Темный

В итоге кот, который спокойно спал на лавке возле стола, взлетел не хуже той стрелы, упал, не успев скоординировать импровизированный полет, одного мимолетного взгляда назад хватило, чтобы правильно оценить ситуацию: убийственное орудие как будто само целилось в… мягкое место, и киса поняла, что пора «делать лапы». Черный, справедливо рассудив, что стрелок сам в себя стрелять не будет и что, посему, самое безопасное место — место старта, выгнул хвостом последнюю скорость и «нажал на ускорение»…

Я никогда не считал, что шапки из шерсти черных котов мне идут, ан нет — посмотрите, как хорошо смотрится. Тем временем, стрела потеряла из «поля зрения» кошачью мишень и «увидела» другую… Шрона. Единственное, что успел тяжелоатлет — пригнуться, хотя для сохранения глаза и этого оказалось достаточно. Очухались мы оба, когда все уже стихло, лишь металлическая чашка покачивалась на столе… да шапка Шрона болталась позади нас, пришпиленная стрелой… а еще у меня над ухом тяжело дышал кошко-ёж.

— Мей! — взревел Шрон.

Мы подошли ближе к месту поражения: деревянная чашка, с наружной стороны оббитая свинцом, была продырявлена насквозь, про горшок я уже сказал… а шапку я давно советовал ему поменять…

Мы присели, потому как ноги вдруг перестали твердо держать на земле. И это только обычная стрела с металлическим наконечником! А что будет с болтами или волшебными стрелами?! Я только хотел пуститься в предположения, как вспомнил о причине нашего разговора:

— Шрон, а зачем ты это сделал?

— Что?

— Ну, подарил мне этот арбалет…

— А я и Риву подарил…

— Меня не интересует Рив. Для чего ты сделал этот подарок? — я еще раз взглянул на теперь мое оружие.

— Видишь ли… я… подумал, что вам это пригодится… ведь я почти закончил ваше обучение…

— И что с того? Зачем надо было тратить столько денег?

— Да не перебивай ты! Я сам все скажу… Я просто волнуюсь…

— Право, Шрон, я удивлен… и заинтригован.

— Я ведь хотел поговорить с тобой о твоей матери, Мей…

Шрон уже несколько раз с того момента, как я у него учусь, упоминал о моей матери. И все время как будто пытался мне что-то сказать, но то ли силы духа не хватало, то ли вспоминал он понемногу, короче я не торопил его. А зачем было торопить? Я считал, что учитель обязательно все расскажет… когда придет время. И я никогда его ни о чем не расспрашивал — будет лучше, если он все расскажет сам.

Я молчал, а потому Шрону ничего не оставалось, как продолжить:

— Ты знаешь, что в тот вечер, когда она умерла, у вас в замке был прием… Миссава умерла при очень непонятных обстоятельствах: весь вечер она была здорова и отлично себя чувствовала, а спустя несколько часов ей вдруг ни с того ни с сего стало нехорошо…

— Да, Шрон, я это все знаю. Я не раз задавался вопросом, что же все-таки это было.

Наставник внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

— Мейрон, я отлично знал твою мать. Мы всегда были лучшими друзьями с ней, и она мне доверяла больше, чем твоему отцу…

— Давай короче, к чему ты клонишь? — я начинал злиться, впрочем это мое обычное состояние, когда со мной пытаются говорить о Миссаве.

— Мне кажется, Мейрон, что это было банальное отравление…

— Но что она могла съесть, чтобы ей стало так плохо… — и тут до меня начал доходить истинный смысл его слов: — Ее могли отравить?.. Но кто? Кому это было нужно?.. У нее ведь не было врагов, насколько мне известно…

— Врагов-то может и не было, но влюбленный эльф был точно.

— Эльф? Это он сделал? Шрон! Скажи! Это был он?!! — я вскипел от этой новости.

— Успокойся, Мей, это всего лишь предположение.

— Тогда зачем ты завел весь этот разговор?! — я всеми силами старался не закричать на Шрона, но от этих усилий тон моего голоса не стал менее приветливым.

— Я никогда не забуду ее, слышишь… никогда… Я был стар уже в то время и потому взял на воспитание тебя для исполнения задуманного мною плана. Я научил вас с Ривом всему, что знал, а знал я немало… И я хотел бы, что бы вы отправились на поиски этого эльфа и проверили его на причастность к этому убийству. Если, конечно, это убийство…

— А она?

— Что она?

