Императрица и время (СИ)

- Хорошо. Хозяин дома отвернулся. Оконное стекло секла вьюга. Её вой в доме был чуть слышен, но путников, что не побеспокоились о ночлеге, она не жалела. - Его нужно убрать первым.

Хозяин знал, что придёт утро, и над снегами поднимется белое солнце, превращая равнины Хршаса в бесконечное море блеска. Для тех, кто доживёт до утра.

- Самое время, чтобы начать.

Луксор вернулся из академии, когда солнце ещё стояло в зените. Он вошёл в кабинет Орланы и, не глядя ей в глаза, спросил:

- И где они?

Она убрала руки от лица, со звоном выпало из пальцев солнечное перо - прямо на исчерченные символами и стрелками листы. Полумрак кабинета надёжно скрыл морщинку у неё на переносице.

   Я был в библиотеке. Там вещи Эйрин, но её самой нет.

Она тяжело, как будто сквозь сон, вспомнила, что слышала напев флейты из распахнутого в сад окна. Чудился ли ветер с Сантарина или существовал на самом деле - рассуждать не хотелось.

Луксор не подошёл: он так и стоял, привалившись спиной к запертой двери.

- Ты не видел Идриса в саду? Мне кажется, он там.- Она подняла со стола перо и провела на листе ещё одну, совершенную в своей строгости линию.

'Или в восточном крыле', добавила Орлана мысленно, 'рядом со старой тронной залой. Сидит на пыльных ступеньках и мучает флейту, призывая затаившийся в тёмных углах ветер'.

- Я говорила с ней. Эйрин ничего не хочет слушать. Она прикрыла уставшие глаза.

Луксор тяжёло вздохнул, и скрипнули половицы под его ногами. На ковре лежала узкая полоска света, пробившегося между шторами. Как будто бы разрезанный этим лучом на две части, Луксор стоял теперь напротив окна, скрестив руки на груди.

- При чём тут Эйрин? Поговори со своим неудавшимся кавалером.

Рука дрогнула, и солнечное перо капнуло чернилами по уже вычерченной схеме.

- Ты думаешь, Идрис берёт её только из-за...

- Да. Луксор мотнул головой, и тёмные волосы, собранные в хвост у него на затылке, колыхнулись. - Наивно думать, что он исправится и поумнеет.

Тихо. Очень тихо было в саду, и замолчал даже фонтан, замерли вечноосенние деревья. Застыло полуденное марево над Альмарейном.

- Прошло пятнадцать лет, медленно произнесла Орлана. - С тех пор, как он устраивал мне истерики на советах. Нельзя так долго злиться из-за отвергнутой любви.

Она замерла, покусала хрустальный кончик солнечного пера. Тишина оборвалась хлопаньем крыльев птицы. Чёрная пичуга уселась прямо на подоконник императорского кабинета и, склонив голову на бок, выжидательно посмотрела на Луксора. Тот махнул рукой - птица спорхнула.

Орлана покачала головой. Брошенное на стол перо переливалось крошечной радугой.

- Нет, я не хочу в это верить. Азир не напрасно выбрал Идриса своим наследником. Он увидел в нём то, из-за чего решил сделать магом времени.

Луксор не знал Азира, и ему легче было судить. Орлана же помнила седого мага времени, явившегося в замок всего один раз, - с грубо обтёсанным посохом, в пыльном сером плаще. Святая уверенность в том, что он не мог ошибиться, поселилась в восточном крыле замка вместе с Идрисом, который играл там на флейте, пугая по ночам особо впечатлительных служанок.

- Ты слишком увлеклась всеми этими традициями. Луксор согнал с подоконника нахальную птицу и захлопнул створку окна. - Идрис никакой не избранный, он просто маг, свихнувшийся от власти. Я не отдам ему свою дочь.

- Что произошло? - не выдержала Орлана. - Час назад ты сам мне говорил, что неплохо бы Эйрин пожить вдали от замка.

Сцепленные в замок, его пальцы сошлись под подбородком.

- Я отменил лекцию. Пойду их искать.

...Орлана ступала за ним следом, отставая всего на полшага. И галереи, где, как статуи в алых мантиях, стояли стражники, и лестницы, которые она терпеть не могла, и полотна света на мраморном полу - чудилось, всё покрыто серым туманом. Оказывается, весь её мир могло покачнуть одно только пение флейты.

