Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)

Викинги беспрепятственно вошли в деревню, ибо бьярмы, а то была их земля, справляли один из тех праздных дней, когда никто не мог остаться трезвым. В большом длинном доме они застали многих мужчин, там и яблоку негде было упасть. Бьярмы шумно пировали и не обратили на вновь прибывших ни малейшего внимания. И не слышали викинги знакомой речи, и не понимали Олег с Асмундом ни единого слова.

И всё же среди бьярмов нашёлся один пленённый ими мурманин, который указал Олегу на могильный курган, туда бьярмы приносили серебро всякий раз, как умирал кто-то в округе. Вот она, удача!

Но утром, едва лишь дракары ткнулись в прибрежный песок, к бортам подступили протрезвевшие бьярмы, а предводительствовал ими тот самый, кто указал на полный сокровищ курган.

— Предатель! Зачем же ты помогал нам?! — крикнул Олег и подал знак своим дружинникам, чтобы готовились к сече.

— Это плата за то оружие, что вы нам должны оставить, и ваши суда! — был ему ответ.

— Наше оружие вы отнимете только вместе с жизнью, — молвил Олег.

— Быть по сему, — воскликнул предводитель бьярмов.

Бой выдался кровавый, и хотя викинги уступали врагам в числе, превзошли в умении. Десятки бьярмов погибли под стрелами Олега и были сокрушены его посохом. Теперь уже, казалось, сами боги отдавали богатую добычу в руки викингов. Гудмунд на всякий случай отвёл корабли от берега, а Олег с отрядом взошёл на могильный курган и собрал серебра, сколько каждый сумел унести…

Но боги лишь проверяли смертных, потому как на обратном пути корабли попали в жестокий шторм. Тогда Олег, рассудив, что сокровища были прокляты, решил сохранить людей, а серебро приказал вышвырнуть за борт. И едва лишь викинги сделали так, ветра смолкли, тучи разверзлись, и лучезарная Сол озарила морякам путь к долгожданному дому.

Глава 4

Рыба дружинникам опротивела — хуже горькой редьки. Даже умение Вихруши запекать речную живность так, что мякоть сама от костей отходит, радости уже не вселяло. Поэтому, едва лодья подошла к онежскому берегу, Розмич подхватил полную тяжёлых стрел тулу, лук и свистнул Ловчана. Охотиться.

Лес был непривычно тёмным: кажется, немногим северней Ладоги, а дерева-то сплошь в иголках. Розмичу даже подумалось, что, кроме белок и ежей, здесь и охотиться не на кого. Но вскоре умелый Ловчан сыграл тетивой, в прыжке снял жирного серого зайца.

— Не иначе как вожак, — настороженно шепнул Розмич, взглянув на добычу.

— Не повезло ему, — ухмыльнулся Ловчан. — Значит, если и считался вожаком, то зря.

Действительно: вожаку без Удачи никак.

Дальше лес чуть расступился. Охотники пересекли кабанью тропу, непривычно вертлявую. В нескольких шагах от места, где только что прошли, она круто уходила в сторону, к единственному пологому спуску.

— Глянь, — тихо, чуть ли не беззвучно сказал Розмич.

Впереди, всего в двух десятках шагов, на крошечной полянке стоял молодой лось.

Луки вскинули одновременно, тетивы спустили разом. Две стрелы продырявили толстую шкуру, каждая вошла в звериную шею по оперенье. Сохатый заголосил, шарахнулся в сторону, в воздухе вспыхнул отчётливый запах крови — одна из стрел задела шейную вену.

— Вот зараза, — прошептал Ловчан. — Нет бы к стоянке поближе…

— Ага, — ухмыльнулся Розмич. — Посетуй ещё, что сам шкуру с себя не спустит и на вертел не запрыгнет.

— Ну помечтать-то можно!

Идти за лесною коровою было проще простого — тот уходил громко, влача кровавый след. Когда настигли, ещё трепыхался. Пришлось перерезать горло и дождаться, пока остальная кровь сойдёт. К этому времени уж обещались сумерки, добавляя картине особо зловещий оттенок.

— Не заплутаем? — осматриваясь, спросил Розмич.

— Не, — отозвался Ловчан и, неопределённо махнув рукой, добавил: — Стоянка во-он там.

— Ладно, — кивнул Розмич. Он протянул другу свой лук, с тихой руганью взвалил тушу на плечи. — Ты первый.

