Если ты индиго

От мысли про капусту Янка громко рассмеялась и минуты две не могла остановиться, пока от смеха не закололо в животе. Глядя на нее, девчонки во главе с Андрюшей тоже подключились — видимо, за компанию, — один Богдан не смеялся, посматривал на них с беспокойством, как на компанию буйно помешанных. И непонятно с какой радости предложил ехать по домам. Все с ним дружно согласились и беспорядочно засобирались, но начались осложнения с Галей: та наотрез отказалась вставать. Пришлось Андрюше тащить к выходу почти что на руках…

"По домам" поехали не сразу: вывалились из клуба нестройной толпой, поддерживая Гальку сразу с трех сторон. Плетясь в хвосте этого живописного шествия, Яна четко и раздельно проговорила не до конца послушным языком, цитируя мульт про бременских музыкантов: "Последним выбрался петух, изрядно общипанный, но непобежденный!" Ее голос в сонной тишине гулко разнесся на всю набережную, идущие впереди ребята вместе с Юлькой в один голос грянули хохотом. Одна Галя ничего не поняла и целую минуту вопрошала на все лады, в чем дело.

Чтобы немного проветрить Галину, уселись на холодных каменных ступеньках, ведущих к воде (куда они приходили с Сережкой на первом свидании). Вот это была хорошая мысль (про набережную, не про Сережку!): от прохладного речного воздуха в голове медленно, но верно прояснялось. Холода Яна не чувствовала совершенно: вот уж действительно, пьяному и море по колено… "Любимое место номер два", — всё еще не совсем членораздельно подумала. Юлька, слава тебе Господи, больше не рвалась купаться и даже Галя, главный дебошир, не выступала и не качала права — мирно затихла, уткнувшись носом в Андрюшино плечо. (Возможно, что под шумок и прикорнула.) А до Янки потихоньку начало доходить, что она только что позорно напилась перед парнем из своего сна… Стало одиноко и тоскливо, как бездомной собачонке, и нестерпимо потянуло домой зализывать раны.

Глава девятая. Брателло, или Молодой Есенин

Наутро голова каким-то невероятным образом не болела, но настроение всё равно осталось препаршивое. Снов никаких не снилось, ночь выдалась пустая и темная, будто Яна провалилась до самого рассвета в черную дыру. Ощущения, признаться, были не из приятных, она ведь только-только начала привыкать к своим снам-видениям, что они всегда такие ярко-реальные, полнометражные… Каждую ночь новый приключенческий фильм с эффектом присутствия. Неужели так быстро начало сбываться предупреждение Мастера Ольги и ясновидение закрылось?

Порядком струхнув, Янка попыталась настроиться и хоть что-нибудь "увидеть" или, на худой конец, "услышать", но всё было глухо, как в танке. И без того еле слышный внутренний голос молчал. Стараясь не поддаваться нарастающей лавиной панике, она решила обождать до вечера: а вдруг еще появится, рано тревогу-то забила?..

Стащить себя с кровати и отправиться на первую пару — мировую историю — оказалось выше ее сил. Янка провалялась в постели до половины девятого, даже кота было лень встать покормить. Но затем время начало поджимать и ничего другого не оставалось, как потихоньку продирать глаза и начинать активную жизнь. Ей еще крупно повезло, что никого из родителей дома не обнаружилось — смутно помнится, будто ушли рано утром. Видать, из принципа не захотели ее будить — поздно ведь ночью пришла, редиска! (Где-то после часа, а то и двух — не хватило храбрости повнимательней взглянуть на настенные часы в прихожей.) Папа лишь заглянул перед уходом в спальню: очень выразительно посмотрел и, кажется, принюхался, поводя со стороны в сторону аристократическим носом. Но не сказал ни слова. Или это она дрыхла без задних ног, как суслик, и ничего не слышала?..

Чтоб не опоздать на вторую пару, пришлось нечеловеческим усилием взять себя в руки и развить космическую скорость. Второй была алгебра, тут бы этот жалобный номер с невинным хлопаньем глазами — "ой, проспала!.." — ни за что не прошел: математичка у них дама с принципами, из свирепых университетских преподов.

