Дьявол начинает и... (СИ)

   Они все писали и писали. И вновь спрашивали. Прикладывали к ранам на коже раскаленное железо, будто бы избавляя меня от сил Дьявола. И вновь спрашивали, спрашивали...

 ***

   За окном бушевала буря. Резкие порывы ветра гнули молодые деревья. По окнам стучали капли дождя. А в нескольких милях от резиденции епископа и того хуже - грохотал гром, высоко в небе взрывались молнии, пугая обитателей до мокрых брюк.

   Епископ потер разболевшуюся, как всегда, от непогоды ногу и вздохнул. Ни мази, ни какого отвара, чтобы снять боль, полученную несколько лет назад от стрелы одного из еретиков, не было и в помине. Жрецом он еще мог наведаться к какой знахарке, но не сейчас.

   Кристофу вспомнилось, как еще желторотым мальчишкой он мечтал о том, чтобы однажды занять этот высокий пост. Винс - человек, который присматривал за мальчиком с пяти лет и заменил ему отца (а по словам некоторых и в самом деле бы его отцом) - отзывался о Светоче со всей возможной почтительностью. Вот мальчишке и хотелось, чтобы отец думал так же и о нем.

   В семнадцать он стал жрецом, познал ту жизнь, которую вел теперь его уже не отец, а брат. Искореняющие зло. Господни рыцари. Сверкающие мечи господни... Не прошло и двух лет, как юноша понял, кто скрывается за этими помпезными именами. Ловкие манипуляторы, знатоки человеческих душ и обыкновенная мразь, испытывающая наслаждение при виде чужих мучений. Одним божьим слугам нужна была власть, и они получали ее путем вечных запугиваний, пыток, боли. Другим хватало боли. Кристоф стал одним из них. Бездушным орудием в руках... Старого епископа! Юноша думал, что, заняв его место, сможет хоть что-то изменить.

   А потом появилась она. Совсем юная жрица, не хуже его понимавшая правила игры. Он видел, как девушка менялась, как училась радоваться чужой боли, наслаждаться ею. Видел, как она пытала невинных, а потом, оставаясь в одиночестве, била зеркала ладонями, не в силах смотреть на собственное отражение. Видел, как с приходом нового дня, она надевала платье, белила лицо пудрой, чтобы никто не смог прочесть ее мысли, и шла флиртовать с Демитрием, перекидывалась ничего не значащими фразами с Дерни и беззвучно рыдала.

   А затем памятная поездка к епископу. Боль, поднявшая из глубин памяти воспоминания, и страсть, вновь заглушившая их. Эта связь была панацеей. Лекарством об бессонных ночей, от призраков собственных жертв, которые являлись в кошмарах, от одиночества...

   И он был счастлив. Впервые со времен далекого детства Кристоф наслаждался жизнью. Искренне смеялся, зарываясь лицом в ее волосы, улыбался, сжимая в объятиях хрупкое тело. Любил...

   Он с первого дня узнал, что с Габриэллой что-то не так. Она стала нервной, смотрела на него со страхом и то и дело прикладывала руку к животу. Но Габриэлла молчала. Кристоф дал ей время. Солгал братьям, епископу - всем. А она исчезла. Восемь долгих лет он искал ее. Перебрал множество вариантов, еще больше лгал и изворачивался. И нашел. В глухом селе. Рядом с прахом сотен других сожженных.

   И жизнь потеряла всякий смысл!

   В покои зашел один из жрецов и подал епископу записи из камеры пыток. Кристоф бегло пробежал глазами признание некой Софы.

   Кивнул, затем взглянул в окно. Заметив, что тучи рассеиваются, а на небе проглядывает солнце, проговорил:

   - Приготовьте побольше хвоста. Сегодня на закате ведьму и казним. Так и отпразднуем тысячу лет со времен сотворения нашего мира.

   Кристоф вспомнил, как увидел эту девчонку. Босую, в рваной одежде. В ее глазах светилась надежда, иссякшая в тот же миг, когда один из ее преследователей обратился к нему:

   - Епископ...

   Он должен был спасать людей, вселять в них веру, надежду. А на деле забирал их вместе с жизнью!

   Получив распоряжение, жрец покинул покои Светоча. Кристоф же пересмотрел несколько писем. На два из них даже написал ответ. Затем выглянул в окно. Заметив заходящее солнце, поднялся и вышел сначала из комнаты, а потом и из своего замка.

