Тень Радуги

— Тебя могут убить!— под конец в отчаянии воскликнула герцогиня.

— Я знаю, — коротко ответил Гилберт.

Герцогиня, всплеснув руками, с мольбой обратилась к аббату:

— Святой отец! Хоть вы скажите!

— На всё воля Небес, — невозмутимо изрек Хорник. — Юнца, получившего новый меч, сложно уговорить им не размахивать. Вдвойне тщетно запрещать не бывавшему в сече воину идти на битву.

Гилберт мрачно выдержал насмешливый взгляд церковника. Кроме личной неприязни, ему крайне не понравилось, как этот жирный монах сладострастно пялится на Иризара, стоявшего за спиной графа.

— Я приму вызов, — твердо ответил Гилберт, ставя точку в ненужном разговоре. — Матушка, вы давно желаете, чтобы я перестал, наконец, вести себя как ребенок. Так вот, мужчины не ищут причин, чтобы уклониться от поединка, и не отказываются от брошенного вызова. Я обязан защитить свою честь с оружием в руках. Я не могу дать повод для насмешек. Не могу позволить, чтобы меня называли трусом. Я буду драться — как подобает сыну маршала и внуку короля.

После такой отповеди герцогиня более не проронила ни слова. Уходя, Гилберт пожелал ей спокойной ночи, она же поджала губы и отвернулась.

Конечно, отец и канцлер с распорядителем были довольны... Вот только Гилберту от этого стало вовсе не легче. Сегодня, кажется, он исчерпал все свои силы, тело словно превратилось в пустую оболочку без души...

А завтра его ждет поединок с бароном дир Ваденом. Сейчас Гилберт вспомнил — это тот самый наглец, который столь бесцеремонно задел его возле ристалища и не подумал принести извинений. Похоже, барон имеет к нему какие-то личные счеты и заранее продумал свой выпад. Вот только какие? Гилберт был уверен, что не встречался с ним раньше...

Но главное — не позволить завтра на поле ярости захлестнуть сознание. Не позволить себе забыться — и не применить не рыцарский прием, который его выдаст, а наглого барона взорвет на клочья прямо на глазах у тысяч зрителей...

Горячая вода, мягкий свет от жаровни, согревающей шатер прохладной весенней ночью, привычный горьковато-острый аромат розмарина от курений, подсыпанных на угли, и доносящиеся снаружи звуки песен, танцев, обрывки мелодий, выводимых звонкой свирелью — всё это помогло расслабиться, успокоить возбужденный разум, унять боль в мышцах...

От дремы его пробудило легкое прикосновение к плечу холодных пальцев. Встрепенувшись, он огляделся — но в шатре никого не было, даже отосланный слуга по-прежнему дожидался снаружи. Почудилось? Или призраки вновь желают напомнить о себе?..

Но через миг послышался шорох, приближающиеся быстрые шаги.

— Иризар, это ты?— окликнул вошедшего граф.

Занавеска в проеме перегородки, делящей шатер надвое, раздвинулась чуть... но тут же опустилась.

— Прости! Я не хотела помешать... — услышал он смущенный голос.

— Адель? — узнал граф. Набросил на плечи приготовленную для вытирания простыню, закутавшись, вылез из ванны, оставляя лужи на коврах от стекающей струйками воды. Раздвинув занавес, выглянул:

— Что ты здесь делаешь, Адель?

Принцесса выглядела очаровательно в скромном наряде простолюдинки. Не смея поднять на него глаз, она, рдея румянцем, едва внятно заговорила:

— Просто все дамы, и мои фрейлины тоже... Они все разошлись — врачевать раны рыцарям... И я подумала, может быть, ты тоже нуждаешься в моей помощи? Ты не сомневайся, дамы моего круга обучены лекарской премудрости. И я тоже многое умею! Зашивать раны, останавливать кровь. Хотя раньше мне не доводилось этого делать...

— Не беспокойся, — ответил Гилберт. — Я в полном здравии, благодарю. Да впрочем сегодня никто всерьез не старался причинить мне вреда. Разве только одно чучело, подвешенное на палке. Ты видела, я слишком сильно по нему ударил, и описав круг, он в ответ врезал мне по шлему.

— Тебе было больно? — вскинулась принцесса. — Это может быть очень опасно!

