Рыжая Соня и ветер бездны

…Она была готова к любому ответу — но слова воина прозвучали громом с небес. Вскочив, она схватилась за меч.

— Ты насмехаешься надо мной?! Так изведай гнев Рыси, лжец!

Калидор поднял руки ладонями к девушке:

— Прошу тебя, выслушай до конца! Твоя сестра не погибла с остальными — это правда! Клянусь, я и не думал смеяться над тобой. Иначе откуда мне было узнать о тебе, Рыжая Соня?

Воительница медленно опустилась на свое место, не торопясь, однако, вкладывать меч в ножны. Горячий нрав, доставшийся ей от отца-гирканца, нередко брал верх над благоразумием, и сейчас она с трудом заставила себя успокоиться. Калидор был единственным, кто мог отвести ее к Гедрен. Единственным, кто знал, что произошло на самом деле в ту роковую луну…

— Говори! — повелительно бросила она Калидору.

— Ална уцелела, потому что Гедрен нужна была жрица, которая научила бы ее обращаться с Талисманом Айнсор. Поэтому она увезла ее в свою цитадель. Там я и увидел твою сестру.

— В цитадели Гедрен? — Рука девушки вновь легла на меч.— А что ты делал там?!

Воин помрачнел. Между бровей залегла глубокая складка.

— Я служил Гедрен. Был наемником в ее отряде. Но, клянусь,— добавил он поспешно,— меня не было с ними в храме! Я никогда не поднял бы руку на жриц Айнсор.— Он помолчал немного и добавил, в упор глядя на Соню: — Твоя сестра достойна тебя, Огнегривая! Хотя ты — воительница, а она — лишь жрица. Но она всеми силами противилась Гедрен. И не ее вина, что колдунья все же одержала победу.

— Что произошло?

— Она принудила твою сестру открыть ей тайну Талисмана и овладела его силой. Кристалл дал Гедрен власть над душами людей. И первыми ее жертвами стали мои товарищи по отряду. Ведь теперь воины были колдунье не нужны…— Калидор помрачнел.— Когда мы осознали, что происходит, то пытались освободить Алну. Только она могла бы направить силу Талисмана против Гедрен… Но ведьма опередила нас. Мне единственному удалось бежать из цитадели. Не знаю, что стало с моими друзьями. Но я должен попытаться спасти их — и твою сестру!

Соня пристально взглянула на воина. Когда тот говорил о Алне, глаза его туманились и на губах появлялась чуть заметная улыбка. Ей сделалось жаль Калидора. Пусть они давно расстались с сестрой — но едва ли та могла измениться за эти годы.

У Алны было холодное сердце, точно навеки скованное льдами Ванахейма, и лишь Небесный Огонь мог воспламенить его, опалив священным жаром. Мирские страсти всегда казались чужды юной жрице. Ни один смертный никогда не будет значить для нее столько, сколько Вера!..

Впрочем, сказала себе Соня, отношения этих двоих ее не касаются. Довольно и того, что сестра жива. И она сделает все, чтобы спасти ее!

И добыть Талисман Айнсор… Белая Волчица желала получить сокровище древнего храма — поэтому жрецы и отправили за ней Калидора. Они знали, что никто лучше огнегривой воительницы не справится с этим делом,— ведь они сами обучали ее!

Но окажется ли напарник достоин ее?

Калидор, не замечая, что за ним наблюдают, потянулся, разминая затекшие мышцы. Затем поднялся и стал методично затаптывать огонь.

— Мы заговорились — а время близится к полудню,— буднично заметил он.— Если ты твердо решила ехать со мной, то нам пора в путь.

— Ты прав,— кивнула девушка. Уверенными, экономными движениями она собрала свои нехитрые пожитки, проверила лук, упрятав его в сафьяновый футляр. Затем запрягла гнедую, с благодарностью отметив, что, пока она спала, Калидор успел позаботиться о кобыле не хуже, чем о своем вороном, и вскочила в седло.

— Как мы поедем?

— Сперва до перевала Большой Пасти. Пройдем его и заночуем в Архариме… А дальше — прямо на Полночь, в цитадель Гедрен.

— Через перевал? Но ведь он закрыт! Я слышала, когда гирканцы с севера осадили Султанапур, с ними были отряды кезанкийских горцев. Туранцы дали Орде отпор — и во время бегства колдуны обрушили там скалы…

Калидор покачал головой и ответил, садясь на коня:

— Проход остался. Мне говорил об этом Дей-ран, мой друг… мы вместе нанимались к Гедрен. А до того он был с Брайтагом — как раз на этом перевале.