   На площади уже все было готово. Ведьму привязали к шесту. Вокруг нее разложили хворост. Заметив епископа, один из жрецов кивнул палачу, чтобы тот зачитал обвинения и приговор.

   - Осужденная обвиняется...

   Кристоф не слушал, не смотрел на ведьму, не пытался спасти ее. Он рассматривал людей на площади, пришедших поглядеть на казнь. Рассматривал жрецов, стоявших в нескольких саженях от постамента и тихо переговаривающихся между собой и не обращающих, как и он, внимания на ведьму. Еще одна казнь... - велика беда!

   Его взор сам собой поймал взгляд ведьмы. Пустой, безжизненный, безразличный. Подобно многим другим девушка уже была мертва. То, что от нее осталось - бездушная оболочка.

   И все же... Все же что-то еще было в ее взгляде. Что-то давно забытое и похороненное...

   Кристоф вгляделся пристальнее, и...

   - Господин, - один из жрецов тронул его за плечо. - Демитрий во всем признался. Он просит, чтобы вы его исповедали.

   Кристоф кивнул, махнул рукой палачу, чтобы тот продолжал без него и направился к бывшему брату.

 ***

   Демитрий лежал прямо на полу. Его лицо почернело от грязи. Два передних зуба были выбиты, и изо рта бывшего жреца капала кровь. Дряблое тело дрожало от пережитой боли. Пальцы с вырванными ногтями так же, как и десна, кровили.

   Мгновение или два бывшие жрецы молчали, заглядывая друг другу в глаза.

   - Ты ведь все равно убил бы меня, - все же заговорил Демитрий, затем закашлялся и выхаркнул кровь. - Да мне в любом случае немного осталось. Но для это слишком долго. Ты ненавидишь меня. Признаться, я никогда не понимал, почему. Нам нравилась одна девка, но под юбку ей залез ты. Мы оба убивали. Но ты делал это дольше, чем я. Мы оба хотели стать епископами, но должность досталась тебе. Бог ты мой, я так хотел оказаться на твоем месте. Получить безграничную власть... В отличие от тебя, я бы знал, что с ней делать! Я так хотел этого... Так хотел, что вызвал бы демона, что угрожал бы тебе. Но не успел сделать ничего из этого. Почему же ты меня так ненавидишь?

   - Я не ненавижу тебя. Просто хочу, чтобы ты ответил за то, что натворил. Ты десятилетиями пытал и убивал ведьмаков. Теперь ты стал одним из них, попрал Божьи законы. И ты ответишь за это.

   - За то, что стал ведьмаком или за то, что убивал во славу Господа? То же мне святоша, - Демитрий сплюнул. - Но ты считаешь себя лучше...

   - Не считаю!

   Демитрий хохотнул, а затем схватил Кристофа за кончик плаща.

   - Я ведь знаю, ты годами искал эту шлюху. Как бишь ее, Габриэлла. Я тоже. Хотелось отыметь ее. Что-то в ней было, раз тебе так башню снесло. Мы оба опоздали. Я так думал пятнадцать лет. А потом... Я знал, что ты обрюхатил ее, но...

   Кристоф внезапно выдернул из рук Демитрия свой плащ, отчего измученный пленник повалился на каменный пол, и направился к выходу.

   Демитрий расхохотался.

   - Ее дочь... Твоя дочь... Жива. Была таковой. Я хотел вить с тебя веревки за возможность увидеться с ней. За то, чтобы я сохранил ей жизнь. Что ж, все вышло не так уж плохо. Я подыхаю. Но и ты... Сегодня ты подписал ей приговор. Зная тебя... - Демитрий вновь выплюнул кровь. - Ты не стал тянуть с казнью Софы и разрешил начинать до твоего возвращения из моей "исповеди", - Демитрий затрясся от хохота. - Это мой прощальный подарок тебе, "друг". Твоя дочурка сейчас мучится от невыносимого жара. Помниться, ее мать любила смотреть, как пламя пожирает очередную еретичку. Кто мог знать, что то же самое случится и с ней, и с вашей малышкой!

   Демитрий еще что-то говорил, смеялся, роняя на пол капли крови, но Кристофа в камере уже не было...

   ***

   Я видела, как в центр площади выбежал епископ с перекошенным лицом, который и назначил мне казнь. Он что-то крикнул - я не слышала. Но изменить ничего не успел. Палач уже поднес к сухим веткам факел, тотчас вспыхнуло пламя, в одно мгновение обхватившее всю мою фигуру.