Она протянула руку, чтобы ощупать его голову на предмет целостности. Но тронув мокрые волосы, так и замерла, привстав на цыпочки, приоткрыв губы. Он всмотрелся в взволнованные, широко распахнутые глаза, и почувствовал, как волна теплоты коснулась сердца. Сжав на груди тонкое полотно в узел, другой рукой осторожно прикоснулся к пылающей щеке принцессы.

— Я должна тебе кое-что сказать... — пролепетала принцесса. — Этот рыцарь... Барон дир Ваден, который вызвал тебя на поединок...

— Тебе не стоит беспокоиться об этом, — заверил невесту Гилберт. — Вряд ли он вправду собирается биться насмерть. Разобьем пару копий, испортим зазубринами добрые клинки — этим всё и обойдется. Я не собираюсь убивать его, да и зачем ему убивать меня?

— Затем, что он требовал моей руки, — дрожащим голосом призналась принцесса.

— Твоей руки требовали многие, — напомнил граф. Но Адель не слушала.

— Я оскорбила его отказом, и теперь он хочет... — Слезы заблестели на глазах красноречивей всех слов.

— Я заставлю его кости танцевать на собственной могиле за то, что он заставил тебя плакать, — поклялся Гилберт.

Принцессу поразила холодная уверенность, прозвучавшая в его словах, и сила. Кажется, даже испугала. Широко распахнувшиеся глаза разом просохли. От волнения левый глаз стал косить, кажется, больше обычного. Гилберт улыбнулся, заметив это.

— Прошу простить, что нарушаю уединение! — произнес Иризар, переступив порог и опустив за собой тяжелый полог. — Но сомневаюсь, что принцессе прилично здесь находиться. Ваш суженый пока что вполне здоров. А вот после свадьбы все его синяки будут в полном вашем распоряжении! Проводи ее высочество, — велел демон заглянувшему следом слуге. Тот почтительно поклонился.

Принцесса же, оскорблено задрав острый подбородок, прошествовала к выходу, смерив дерзкого демона уничижительным взглядом снизу вверх. Но прежде на прощанье — против всех правил приличия — порывисто вытянувшись, коротко поцеловала своего суженого в уголок рта. Смешавшись, Гилберт проводил ее взглядом...

— Не забывай, Берт, тебе завтра драться, — напомнил Иризар, от искрящихся глаз которого ничто не могло укрыться. — И если барон тебя сомнет в лепешку, принцесса достанется ему.

Опомнившись, Гилберт зло бросил в ответ:

— Не мне следует бояться смерти.

— О да, господин некромант, — хмыкнул демон. — Твоя правда.

— Так что там, Дэв-хан нашел Дакса?

— Не знаю, — пожал плечами Иризар. — Я так и не смог отыскать Дэв-хана, чтобы спросить его об этом.

— Они оба, наверное, увлеклись ярмарочными потехами, — неуверенно предположил Гилберт.

— Может быть, — согласился демон. — Но может быть и иначе...

— Тебе что-то известно? — спросил граф, с тревогой заглядывая в огненно-красные глаза демона.

— Пока точно нет... Но мне будет спокойнее, если ты, Берт, кое-что для меня сделаешь.

— Что мне сделать?

— Ты должен наречь мне новое имя, — подойдя вплотную, тихо сказал Иризар, приблизив губы к самому уху графа, точно опасаясь, что их могут подслушать. — Но прежде тебе не мешает одеться.

Вспыхнув, граф скрылся за перегородкой. Оттуда, спешно натягивая одежду, спросил:

— Но зачем? Кого ты боишься?

— Берт, ты оскорбляешь меня сомнением в моем бесстрашии и мужестве! Разве когда-нибудь я давал к этому повод? Напротив, я всегда был храбр до безумия. Я даже не стремился хранить свое истинное имя в тайне, как подобает благоразумному демону. И часто сам сообщал его своим противникам, дабы иметь возможность сразиться на равных, — признался демон, и в голосе его скользнуло явное сожаление.

— Но кто-то из твоих противников не оценил благородства оказанной чести и сбежал, не позволив себя убить? — замер в одной штанине Гилберт.

— Не совсем так, скорее даже наоборот, — с досадой пробормотал Иризар.

— Прости, что ты сказал? — вернулся к нему Гилберт, на ходу поправляя рубашку.

— Это слишком давняя история, — отговорился Иризар. — Когда-то я совершил промах. И возможно теперь пришло время расплатиться за свою глупость. Так некстати.