Служба королю (СИ)

— Разумеется! И мордоворотов приведи для полного счастья. Ты, Пашка, помешался совсем! У неё платьев в дороге два сундука и поклонников, наверняка, две армии, а ты ей обеспечишь холодную ночёвку на скале, вот счастье-то! И экономия какая!

— Я тебе сейчас врежу!

— Ну врежь! Если полегчает. Только не твоя эта дама. Не про таких, как мы! А если станет тебе ровней, так это будет означать, что ты стал таким же клопом, как они, а она никогда не изменится!

— Всё равно пообещай мне.

— Что? Отпустить её? И денег дать на дорогу?

— Нет. Пообещай мне, что если дойдёт до чего-то серьёзного, то я решу её судьбу.

— А если это злобная вражина, тогда что?

— Да ты глянь, откуда ей быть злобной? С рождения что ли? Так она давно бы в подвалах сидела за решетками. За деньги? Так она их внешностью гораздо больше заработает. А вот если ей в душу наплевали, родных задели, любовь изгадили, вот тогда — в самый раз!

— И если это любовь, то ты спасёшь их обоих и поведёшь вокруг родового столба, так, что ли?… Чего молчишь?… Так?

— Знаешь… поведу. Если не отравлюсь.

От последних слов я буквально подавился своей лепёшкой. И надолго замолчал в шоке! Я считал, что моя первая любовь, которая заставила меня сочинять первые стихи и бежать ночью к кордону, самая сильная на свете.

Но то, что сказал Пашка, тот самый, гроза двора, который мог говорить о девчонках только гадости, причём матом, оказалось настолько выше моего понимания, что совершенно неожиданно этот хулиган стал в сотни раз выше меня, и я готов ему преклоняться, если это действительно так. А он ещё добавил перцу:

— Надо будет, я сам её! Только не отдавать этим паукам….И себя заодно……Так ты можешь пообещать?

Я уже ничего не могу говорить, я просто нахожу Пашкину руку и стискиваю её изо всех сил и он отвечает мне тем же, какие слова могут заменить это древнее священнодействие. В конце концов, жизнь покажет, что там будет дальше и я не могу не уважать это внезапное чувство своего лучшего друга, тем более, что и сам переполнен таким же.

Утро встречает нас тишиной, в которой особенно громко слышно жужжание кольца защиты, облепленое снаружи толстым слоем насекомых. Они гудят, тарахтят крыльями, пищат. Оказывается, я забыл убрать свет в результате наших разговоров, и всю ночь творения Природы летели и летели.

Мы хохочем, собираемся, я уничтожаю все свои колдовские штучки, маскируем корзины листами шкур и снова превращаемся в двух босоногих носильщиков. Сейчас, при свете, это место вообще не выхлядит ни необычным, ни угрожающим, ну, торчат три скалы, так где они только не торчат в этой окологорной местности, как осколки зубов во рту старика.

И, только отойдя по тропе вперёд, мы пересекаем маленький ручеёк, около которого в засохшей, закаменелой грязи виднеется чёткий след огромной лапы с тремя когтями, который ни с чем нельзя перепутать, увидев хотя бы раз. Каким-то чудом остался он от древнего колдовства, затвердевший, и не смываемый дождями. Этот след заставляет всё моё существо вздрогнуть и на миг память обдаёт холодом и запахом дерьма из пещеры.

Возможно, что когда-то, рядом с этим, навечно засохшим куском глины, действительно произошла трагедия, которой нам удалось избежать в Паучьем Замке. И легенда о двух влюблённых вполне могла закончиться на вершине холма у трёх камней. А память народа превратила жизнь в страшную сказку.

И снова дорога. В смысле, тропа, которая, почти не петляя, медленно спускается к реке по весёлым полям, заросшими дикими цветами, огибает вместе с весёлыми ручьями одинокие валуны, стоящие в глубоком раздумье и хочется приподнять их и глянуть, а не лежит ли там меч — кладенец, и мы хохочем с Пашкой, представляя, как пытались бы поднять его вдвоём, упали бы в грязь, а потом я заколдовал бы железяку и мы на ней полетели бы вперёд! Классно!