Начальник сегодняшнего караула выслушал все её указания, отвечая только короткими редкими кивками. Наверное, воины уже обыскивали восточное крыло. Разрушенная тронная зала - туда всё ещё не заходили, опасаясь призрака её бабки, но Орлана сама проверила залу в первую очередь - пустовала. Только горячий ветер гонял по каменному полу лепестки сухих цветов.

Вдалеке от главной аллеи сада уже не было слышно шума воды в фонтане. Там ветер засыпал камни тропинок песком и вечноосенними листьями, а лилии хаоса росли, вольготно вытянув свои побеги на белые камни. Каждый раз, делая шаг, она боялась наступить на сочный тёмно-зелёный стебель.

Дальше, на восток от замка, сад плавно переходил в Альмарейнский лес, вечноосенние деревья сменялись соснами, лилии хаоса сходили на нет. Здесь было даже прохладно - забытые садовником, деревья разрастались, заслоняя ветвями небо.

Луксор подал ей руку. Дальше идти пришлось по сплошному ковру неубранных листьев. Они пахли прелостью поздней осени, и тонкие паутинки блестели жемчужинами дождевых капель, сплетая друг с другом нижние ветви деревьев.

С каждым шагом уверенность в том, что они выбрали правильную дорогу, исчезала, и Орлана озиралась по сторонам.

- Я не пойду дальше. Она остановилась, когда поредел ковёр из плотных листьев лилий - сзади они застилали землю, а сейчас редко-редко ютились в тени, под деревьями.

Луксор оглянулся. Под его ногами уже шуршал сухой песок. Тонкие янтарные стволы сосен теснили вечноосенние деревья назад, в сторону замка.

- Тихо. Ты слышишь?

Совсем близко, под высоким песчаным обрывом, шумел Сантарин, и кричали птицы.

- Что?

Птицы пели в просветах синего неба, в котором макушками купались сосны. Теперь Орлана тоже услышала голоса и ощутила запах сырых камней: наверное, потому, что совсем близко была река.

В десятке шагов слева, между рытвин, оставленных тремя поваленными с обрыва деревьями, виднелся остов строения. Белые камни раскрошившейся от времени кладки запутались в реденькой траве. Обрушенные башенки вздымались тупыми зубьями.

Голоса - или шорох волн - стихли, когда она зашагала в ту сторону. Только отчаянные крики птиц, чёрными тенями метавшихся над рекой, оглашали лес.

Там, на белых камнях, поросших бурым мхом и фиолетовыми лилиями, сидела её дочь, держа на коленях раскрытую книгу. Там, на толстой ветке вечноосеннего дерева, привалившись спиной к шершавому, нагретому солнцем стволу, устроился Идрис, и край его накидки полоскался в ветре с Сантарина.

Он смотрел на неё недобро. Смотрел так, будто бы следил с того самого момента, когда она вызвала к себе начальника караула и приказала искать Эйрин. Или с того, как Орлана спустилась в старую тронную залу, одёрнув руку от пыльных перил, огляделась и позвала ветер из проёма в рухнувшей стене - ветер не пах Сантарином.

Он пах лилиями и сладостью - как и всегда, в Альмарейнский полдень.

- Эйрин, я же просила тебя не уходить так далеко в лес, помнишь? - Орлана остановилась в двух шагах от них, там, где белые камни ещё не превратились в пыль, в крошево.

Та опустила голову - совсем низко, так, что распущенные волосы укутали ей колени, и Орлана поняла, что отвечать ей никто не собирается - пошла следующая стадия ссоры - упорное молчание до тех пор, пока одна из сторон не устанет и не сдастся. А Эйрин умела молчать по нескольку дней.

За спиной Орланы листья зашуршали, как от порыва ветра, и на лесную прогалину вышел Луксор.

- Леди, вижу, вы забыли наш вчерашний разговор. Он, как будто и не увидев Идриса, прошёл прямиком к дочери и взял её за плечо. - Немедленно отправляйся в свою комнату. И до ужина потрудись вспомнить, что я тебе говорил.

Зашуршала высокая трава. Эйрин встала и начала нарочито медленно отряхивать подол платья, весь испачканный белым. Гладко расчёсанные волосы всё ещё скрывали её склонённое лицо, Луксор завёл одну прядь ей за ухо и заглянул дочери в глаза.