Король темных просторов

Так что он отправился на Берег Висельников.

С собой он взял запас провианта и плащ на тот случай, если придется ждать несколько дней. Кроме того, он вооружился словно на войну — взял с собой меч и мощный арбалет, стрела из которого могла бы, пожалуй, пробить навылет медведя. Обладая метким глазом и уверенной рукой, он знал, что с расстояния в пятьдесят шагов попадет стоящему человеку прямо в грудь. Хуже было с движущейся целью; опытный арбалетчик мог учесть необходимую поправку, но Раладан не являлся арбалетчиком, тем более опытным. Однако он рассчитывал, что, скорее всего, придется стрелять с расстояния в несколько шагов. Не знал он лишь того, сколь многочисленный эскорт сопровождает обычно Риолату, ибо в том, что подобный эскорт вообще существует, трудно было сомневаться.

Он полагал, что, имея арбалет, как-нибудь сумеет справиться с тремя захваченными врасплох людьми. А может быть, удастся убрать их по очереди.

Прошел день, за ним ночь… Потом снова день. Днем он прятался в лесу неподалеку, в кроне росшего на его краю дерева, внимательно наблюдая за окрестностями. Ночью он караулил в первой хижине, считая от Дороны. Терпения ему хватало, но тащившееся словно улитка время было невероятно опасным врагом. Короткий сон, без которого он волей-неволей не мог обойтись, не снимал усталости и не слишком сокращал ожидание, нетерпение и гнев же лишь росли. Мгновения ползли лениво, и каждое из них наводило на мысль о том, что его можно было бы использовать куда лучше, чем торчать просто так в ожидании, возможно тщетном… Нужно действовать, действовать! Однако ему хватало благоразумия сказать себе, что все кажется простым и понятным только сейчас; с того же мгновения, когда он покинет свое укрытие, станет ясно, что, собственно, вообще неизвестно, что делать, и время помчится, наоборот, слишком быстро.

И Раладан ждал.

Ночь выдалась необычно теплой, погожей и ясной. Последняя ночь лета… Он полагал, что завтра, самое позднее послезавтра, должен начаться «кашель». Потом — бури, ливни и штормы. Еще позже — зима. Он подумал, что зимой они с Ридаретой поднимутся на борт первого же корабля, идущего на континент. Он отвезет ее в Армект, а может быть, в Дартан. Куда-нибудь, куда не смогут добраться никакие злые силы. Он надеялся, что каждой осенью будет находить в ее доме — свой дом…

Раладан встряхнулся. Он чуть не забыл, что та, о которой он думает… может быть…

Он нахмурился, вглядываясь во мрак сквозь дыру в обрушившейся стене.

Кто-то приближался.

Он все еще ничего не замечал… Или что-то послышалось? Инстинкт явно подсказывал ему, что в мертвом селении есть кто-то еще кроме него. Внезапно оказалось, что от арбалета нет никакого толку; если бы он сейчас попытался натянуть тетиву, то наделал бы слишком много шума.

Подкравшись к двери, он выглянул во тьму. Потом вышел, прижимаясь к темной стене, с мечом наготове, и двинулся в глубь селения, бесшумно, осторожно, избегая освещенных луной мест. Внезапно он замер, заметив среди хижин темную фигуру, быстро огляделся, но никого больше не было видно. Он знал, что где-то в темноте должен быть кто-то еще.

Темная фигура сделала несколько нерешительных шагов, после чего, словно поколебавшись, остановилась и неожиданно направилась прямо к нему. Лунный свет упал на волну темных волос. Ему стало страшно — ведь она не могла его видеть, и тем не менее…

Он крепче сжал рукоять меча, но в то же мгновение послышался приглушенный голос:

— Это… я.

Оружие выпало из его руки. Он даже на секунду не подумал о том, что это может быть какая-то хитрость, ловушка… Он знал. Он нашел ее.

Они бросились навстречу друг другу. Он схватил девушку в объятия и прижал к себе, чувствуя, как колотится ее сердце.

— Как ты узнала?.. — выдавил он.

Неожиданно она оттолкнула его, и в лунном свете он увидел ее лицо, столь хорошо ему знакомое и вместе с тем — совершенно чужое.

— Не спрашивай, — проговорила она столь враждебным тоном, что он оцепенел. — Никогда меня ни о чем не спрашивай!

Старик задумчиво молчал.

