток, то мы в Зелёной Идиллии услышали, что Фосферос с Седьмым миротворцем отправился в Саламор. Мы ведь в Амархтон двигались. Я после того, как у тебя, Эфай, в Фаране погостил, решил снова Орден вольных стрелков собрать и – к Сильвире на помощь. Там сейчас такое начинается…

– А я тебе зачем понадобился? – спросил Эфай, почему-то хмурясь.

– Как это зачем? – изумлённо вскинул брови вольный стрелок. – Сам вызвался помочь мне в Подземные Копи спуститься и друга выручить, забыл, что ли? Я, конечно, понимаю, ты теперь человек семейный, но я оставил своё войско и прискакал сюда только потому, что получил твоё послание.

– Какое послание? – ещё сильнее нахмурился Эфай.

– Не понимаю… ты что, не посылал в Зелёную Идиллию гонца, чтобы меня там перехватить и назначить мне встречу в Саламоре?

– Какой гонец, Автолик? – кисло усмехнулся Эфай. – Откуда мне вообще было знать, что ты в Амархтон едешь, да ещё и через Зелёную Идиллию?

– Ну, не знаю… я и не думал об этом. Привык, наверное, что ты у нас всезнающий.

Автолик выглядел до крайности обескураженным. Амарта понимала, что он не лукавит, но на душе её становилось всё тревожней, и неотступно преследовала роковая мысль: «Всё лучшее в жизни скоротечно. Этот Спаситель, если он и впрямь существует, подарил мне всего пять дней».