Ловчан окинул соратника внимательным взглядом, заметил с хитрецой:

— Видела бы тебя Затея…

Зря сказал. Розмич тут же сбился, едва не потерял равновесие. Только чудо спасло от некрасивого, неприличного падения.

— Веди, — прорычал он, мысленно проклиная внезапную слабость в ногах и румянец, вновь обагривший щёки.

Ловчан повёл другим путём — минуя кусты и заросли. Воин хорошо чувствовал направление, шагал уверенно. В какой-то миг деревья расступились, открывая взорам берег и тёмную гладь Онежского моря.

— Глянь, — усмехнулся Розмич. Кивнуть или указать рукой, куда именно смотреть, он не мог, но Ловчан и сам догадался, уставился на воду. Вот только ничего не увидел.

— И что?

— Так ведь лодка.

— Какая лодка?

— Ну, вон же… Прям посредине моря! И мужик с веслом стоймя… — пояснил Розмич.

Ловчан даже остановился и ладонь ко лбу приставил.

— Далеко ж ты глядишь, зоркий сокол! Да где?!

— Стареешь… — не без издёвки заключил Розмич. — Уж и глаз не так востёр, и меч, поди… не так твёрд.

— Да ну тебя! — огрызнулся соратник и прибавил шагу.

Розмич уже представлял, как заявится на стоянку с добычей на плечах. Уже слышал одобрительный гул дружинников, видел, как в яви, синие, полные изумления глаза Затеи. На сердце сразу стало теплей.

— Долго ещё? — спросил он.

— Недолго, — отозвался провожатый Ловчан, но через несколько шагов замер и сделал знак молчать. Розмич вмиг насторожился и быстро понял, на что намекает друг.

Тишина была слишком необычной, давящей. Даже птицы умолкли, даже чайки прервали вечную перебранку. Ловчан оглянулся, в глазах беспокойство. И нешуточное! Подскочил, помог Розмичу как можно тише свалить тушу на землю.

Воинское обыкновение — не то что спать с мечом в обнимку, но даже до ветру без него не отходить, коль в чужой стороне, было как нельзя кстати — на руку. Но прежде, если опасения верны, каждый намеревался выпустить хотя бы по паре стрел. Двигались, как тени, бесшумно. Разошлись на десяток шагов, луки на изготовку, беззвучно двинулись вперёд.

Ткань лесной тишины прорезали звуки — голосов несколько, язык чужой, незнакомый. Бранятся вроде. Но не промеж собой…

Здесь, как приметил Розмич, берег был очень крут, поднимался на добрый десяток саженей. Лагерь располагался внизу, у самой воды, на широкой, ровной, словно стол, площадке. Когда увидели с моря, показалось — это морское чудище в незапамятные времена выпрыгнуло из воды и откусило себе суши, случайно сотворив удобное для отдыха корабельщиков место.

Подобраться к нему неприметно, вдоль берега — невозможно. Справа и слева хищные зубья скал, способные в один миг распороть брюхо лодье. Меж ними только небольшая лодка проскользнуть может. Поэтому нежданных гостей с Онеги не опасались.

На крутых склонах пушился игольчатыми лапами подлесок из молодых сосенок, выше редкие колючие кусты и могучие смолистые стволы — сосны, достойные стать мачтами самых длинных дракаров.

Пригибаясь, Розмич и Ловчан спешили к подлеску, думали — густая поросль поможет укрыться, подойти к стоянке вплотную незамеченными. Но едва Розмич сделал последний шаг, отделявший от лесной ограды, на него вылетел человек. Тетива ныла в ожидании жертвы.

То ли чудо, то ли милость неведомого Господа не позволила пальцам дружинника разжаться, отпуская на волю стрелу.

Ултен смотрел на воина бешеными глазами, его рот распахнулся в беззвучном крике. Наполовину обритый, с раздвоенной бородой, напоминающей рога, выросшие из подбородка, в длинных иноземных одеждах, кульдей походил на переевшего мухоморов лешака.

«Что там?» — кивком спросил Розмич.

Ултен уже опомнился и, чтобы ненароком не закричать, зажал себе рот.

Увы, кульдей не был знаком с воинским искусством, он не смог объяснить ничего, только мотал головой в сторону моря, мол — там! Враги!

«Это и без тебя поняли!» — мысленно рыкнул Розмич, давая кульдею знак уходить.

А в следующее мгновенье узнал: что-что, а удирать священники умеют!