— Я не спрашивал… — горько сказал Раладан. — Это была не она, не та, кого я знал… Я до сих пор не знаю, что произошло там, на краю леса, хотя очень хотел бы знать, ибо это может быть важно для ее безопасности. Я не знаю, отчего сгорел дом; не знаю, как она меня нашла; не знаю, как она узнала меня в темноте. Хотя то, что я сегодня услышал от тебя, господин… многое, пожалуй, объясняет. Однако я до сих пор по-настоящему понимаю лишь одно: девушки, которую я знал, не стало. Вместо нее теперь другая, враждебно настроенная ко всему, и ко мне тоже… и к самой себе. Ты уверяешь меня, господин, что в этом нет ничего необычного. Может быть, для тебя это так, господин. Я же до сих пор не понимаю. И до сих пор задаюсь вопросом: как это случилось? Столь внезапно?

Горбун кивнул:

— Помни, сын мой, что я говорил о тетиве лука. Я могу лишь догадываться, но наверняка не ошибусь, если скажу, что нападение на ее дом было подобно удару ножом в руку, эту тетиву держащую. Что-то позволило вырваться на свободу ненависти этой девушки, и наверняка она сама не понимает, каким образом.

Раладан снова горько улыбнулся, после чего заговорил, сначала медленно, потом все быстрее и громче:

— Я вынужден верить тебе, господин… Но скажи, что мне теперь делать? Это не может продолжаться вечно. Я не могу оставить ее одну; когда я возвращаюсь, она близка к помешательству… С каждым днем все хуже и хуже. Я вижу, что мое присутствие…

Старик молчал. Раладан тяжело дышал от возбуждения.

— Пойми, сын мой, — послышался наконец ответ, — это не человек. Все чувства, которые ты испытываешь, — это чувства к Гееркото, рубину Дочери Молний…

— Нет, господин, — прервал его Раладан. — Это неправда. Твои знания неизмеримы, но это неправда. Ридарета в определенной степени — человек, не только рубин. Если бы она всегда была только рубином! Тогда она поступала бы так же, как и ее дочь-сестра, стремилась к какой-то цели, может быть и низменной, но поверь мне, господин, что я не делю мир на черное и белое, я хочу ей добра, неважно, какого оно будет цвета! Но то, что осталось в ней от той, шестнадцатилетней девушки, похищенной из маленькой деревушки, все еще живо. Оно и борется, и проигрывает… Она страдает, господин… и впадает в безумие. А я не в силах ей помочь.

Он неожиданно отвернулся.

— Если нечто пробудило в ней силы рубина, то нечто может их и усыпить, — приглушенно произнес он. — Скажи, господин, что это, и больше мне ничего не нужно.

Горбун задумался.

— Шар Ферена, — коротко ответил он.

Лоцман повернулся к нему; в глазах его блеснула надежда.

— Шар Ферена, — повторил старик. — Самый могущественный из Светлых Брошенных Предметов. Но действие его… может быть разным.

— Что это значит?

— Это значит, что он может принести ей смерть.

Наступило короткое молчание.

— Все Шары одинаковые, — продолжил старик, — и мощь каждого из них значительно превышает мощь рубина. Рубины, однако, разные, и этот — не обычный рубин, но рубин гигантский: это Риолата, королева рубинов… Шар Ферена не может проиграть, однако трудно оценить, сможет ли он выиграть. Еще одно: мощь рубина одна, но находится в трех телах. Похоже, младшие дочери Демона стремятся к некой цели… или же только одна из них, ведь судьба другой тебе неизвестна?..

Раладан наклонил голову.

— Тем более, моряк. Если действует только одна из сестер, то тем более важно знать ее цель… Я не знаю, что это за цель. Законы всего говорят об Агарах, но законы всего не слишком ясны…

— Не понимаю, господин. Что такое законы всего?

— Набор правил. Описание связей между Шернью и ее миром. Иногда они касаются возможных событий, но лишь возможных. Если что-то возможно, то не значит, что оно неизбежно. Понимаешь?

— Нет, господин… не вполне.

— Законы всего крайне редко принимают форму пророчеств. Я музыкант и проповедую законы всего в своих песнях, но законы эти редко правдивы до конца… Оставим это, сын мой. Тебе вовсе не нужно это понимать. Достаточно знать, что Агары наверняка будут залиты кровью, так говорят законы, а рубин стремится их исполнить. Что произойдет потом — можно лишь догадываться. Однако Агары лишь начало некоего большего зла, и нужно, чтобы ты помог рубину.