Никогда не прощу (Чужой свободы господин) (СИ)

Он снова встал напротив Лизки и уставился ей в глаза гипнотизирующим взглядом.

- Ах, какая прелесть. В такой неказистой оболочке, такая вкусная кровь.

Мгновение - и он вонзает ей в руку появившиеся словно из неоткуда острые клыки и, отстраняясь, любуется красными струйками, стекающими по запястью на белоснежный пол.

Я вскрикнула и вскочила на ноги. Мила с Арсением лишь прижались друг к дружке.

Не обращая на меня внимания, монстр втянул клыки и стал языком слизывать струйки. Кровь, словно подгоняемая его слюной, бежала все быстрее. Но самое страшное для меня заключалось в том, что Лиза, закрыв глаза, стонала от наслаждения и пошатывалась, поддерживаемая лишь рукой синеглазого.

- Что ты делаешь, тварь?! - я яростно сдернула с ног тряпку и бросилась к подруге. - Пусти ее! Да накажут тебя боги, урод!

Я колотила его по спине до тех пор, пока не поняла, что он не обращает на меня внимания, тогда как остальные внезапно зашипели, облизываясь на мои кровоточащие ступни.

Оказывается, ткань успела присохнуть, и, оторвав ее, я снова открыла ранки. Я отступила назад, оставляя розовые следы на девственно белом полу.

- Милый, я все же выбираю ее, - эта мразь теперь тоже скалилась на меня клыками.

Не знаю, что мною двигало в этот момент, но захотелось просто вырваться из этого кошмара и, взвизгнув, я бросилась прочь из зала, юркнув, в первый попавшийся проход.

- Стража! - раздался позади грозный крик. Они, видимо, посчитали ниже своего достоинства гоняться за едой, что было мне на руку. Я неслась по темному коридору, не разбирая дороги и постоянно сворачивая куда-то в надежде, что меня не сразу найдут. В том, что мне не выбраться отсюда, я не сомневалась, но хотя бы ненадолго сбежать и заставить погоняться за собой очень хотелось. Я только надеялась, что в угаре погоне меня не разорвут на части, хотя, возможно, это был бы идеальный выход. Сердце стучало, как сумасшедшее, но даже оно не могло заглушить стыд и мучительное чувство вины за то, что я бросила Лизу. Успокаивало только осознание того, что я вряд ли сумела бы ей помочь.

Наконец, я оказалась в тупике, лишь слегка освещаемом какими-то странными кристаллами вделанными в стенку. Здесь было несколько дверей, которые я стала дергать за гладкие ручки в надежде переждать погоню. Лишь одна из них подалась, и я скользнула кромешную темноту, осторожно прикрыв за собой массивную дверь. Появилось желание просто съехать по теплому дереву на пол и забыться тревожным сном…

- Так ты сама меня нашла? - раздался в темноте знакомый, насмешливый голос. Я рванула на себя дверь, но ее прижали сильной рукой. Прямо передо мной сияли фиолетовые глаза. - Что ж, это судьба.

Вир

Проклятье! Эта девчонка не выходит у меня из головы! Я раздраженно смял листок бумаги, на котором пытался составить речь для очередного совета. Очередную пустую речь для очередного пустого совета. Из года в год одно и тоже. Ничто не меняется в обществе, известном своим консерватизмом. “Непробиваемые” - так следовало назвать Совет Великих. Триумфаторы проклятые! Считают, что раз захватили власть над миром, им ничто не угрожает, кроме сокращения рождаемости. Внутреннее разложение общества они не принимают в расчет. К тому же с таким отношением к людям неизбежно назреют недовольства. Прецеденты уже были в более густо заселенных людьми землях, но зажравшиеся вампиры упорно закрывают на них глаза, не понимая, что недовольства, как нарыв: стоит его неосторожно уничтожить, и он заразит все вокруг.

Да, в нашем личном селении пока только девчонка с черными глазами проявляла чрезмерную тягу к свободе и этого недостаточно для привнесения ненужных веяний в деревню, в которой успешно насаждается покорность. Но ее уже ничем не исправишь. Единственное, что можно сделать, - это сломать или держать под контролем. И я с удовольствием занялся бы вторым вариантом, если б не ее отказ. Проклятая гордость. Ее отказ пробудил во мне такие чувства, о которых я раньше и не подозревал.