Натянув впопыхах первые попавшиеся джинсы и свитер и пригладив кое-как расческой волосы, Янка уже собиралась выскочить в коридор, на ходу нашаривая в лицейской сумке ключи. Но в дверях задержалась, взгляд упал на изрядно запылившуюся книжку по соционике. (Та сиротливо валялась на тумбочке в прихожей с прошлой весны, со времен их соционического клуба.) Яна вспомнила, что так и не отдала ее психологине — закрутилась и забыла…

"А ну-ка, посмотрим, что они там пишут про Есенина!" — она наугад раскрыла книжку, та услужливо распахнулась как раз на нужной закладке. Глаза выхватили что-то в высшей степени любопытное: "В силу своей мягкости и восприимчивости Есенин, особенно в юношеском возрасте, склонен попадать в сомнительные компании или под чье-то дурное влияние. Это может сильно затруднить весь дальнейший ход его жизни. Именно поэтому молодой Есенин нуждается в сильном руководстве и, как говорится, "ежовых рукавицах"…"

От этого — весьма самоуверенного! — заявления Янка громко и насмешливо фыркнула, напугав неподобающим звуком мирно дремавшего под столом Гаврилу. Кот укоризненно на нее посмотрел и потрусил от греха подальше на кухню — по дороге, надо заметить, нервно вздергивая хвостом. Характер у котяры ещё тот…

Выходит, не такая-то она, Яна, пай-девочка! И не зря Мастер позавчера вправляла ей мозги, наверняка что-то чувствовала, умудрилась заглянуть в будущее, она ведь ясновидящая… Как там у Сергея — того, который поэт?

"Мне осталась одна забава:

Пальцы в рот да веселый свист!

Прокатилась дурная слава,

Что похабник я и скандалист…"

На смену первому легкомысленному оживлению опять без особой логической связи пришла мысль, что настоящий-то Есенин к концу жизни едва ли не спился. Вот это соображение понравилась намного меньше… Ну, не в том смысле, конечно, что она может пуститься во все тяжкие — это вряд ли, наследственность не позволит. Но к алкоголю, как выяснилось, у нее нет ровным счетом никакой устойчивости: умудрилась же вчера выставить себя перед парнями в супер-выгодном свете! Ведь и выпила-то всего ничего, половину бокала, ну максимум бокал, зато последствия… Мельком вспомнить — и то противно!

Янка принялась себя всячески шпынять, да так увлеклась, что от обиды чуть не разревелась. Но распускать слезы в три ручья не оставалось времени. Злопыхательскую соционическую книжку она после короткого раздумья запрятала в надежном месте, в шифоньере под стопками вязаных носков. (Чтобы папа, не дай Бог, не разведал про эти рукавицы и не применил на практике…)

Всё утро, мотаясь как угорелая туда-сюда, Янка старалась не думать о Богдане. До поры-до времени удавалось не слишком погружаться в воспоминания о вчерашнем сокрушительном фиаско, но на остановке прихватило с новой силой. Делать-то больше нечего, стоишь себе и стоишь, прокручиваешь сотни раз в голове горькие попреки в свой собственный адрес… "За дурною головою и ногам нэма покою", — любит наставлять их с Яриком мама, под хорошее настроение.

Вот если бы можно было открутить ленту времени назад, всего на полдня, и начать всё с чистого листа! Яна была абсолютно, на тысячу процентов уверена, что Богдан теперь в ее сторону ни за какие коврижки не посмотрит — в этом нет никаких сомнений! А если и посмотрит, то начнет про себя прикалываться, вспоминая, как Яна Владимировна выкаблучивалась на дэнс-поле или напилась у барной стойки почти до положения риз… Даже вполне резонная мысль, что остальные девочки были ничуть не лучше и она на их фоне не слишком выделялась, нисколько Янку не утешила. Как говорят у них в лицее, дохлый номер…