— Брайтаг? Кто он такой? — Соня не могла вспомнить, где слышала это имя. Кажется, оно мелькало в донесениях Волчицы.

— Разбойник самого низкого пошиба. Собрал шайку, занял опустевшую крепость на Большой Пасти — и теперь хозяйничает…

Тогда, должно быть, проход через перевал и впрямь существует. Иначе что бы делать там грабителям?!

— Ну что же. До перевала два дня пути. Пусть Брайтаг наслаждается жизнью — пока может! — Соня недобро усмехнулась.

Всадники тронулись с места. Отдохнувшие за ночь лошади перешли на рысь, радуясь возможности скорее выбраться из негостеприимного ущелья.

Снег, по счастью, прекратился еще с вечера, и весна, похоже, решила наконец напомнить, кто здесь хозяйка. Солнце робко тронуло лучами измерзшиеся за бесконечную зиму скалы, и чем дальше путники спускались в долину — узкий, зажатый меж серыми боками гор рукав, ведущий на Полдень,— тем более отрадная картина представала их взорам. Голубые звездочки первоцвета проглядывали среди пробивающейся травы. Кое-где виднелись и первые лайи, чьи лепестки, собирающие вечернюю росу, так ценятся магами и стареющими красотками…

Скоро все здесь зазеленеет, расцветет пышным цветом, радуя глаз. Удивительная природа гор, торопящаяся насладиться недолгим теплом, — Соня никогда не уставала ею восхищаться. Но не сегодня…

Воительница крепко сжимала поводья. Серые глаза были темны, как аргосская сталь, и смотрели настороженно и хмуро в спину скачущего впереди всадника, то и дело подстегивавшего вороного жеребца. Она думала о пергаменте, брошенном в огонь, и о строчке в самом низу послания, сделанной рукой ее наставника и друга Севера.

Там был значок эвенн — «голубь» — символ посланца. И стрела, указывавшая на опасность.

Это могло означать лишь одно:

Берегись того, кто доставит тебе это письмо!

Глава III

В Заморе рассказывали, когда кезанкийцы бежали из-под Султанапура, спасаясь от одурманенных запахом крови и лотосовым порошком туранцев, их колдуны потрясли горы до основания, чтобы запереть вражеские войска на перевале. И скалы вырастали из-под земли, точно гигантские грибы,— и замуровали преследователей в настоящем каменном мешке. Немногие уцелевшие до сих пор тряслись, вспоминая об этой бойне. Пыль и песок, говорили они, затмили небеса на трижды по десять дней… А стоны похороненных заживо туранцев до сих пор слышатся из-под толщи скал…

Зная склонность горцев к преувеличением, Соня слушала эти повествования вполуха, не слишком доверяя пылу сказителей. Однако действительность превзошла все ожидания.

Верхом на изрядно уставшей гнедой, Соня выехала на последний холм, с которого открывался вид на перевал.

Взглянула — и не поверила своим глазам.

Перевала не было. Большая Пасть захлопнулась навсегда.

Там, где прежде вилось меж двумя крутобокими горами ущелье, высилось нагромождение огромных валунов. Черные, красные, синие, коричневые — они легли причудливой мозаикой, что невольно удерживала взор, заставляя вглядываться до рези в глазах, тщась разгадать потаенный смысл узора. Но смысла в нем не было никакого. Просто гора камней.

Соня повернулась к Калидору:

— Ты уверен, что твой друг не ошибся? Здесь не может быть прохода. Взгляни сам!

Воин махнул рукой в сторону крепости, наполовину погребенной под обломками скал. К ней вела проторенная дорог?..

— Проход существует. Но, боюсь, самим нам его не отыскать. Придется говорить с Брайтагом. По словам, путников он пропускает охотно — если они могут заплатить выкуп.— Калидор нахмурился.— Но с меня он навряд ли что-то получит.

— Тебе так хочется помахать мечом?

— Нет.— Воин помрачнел еще больше.— Я не люблю обнажать оружие, если можно без этого обойтись. Но мне нечем ему платить.

Соня уже хотела сказать, что денег Волчицы хватит им обоим: но тут в голову ей пришла куда лучшая мысль,