Я прошел по комнате, потирая занывшую от размышлений переносицу. Год назад я впервые заметил ее в толпе селян, провожающих избранных. Она не пела, не плакала. Только прожигала меня черными углями глаз. Темные брови вразлет и загорелая кожа экзотично смотрелись в обрамлении очень светлых волос, заплетенных в косу. Крепко сжатые губы контрастировали с нежным овалом лица, заставляя надеяться на мимолетную улыбку. Непокорность. Желание быть свободной и дать свободу другим. Вот что читалось на ее лице. Ее взгляд должен был настораживать, но, вопреки логике, меня впервые посетила мысль, что пора… Да, думалось об этом со скрипом, но долг, как ни крути, выполнять нужно. Так почему бы не выбрать ее? Эту упрямую девочку с трогательной уверенностью в том, что от судьбы можно сбежать. А я мог бы дать ей то, что она вряд ли от кого-то еще получит, а именно, мнимую свободу.

Но в момент, когда я обнимал ее хрупкое тело и пытался обогреть своим теплом, мне впервые захотелось сломать волю человека. Заставить разделить со мной радость соединения. Я - сторонник гуманного отношения к людям - испугался сильного желания стать захватчиком этой неприступной крепости. А в момент, когда прозвучало твердое “нет”, на меня накатила ярость, и потребность сжать ее в своих объятиях так, чтобы кости хрустнули. Логики в моем поведении не было ни на грамм, особенно если учесть, что девчонка даже лица моего не видела.

Разумеется, я принял правильное решение, что оставил ее там, хотя мог просто забрать с собой. Возможно, стоит прийти к ней с повторным предложением после того, как она испытает все прелести рабства. Да, именно так и следует поступить. Либо вычеркнуть вообще из своей жизни. Хотя я сильно сомневаюсь, что такое возможно. А отпущу ли я ее после?

Чертыхнувшись, я сел обратно за стол и, взяв чистый листок, обмакнул перо в чернила. Но, видимо, речи так и не суждено было родиться в эту ночь, так как в коридоре послышался легкий шорох. Я закрыл глаза и прислушался. Кто-то, задыхаясь и всхлипывая, бежал по коридору, останавливаясь лишь для того, чтобы дернуть очередную дверь. Да что там такое происходит? На всякий случай я задул свечу и стал ждать.

Вскоре моя дверь распахнулась и в комнату юркнула она. Сердце радостно забилось. В нос ударил солоноватый запах, пробуждая во мне хищнические инстинкты, как тогда, когда я испачкал руку ее кровью. Взлелеянные буквально минуту назад благие намерения испарились, оставив после себя лишь стойкую уверенность, что все идет так, как надо.

Не задумываясь, я скользнул к прислонившейся к двери девушке, которую видел в несколько красноватом свете, и тихо сказал, пытаясь не показать голосом охватившую меня радость:

- Так ты сама меня нашла? - рука сама по себе взвилась змеей и прижала дверь, в момент, когда девушка попыталась сбежать.

- Что ж, это судьба, - да, моя судьба и ее. Не отпущу. Боюсь, что никогда.

Она всхлипнула и вжалась в дверь, будто пытаясь раствориться в ней. Глупышка, я последний, кого ей следует бояться. Хотя светящиеся в темноте глаза, наверное, выглядят пугающе. Я ласково провел рукой по нежной щеке. Она застыла. Теперь в ее глазах читался лишь ужас. Все бунтарство, как сквозь землю провалилось. Я понимал, что не стоит этого делать, тем более сейчас, но меня, как магнитом притягивали ее губы, а темнота вокруг лишь способствовала пробуждению естественных желаний. Ночь мягко подталкивала меня в спину, как бы давая свое благословение. Я склонился еще ниже, оттягивая сладкий момент, которому, увы, тоже не суждено было свершиться: в коридоре раздались крики и топот. Стражники.

Оттолкнувшись от двери, я ухватил девушку за руку и повлек глубже в комнату. Немного подумав, зажег свечу, как раз перед тем, как в дверь почтительно постучали.

- Войдите! - произнес я внушительным тоном.

На пороге тут же возникли стражники - низшие вампиры, удостоенные чести охранять королевский дворец в Фальвах. Сильные, с более грубыми лицами, чем у представителей знати, они почтительно склонились передо мной в поклоне и стали дожидаться разрешения говорить. А я не торопился, давая им возможность прочувствовать всю значимость моей персоны и липкий страх, который поневоле ощущают низшие под моим хищным взглядом.