Чему быть, того не миновать (СИ)

— Они защитят тебя, — необычайно серьезно сказала девушка, протягивая Леону два плетеных браслета из цветных ниток с бусами.

Леону вспомнился Зотик и вспомнился он в совершенно новом свете. Что если это Леон и Готфрид простофили, ничего не смыслящие в незримом мире духов, а не их рыжеволосый друг? Альвы прослыли самой высокоразвитой расой с глубочайшей, насчитывающей тысячелетия, культурой, и они со всей серьезностью относились к амулетам, браслетам и различного рода оберегам. Этот браслет и без защитной функции имейся у него таковая, имел важнейший, личный смысл для Леона — его сделала Элисса и это был ее первый подарок ему.

— Благодарю, — Леон немедля одел оба браслета на руки, любуясь ручной работой.

— Красивая косичка получилась, — Элисса улыбнулась и слегка толкнула указательным пальцем желтое плетение волос.

— Несомненно, — Леон улыбнулся и потрогал косичку. — Кстати, о твоей работе. Элисса, я определился с тем, что хочу заказать. Ответ все это время был со мной. Он был огромен и лежал передо мной так, что я должен был запинаться о него, однако я умудрялся обходить его, как если бы сама неудача вела меня за руку. Плевать, что подумают другие, — я всегда мечтал о пончо, в цветах моего дома, моих любимых цветах, — белый с синим. Настоящий сильвийский пончо, с орнаментом.

— С удовольствием сошью его для тебя! Давай снимем мерки прямо сейчас. — Элисса безотчетно схватила сидящего на качелях Леона за руку и тут же застыла, как если бы вросла в землю.

Колкие мурашки пробежали по телу обоих. Леон увидел, как вновь распускаются эти прекрасные алые розы на щеках девушки.

— Идем, — ответил он и оба зашли в дом.

Домик сестер простором не отличался, в отличии от уюта. В последнем он ничуть не уступал веранде, даже развивал заданный ей настрой. Будучи круглым, он был разделен внутри на четыре части крестом стен. Две комнатки принадлежали девушкам, третья их отцу, а четвертая, самая просторная, служила кухней. Стены были раскрашены как снаружи, так и внутри цветными красками на сильвийскую тематику, — от характерных орнаментов, до природных пейзажей, как правило лесных. Комната отца ныне превратилась в мастерскую Элиссы, тут Леон видел прялку, множество тканей, всевозможных ниток и иголок, а еще — немыслимое количество детских игрушек.

— Какое прелестное создание! Можно? — спросил разрешение рыцарь, указав на одну из игрушек.

Элисса кивнула в ответ и Леон взял белого цыпленка из незнакомого, шероховатого материала. Цыпленок был мягким и невесомым, а самым необычным в нем были шарфик и шапочка из перьев.

— Я видел пару таких у девочек в Линденбурге. Так это твоя работа?

— О, ты не представляешь, как девочки без ума от подобных игрушек! Скорее всего моя, насколько мне известно такие игрушки делаю и продаю только я.

— Восхитительно! — признался Леон, опуская цыпленка к прочим игрушкам — ежикам, кроликам, совам, белкам.

Мерка заняла всего пару минут. После нее Леон и Элисса решили отправиться на прогулку верхом. В этот день они много говорили, как и молчали, наслаждаясь пейзажами и друг другом. Леон и не подозревал, что столь упоительным может быть созерцание женских глаз или улыбки. Лицо Элиссы стало для него бездонным колодцем где никогда не заканчивалась вода, а сам Леон занемог неутолимой жаждой. Пара путешествовала по лесной чаще и лугам, доехав до изумрудного озера, где они встретились впервые. Спешившись у озера, Леон и Элисса сели на берегу, глядя на зеленоватую воду и водопад. Там они сидели, взявшись за руки и радуясь этой пусть и начальной, но приятной и трепетной близости. Леон рассказывал о том, как сражаются рыцари и их оруженосцы на турнире, как герольд следит за турниром и как причудливо наряжаются участники, украшая свои доспехи, щиты и лошадей. Весьма скомкано и сжато, пытаясь быстрее сменить тему, Леон упомянул и о том, как дамы дарят рыцарям элемент своей одежды в знак проявление благосклонности и симпатии к ним.

— Ты получал подарки от дам? — с озорным огоньком в глазах, поинтересовалась Элисса.

— Прости за столь нескромный ответ, но на прошлом турнире дамы одарили нас с Готфридом столькими элементами одежды, что, наверное, любой портной Линденбурга смог бы сшить с них пару костюмов. Отказывать дамам не принято. Для нас с Готфридом эти предметы были лишь символической атрибутикой, ибо ни одну из тех вещей мы не хранили под сердцем.

