Рукопись Бэрсара

Мало — потому, что всё, что мы о нем знаем, укладывается в период с 521 по 530 год. До 521 года о нем нет и единого упоминания, после 530 года — тоже. Мы не знаем, где и когда родился Итилар Бэрсар и когда он умер. Мы не знаем, почему лагарские и кеватские источники вполне определённо связывают деятельность Итилара Бэрсара с Квайром, квайрские же источники не содержат о нем никаких упоминаний. Мы не знаем, какова, собственно, была роль Бэрсара в квайро-кеватских войнах. Слишком долго перечислять все, чего мы не знаем о Бэрсаре в квайро-кеватских войнах. Слишком долго перечислять всё, что мы не знаем о Бэрсаре, но есть ещё одна загадка — по крайней мере, для меня. Я имею в виду огромный пласт «бэрсаровского фольклора», существовавший во всех странах материка. Именно потому, что работа с древнейшими культурами приучила меня с уважением относиться к легендам, я был поражён мощностью и однородностью этого фольклорного слоя и, честно говоря, самим его существованием. Подобные циклы легенд характерны для дописьменных эпох и совсем иных культурных формаций. Я мог бы допустить его существование в ещё живой устной традиции Бассота, но не в сравнительно скудной фольклорной среде Квайра, Лагара и Тардана.

И в этих легендах — где бы они ни жили — Итилар Бэрсар удивительно однозначен. Он — добрый волшебник, мудрец и бесстрашный воин. У него есть волшебные шкатулки, чтобы поддерживать связь со своими единомышленниками в разных городах. Он умеет превращать медь в золото. У него есть холодный огонь, который светит ярче солнца. Он со своим побратимом Эргисом побеждает целое войско. Он — великий мастер, умелый во всяком мастерстве. Он завёл в Касе ковровое и стекольное производство. Он построил город Ирдис и создал в Касе первые школы и первую больницу. Тому, кто пожелает ознакомиться с «бэрсаровским фольклором», я горячо рекомендую великолепный труд Таруэла Нарта «Легенды о Бэрсаре» (изд. Бакр, 721 год, Кас), энциклопедическое издание, включающее фольклор всех регионов материка и даже интерпретации этих легенд в Балге и Саккаре.

Ознакомившись с этим трудом, я был поражён и — признаюсь — поражён неприятно совпадением образа Итилара Бэрсара в легендах с личностью предполагаемого автора мемуаров. Как всякий здравомыслящий человек, я отнюдь не жаждал потрясения, которым грозила мне уверенность в достоверности рукописи. И я попробовал мыслить от противного: кто мог быть автором подобной мистификации? Как бы я представил себе личность фальсификатора?

Несомненно, это историк, поскольку он свободно ориентируется в историческом фоне эпохи, не ошибается в датировке событий, оперирует фактами и именами, не известными широкой публике (более того, историкам тоже. Тайный государственный архив в Биссале, где были обнаружены копии указов за подписью акиха Калата, был открыт только в 737 году, т.е. через год после находки рукописи).

Правда, я должен отметить, что содержащийся в рукописи намёк на колонизацию Бэрсаром Островов и на то, что именно он является создателем Баретской республики, был воспринят историками почти как непристойность. В самом деле, не очень правдоподобно, что две жгучие загадки эпохи имеют одно общее — и такое простое! — решение.

Но, рассуждая здраво, почему бы и нет? И внезапный расцвет Каса, и столь же внезапное возникновение и расцвет Баретской республики имеют удивительно много сходных черт. И здесь, и там практически на пустом месте взрывообразно возникают очаги культуры с поразительно высокой для эпохи технологией, с весьма демократическими формами правления (конституционная монархия в Касе, республика на Барете), с мгновенным включением в русло мировой торговли.

И здесь, и там фигурирует легендарный герой-основатель, о котором почти ничего не известно. И если историчность Бэрсара как-то доказана документально, то историчность Кафара не вызывает сомнений только на Барете. И хотя потомки Кафара в течение примерно полутора столетий играли значительную роль в истории страны, о самом Тимаге Кафаре не известно практически ничего. Но есть подробность, наводящая на размышления: последнее упоминание о Бэрсаре датируется 530 годом. Первое упоминание о Кафаре относится к 536 году.