Ничто не мешает нашему движению. Тропа почти заросла травой и широколистными растениями, приходится постоянно отыскивать её след, который пунктиром прочерчен на каменистых проплешинах. Никто живой не встретился по дороге, только торчат вдалеке столбики сусликов, которые уже греются в лучах Сияющего, да проскользнёт иногда узкая полоска змеиной спины, удирая от шороха наших шагов. Никакого болота. Легенда!

Мы шли почти весь день и в город вошли вечером, с той стороны, с которой нас никогда бы не ждали и почти сразу, в предместье, нашли маленькую харчевню, которая стояла не на дороге, а среди крестьянских домиков, сняли для ночевки пустую после зимы часть дровяного сарая и отлично в нём устроились.

Если бы харчевня стояла на тракте, нас, оборванцев, могли бы вообще не пустить приличные ириты, а тут собирался простой рабочий народ и как раз вечером трудно было протолкнуться среди крепко пахнувших тел, гремящих кружками по столам и каблучищами по каменному полу.

Особых новостей в столице не оказалось. За наше отсутствие прошло две королевские охоты, казнили на площади нескольких вартаков, отличившихся особой жестокостью, в соседнем поселении родился двухголовый аргак. Клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов. Наемники-хассаны подрались с наёмниками-гарпегами, им обоим наломали бока воины короля, всё закончилось грандиозной попойкой в харчевне.

Все эти новости неторопливо перемалывают нескладные языки крестьян в паузах между вливанием согревающего, а мы вместе с известиями поглощаем не первую порцию каши с мясом, пока что не вызывая никакого подозрения своими потрёпанными фигурами.

Потихоньку начинает реализовываться наш план. Договорились о покупке нескольких корзин зелени. Долго торгуемся с солидным, крепким мужиком, который, наконец, сдаётся, толстым пальцем подзывает к себе парнишку и, вскоре, дело сделано, мы отсчитываем монеты, а в сарай поступают две большие ароматные корзины.

— Гаст-Зеленщик! Не забудьте, ребята, Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!

Так мы и спим, в остром и пряном запахе, как мясо в душистом маринаде. С утра, ещё до восхода Сияющего, слегка пачкаем себе лица, превращаясь в земледельцев и, взяв купленные корзины, топаем в направлении Дворца, нагло проходя все патрули и проверки, которыми встречает охрана крепости.

Головные ремни корзин почти полностью закрывают лбы и сползают до самых глаз, поэтому легко удаётся неузнаваемыми пройти во Дворец, и даже на кухню, тем более, что мы прекрасно знаем здесь все черные входы, всех поваров и поварят в лицо.

Как хорошо, что раньше, до Кордона, шатающиеся без дела мэтры догадались обшарить весь Дворец для ознакомления, просто так, безо всяких спецзаданий, сейчас это экономит много сил и нервов. Проходим прямо на склад и пыхтя, как положено при переноске тяжести, сбрасываем корзины к ногам тётки со сложным именем Лана-Тук-Та. Её недоумённый взгляд соответствует не слишком приветливым словам:

— Дарк меня побери! Слизь зелёная! Это ещё откуда?

— Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!

— С ним нет договора!

— Не знаем, мэтресса, нам сказано, мы несём. Не сказано, не несём. Можем нести, можем стоять! Мэтр сказал, вот и получайте. А расчёт — с ним лично! А если, может помочь чего, так мы всегда готовы, а то жрать хочется!

Из этой длинной Пашкиной тирады "мэтресса" понимает два главных факта: появилась халявная зелень и два голодных дурака, которых можно использовать. Видя наши запылённые нашивки клана Сурка она, видимо, соображает, что рабочая сила ей дёшево обойдётся, она тоже в курсе того, что "клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов" и крепкие мальчишеские фигуры означают, что факт подтверждается.

— Жрать?! Слизь зелёная! А поработать не хочется?!

— Хочется! Только у нас в клане даже аргака сначала кормят, а потом гоняют!

— Что же вас, дурней, Ганс не покормил сначала… как аргаков?

— Так он сказал, во Дворце еды полно, тётушка покормит…

— Да где же он вас взял-то таких умных?!! Ха-ха-ха!!

— Так в сарае взял. Спали мы там. А чо?