— Она его… любила? — я с огромным трудом произнес эти слова, но спросил то, что меня волновало сейчас больше всего.

— Да что ты! Она любила только твоего отца! Сколько бы эльф ни бился, он никогда не получил бы от нее ни капли взаимности.

— Расскажи подробнее про этого эльфа, — я несколько успокоился, но дыхание все еще было тяжелым и прерывистым.

— Он примерно такого же возраста, как и твоя мать. Значит сейчас ему должно быть около 227 лет. Он высокий красивый блондин, по крайней мере был им. И он без ума был от Миссавы столько, сколько я себя помню. Этот эльф доставил твоим родителям немало неприятностей.

— А как его зовут?

— Вот этого я не знаю. Миссава никогда не говорила, хотя твой отец наверняка в курсе, но вряд ли он тебе скажет.

— Хотелось бы здесь сказать «Понятно», но на самом деле мне ничего не понятно. Где его искать?

— Родом он был из Лехотков, а где он сейчас — понятия не имею. Но наверняка там его кто-нибудь знает, ведь двести лет чай…

Лехотки… Большой город. Город гномов и других торговцев. Чтобы попасть туда, придется пройти на восток, почти через все Пригорье, в долину Рихт.

— Далековато…

— Да. Но тебя никто не заставляет. Ты можешь не ходить. Это просто мои мысли.

— Я пойду, Шрон. Я должен это сделать. Я хочу узнать виновника смерти моей матери.

— А когда найдешь его?

— Я его убью, — твердо, коротко и информативно ответил я наставнику.

Я видел, что Шрон хотел что-то сказать, но почему-то передумал, а сам вдруг спросил:

— Шрон, а сколько ты отдал за арбалет?

— Какая разница, мой мальчик. Сколько бы я ни отдал — он стоит дороже.

Мы оба посмотрели друг на друга: он на меня как отец на сына, я на него — как благодарный ученик на лучшего в мире учителя.

— Так когда ты выдвигаешься? — его теплые глаза слегка увлажнились.

— Ты же сказал, что почти закончил обучение. А значит как только закончим.

— Эй, вы чего спать не идете? — Рив выглянул из окна на кухне и повис на подоконнике.

— А ты чего не спишь?

— Да с вами заснешь, как же.

— Сейчас, уже идем.

Риву Шрон подарил набор из пяти метательных ножей. Каждый сделан из гномьей стали, с кровостоком и с клеймом в виде выгравированного Черного Кристалла.

В качестве пояснения: Черный Кристалл — это черный камень, который обычно не подвергают огранке, а прямо в своем природном виде вставляют в украшения (чаще всего в кольца и перстни). Почему не гравируют? Да просто этот камень уже рождается природой со своей неповторимой огранкой, и нет способа лучше показать, что это — именно Черный Камень, чем оставить его неизменным. Его еще называют Камнем Смерти, Камнем Тьмы и так далее и тому подобное. Хотя я сам понятия не имею, за что его так прозвали, я его ни разу не видел. Символизирует он, конечно же, смерть.

В доме Шрона мы оставались еще две недели, и все эти дни он не жалел ни своих сил, ни наших. Так что к концу второй недели я практически «сросся» с арбалетом в единое целое, а Ривент метал ножи будто это были его слуги.

Я не удивился, когда Рив попросил меня взять его с собой — мы так подружились, что я не представлял свою жизнь без него, и если бы он не обратился ко мне первым, то я сам бы попросил его отправиться со мной.

В последний день нашего пребывания у Шрона, он сказал:

— Так, ребята, теперь осталось одно ма-а-аленькое дело.

Этим «ма-а-аленьким» делом оказалось обозначение наших достижений на наших телах.

Меня Шрон наградил изображением на плече мишени с центром в виде яблока, означавшим знание своего дела, причем рисунок учитель просто вывел кончиком ножа, потому что кожа у меня смуглая и обычные шрамы на ней видно гораздо лучше, чем темные линии татуировки. А Рива — тремя порезами наискось на лопатке теми же ножами, которые сам подарил, аргументировав это тем, что ножи сделаны из стали, которой пользуются исключительно профессионалы, и тот, для кого предназначается эта эмблема, все поймет. Увидели мы это немного позже, когда порезы зарубцевались особым образом, оставив на коже не очень тонкие абсолютно ровные и гладкие шрамы — от обычного ножа такие не остаются. В принципе, можно было выбрать и какую-нибудь татуировку для Рива, но Шрон решил, что она не так хорошо расскажет о своем владельце, как эти отметки.