Я вовсе не предлагаю принять вам эту гипотезу, однако её оригинальность и непротиворечивость может служить ещё одним аргументом, подтверждающим компетентность автора.

Несомненно, автор рукописи — филолог, поскольку использованная в рукописи модификация языка достаточно непротиворечива для того, чтобы производить впечатление естественного языка иной эпохи.

Это математик, создавший, можно сказать, совершенно новую, превосходящую все наши возможности математику.

Это металлург, поскольку цилиндр, в котором хранилась рукопись, сделан из неизвестного науке сплава.

Это талантливый механик, сконструировавший весьма оригинальные механизмы тайника.

Это, по крайней мере, волшебник, потому, что я просто не могу представить себе, как можно было тайно соорудить этот тайник в одном из самых посещаемых сооружений в мире, всегда переполненном верующими и туристами.

Кем может быть такой универсальный гений? Как могло оказаться в наше время, что такой человек никому не известен? Или, может быть, целая компания гениев объединила свои усилия, чтобы мило пошутить? Честное слово, гораздо проще поверить, что рукопись в самом деле написал Бэрсар!

Я не стараюсь навязать кому-либо свою точку зрения, напротив, я пытаюсь показать, что доводы, которые убедили меня, были в большей или меньшей степени субъективны. Но я обязан сказать, что по тем или иным причинам к тому же выводу пришли практически все участники нашей работы. Рассказать о результатах своей работы или, оберегая мир от потрясения, скрыть её от своих современников?

Но, может быть, те психологические барьеры, о которых я писал, и пережитый нами душевный дискомфорт заставляет нас преувеличивать размеры грозящего миру потрясения? Чем, собственно, угрожает нам даже полная уверенность, что все написанное в рукописи — правда?

Да, конечно, не стоит недооценивать влияние тигеанских организаций, в которые входят сотни тысяч людей и реакцию которых можно оценить однозначно. Но в наш рациональный век вера не исключает разума, а разуму несложно произвести подмену: так или иначе, но Итилар Бэрсар оказывается пришельцем из другой эпохи, сверхчеловеком, а пути господни — как всем известно — неисповедимы.

И как бы сильно ни было волнений, как бы громок ни оказался шум, он когда-нибудь стихнет, и тогда станет ясно главное: мы уязвимы.

Нет ничего незыблемого — даже история. Оказывается, можно стереть какой-то её виток, как стирают мокрой тряпкой мел с доски, и написать заново — по-другому. Оказывается, ты сам, твоя жизнь, твоя личность, все обстоятельства твоего существования могут быт зачёркнуты кем-то, кому не нравятся ход и направление этой истории.

Да, если верить автору рукописи — а я склонен ему верить — тот вариант истории, которого мы, возможно, избежали, не сулил ничего доброго ни людям, ни планете. Да, мы можем утешать себя тем, что наш мир при всех его несовершенствах очевидно всё-таки избежал того гибельного тупика, в который завёл бы его другой вариант истории. Ну и что? Если история была изменена однажды, её можно изменить опять. Если открытие было совершено однажды, оно может быть сделано снова. Пусть через сто, пусть через двести лет — но что это меняет для нас? Наша жизнь, наши стремления, будущее, которое мы для себя создаём, снова оказывается под угрозой. И какими бы благами стремлениями ни руководствовался тот, кто опять пожелает сделать это (а стремления ведь могут оказаться отнюдь не благими!) для нас с вами это значит одно: наши права, наша свобода, наш выбор будут попраны отвратительно и жестоко, и мы не сможем их защитить.

И мы вынуждены вам сказать: это возможно. Это было однажды и может повториться снова. Мир должен знать о том, что это возможно, и должен быть готов защитить себя!

15 алса 740 года. Равл Гилсар, Квайр.