Элисса лишь рассмеялась, услышав ответ рыцаря. День за разговором пролетел незаметно, а юная пара, так и не выговорившись, условилась встретиться и завтра. Леон все больше надеялся на то, что Элисса ответит ему взаимностью, а если и нет, то все равно, он просто был счастлив находиться рядом с ней. На следующий день, Леон получил еще одно доказательство того, что он интересен девушке. Про турниры и рыцарство не было сказано ни слова, Леон и Элисса говорили на самые отвлеченные темы. Леон рассказывал о своем лучшем друге Готфриде об их сражениях, а также различные нелепые и смешные истории из их жизни. Этот день, для Леона стал особенным. Ведь именно тогда, он набрался смелости для нового шага, попутно иронизируя над самим собой. К своим годам, Леон успел побывать в дюжине битв, пару раз даже был ранен, но никогда ранее он еще так остро не испытывал недостатка в смелости как сейчас. В смелости, чтобы просто пригласить Элиссу в особое место, место волшебное и зачарованное, место удивительной красоты и вместе с тем запретное. От взора его проницательной подруги не скрылось волнение рыцаря.

— Что тебя беспокоит Леон? Ты можешь быть со мной откровенным. — Элисса так мило улыбалась, что глядя на нее, любые беспокойства растворялись в океане блаженства и Леон понял, что раз вопрос задан, то пути назад уже нет, нужно говорить.

— Я хочу пригласить тебя в одно особенное место. Ты согласна?

— Конечно же согласна! У нас с тобой схожий взгляд на мир и единое чувство прекрасного, я уже сейчас уверена в том, что это место очаровательное. — обрадовалась альвийка и улыбнулась Леону столь обворожительной улыбкой, что он мысленно застонал от одной лишь мысли, что не может находиться рядом с ней вечно.

— Жди меня завтра в полдень, нужно выехать как можно раньше, чтобы успеть добраться туда хотя бы к вечеру.

— К вечеру?

— Дело в том, что красота этого места сродни лунным цветам, распускающимся лишь ночью. Если ты откажешь мне, ничего страшного. Ночь не самый лучший спутник для юной девы.

— Почему же я должна отказать? Признаюсь, в сумерках страшновато, но я ведь буду не одна, со мной будет мой рыцарь, а с таким защитником я ничего не боюсь. — уверенно ответила девушка.

Леон почувствовал, как сердце желает распахнуть створки его души и явить все те чувства, что уже не умещаются в его груди.

«Элисса сказала — мой рыцарь! МОЙ РЫЦАРЬ!», — ликовал Леон, теперь убежденный в том, что Элисса увлечена им.

Продолжив прогулку, Элисса рассказывала про свой родной край, Сильверию и их с Эларой отчима, Сигурда из клана Глицинии, в прошлом — Сигурда Ришелье. Девушка поведала Леону о гигантской глицинии, подобной гигасам, то был дом ее клана. Сильвийские кланы, по крайней мере Гилайские, во многом ассоциировали себя с природой и деревьями, в частности. Сильвийцы говорили, что каждый из них тем прочнее стоит на земле, чем больше у него корней. Корнями могло быть что угодно, что удерживает живущего в этом мире — семья, дети, любимое дело или самопознание. Леон видел это воочию, как люди, не имеющие ни семьи, ни друзей, никакого-либо дела, скатывались на дно и отдавали свою жизнь за бесценок. Потому, что у них не было корней, способных удержать их в земле, когда дул ураганный ветер жизненных проблем. Сильвийская культура Гилайцев казалась Леону столь близкой и притягательной, что он даже задумался над тем не стать ли ему самому Фидей Гилаем? Стать членом клана Глицинии и вернуть Элиссу на родину. Однако это сулило определенные последствия, ведь становясь Фидей Гилаем, Леону бы пришлось отречься от собственной семьи. Если ты клане, то он твоя семья и став ее членом, Леон бы уже звался как Леон из клана Глицинии, а не Леон Бертрам. Нет, на такое Леон пойти не мог, он любил своих отца и мать. Строго говоря, даже сестры больше не имели права причислять себя к клану Глицинии, ведь они покинули Сильверию без согласия клана. Кланы были семьей и покинуть ее вот так просто нельзя, как и в человеческой семьях, все решалось совместно, с учетом интересов клана. В свое время Сигурд поставил членов клана Глицинии перед фактом, что увозит девочек, поскольку охваченная гражданской войной Сильверия не лучшее для них место. Совет клана был против, критикуя его за то, что он принимает решения самостоятельно и еще решает бежать, когда нужно сплотить силы и быть заодно. Как бы тяжело ни было Сигурду, он ослушался и ушел, став изгоем как среди людей, так и сильвийцев, решив, что единственный смысл его жизни — близнецы.