Каких-то пять минут будущего (СИ)

— "Первый", "Второй", "Первый", "Второй", готовы? Опасность устранена, один тип у ворот — тоже, — сообщаю я.

— Точно? — немедленно спрашивает подполковник.

Я хотел сказать "зуб даю", но вовремя опомнился. Сейчас не время для шуток.

— Точно!

— Хорошо, — услышал я в маленьком наушнике, — "Второй"?

— Готов! — тут же послышался голос Виктора.

— Работаем! — как мне показалось, с некоторым довольством прошептал Федорович.

Дальше все слилось в почти непрерывные, как очередью, тихие хлопки выстрелов. Каких-то две-три секунды и мои напарники спрыгивают со второго этажа недостроенного дома во двор. Здесь теперь одни трупы.

— Чисто, — слышу я сдвоенное сообщение в гарнитуре.

— Вхожу, — отвечаю и, немного отжав воротину, проскальзываю во двор.

Дядя Витя с подполковником сноровисто заскакивают один в "Лексус", другой в "Газель", выскакивают и, удовлетворенно кивнув друг другу, начинают в темпе затаскивать валяющиеся в живописных позах трупы в раскрытые двери шестисотого "Мерса". Я подтаскиваю "своего" от ворот. Они переглядываются, хмыкают и закидывают его поверх остальных в заполненный салон. Кровищи вокруг — до жопы. Как мои напарники сами не перепачкались, не понимаю.

— А те? — спрашиваю я, показывая рукой вверх и имея в виду снайперов на втором и третьем этажах.

— Черт с ними, — отвечает Федорович, закидывая в салон "Мерседеса" радиоуправляемую зажигалку и захлопывая двери, — там контроль точно не требуется. А по ним, — ух, какая у него злая и, в то же время, довольная ухмылка, — нас уже не опознают.

Виктор заводит "Газель" и первый выруливает со двора. Мы с подполковником закидываем свои и дяди Витину сумки на задние сиденья "Лексуса", на которых уже валяется большой дипломат с баксами, и тоже уезжаем. Отъехав метров триста, останавливаемся. Вадим Федорович достает из баула маленький специальный передатчик, вытягивает из него антенну и оглядывается на стройку. Я тоже гляжу туда. Несколько не очень ярких, но все-таки хорошо заметных, вспышек появляются одновременно. Это сгорают наши видеокамеры и поджигается "Мерседес" с трупами.

— "Спринтер" закрыл? — спрашивает подполковник, переключая ручку автоматической коробки передач на "драйв".

"Лексус" плавно двигается.

— Конечно, — отвечаю я. Адреналин куда-то уходит, а перед глазами почему-то начинает крутиться глубоко вминаемый кадык того типа у ворот.

— Встряхнись, Денис, — говорит Федорович и протягивает мне фляжку, — на, глотни.

— Не хочу, — отталкиваю я его руку. Меня и так всего мутит, а он мне выпивку сует.

— А я говорю: пей! — не громко, но очень настойчиво, приказывает он и опять сует мне эту фляжку. — Надо, Денис, понимаешь, надо! Первый раз оно всегда тяжело.

— Что оно? — не понимаю я, но все-таки слушаюсь и, отвинтив колпачок, прикладываюсь. Горло обжигает коньяк, а перед глазами опять крутится хрустящий кадык. Желудок пытается вывернуться наизнанку.

— Потом поймешь, — говорит подполковник и снова командует: — до дна допивай, давай.

Я опять прикладываюсь, но меня начинает сильно мутить. Федорович заезжает в какой-то двор и останавливает машину. Он заглушил мотор, и сразу где-то далеко сзади стали слышны завывающие сирены.

— Быстро пожарники приехали, — комментирует подполковник и зачем-то протягивает мне носовой платок:

— Вылезай,

— Почему? — не понимаю я.

Он беззлобно ухмыляется, выходит из машины сам, обходит капот и, открыв мою дверцу, помогает вылезти мне. Для чего я понял почти сразу. Ох, и полоскало же меня… Затем минут десять я выжимал из себя остатки желчи. Федорович заботливо, как маленького ребенка, придерживал, чтобы я не ухнул в свою же блевотину, а потом тщательно вытирал мое лицо своим носовым платком.

— Ну что, оклемался? — в этот раз были видны участие и некоторая жалость.

— Вроде бы, — кое-как кивнул я.

— Поехали, — он помог мне забраться в машину и залез сам на водительское сиденье.

Где-то в бауле подполковника зазвонил телефон. Когда он успел включить его? Федорович, не глядя, протягивает руку назад, достает и нажимает клавишу громкого ответа.

— Это я. "Тапочки тяжелые лежат на самом дне" [6], - не представляясь, сообщает дядя Витя и отключается.

Его кодовая фраза информирует нас о том, что "Газель", пробив перила, ухнула в Неву. Таблетки экстази в открытых ящиках за какое-то время растворятся в проточной воде. Вот, рыбка-то покайфует. Ладно, рыбка, а вот какова будет реакция рыбаков, когда у них улов выделываться начнет?..

Убивать человеку другого человека в общем-то достаточно просто, но противоестественно. Я не видел тогда, во время операции, как пуля из моего "Вала" попала в голову тому снайперу на седьмом этаже и разбрызгала его мозги по всей комнате. Не видел, и поэтому защитный психологический механизм, который выдумала природа, в моей голове не сработал. А когда я ломал горло тому типу у ворот строящегося дома, приличное количество адреналина в крови тоже не дало сработать этой системе. Но вот, когда адреналин закончился, когда все самое сложное было сделано…

Вадим Федорович сказал, что так всегда бывает в первый раз. Надо пережить и все. А у меня это "все" почему-то не получается. Крутится перед глазами этот глубоко вминаемый кадык того типа сразу, как только ложусь спать. В первый вечер этого не было, потому что я с подачи подполковника и вместе с ним, и с дядей Витей хорошо принял водки, отмечая успешное проведение нашей операции. Грамм двести, наверное, выпил, не меньше. О делах мы тогда не говорили, потому что уже пожевавшая Настена постоянно крутилась рядом, хватая то одно, то другое вкусненькое со стола. На мою рюмку она поглядывала очень неодобрительно. В доме у нас пили относительно редко и мало. В основном — по праздникам. А тогда я, промучившись дня четыре этим кошмаром, выпил вечерком сто грамм и отлично заснул. Три дня уже, пользуясь этим способом, засыпаю нормально. Но ведь это не дело. Завтра надо будет с Федоровичем поговорить на эту тему.

— Легко и непринужденно! — высказался подполковник, внимательно выслушав изложение моей проблемы. — Ты должен вымотать себя физически так, чтобы глаза сами закрывались, как только голова коснется подушки. Неделя, максимум две, и ты этот вопрос закроешь.

Так просто? Мне бы его уверенность. Впрочем, поживем — увидим.

— А теперь давай серьезно поговорим о твоих главных проблемах.

— Они у меня есть? — удивился я.

— Конечно, — он усмехнулся и достал сигареты.

Я тоже закурил и вопросительно посмотрел на Федоровича.

— Начнем с того, что скрывать твою, — он опять усмехнулся, — скажем так, огромную удачливость, долго не получится. Выход я вижу только один — каким-то образом прикрыть ее еще большей необычностью.

— Как это? — совершенно не понял я.

— Ты должен стать известным. Не просто известным — знаменитым!

— Я — знаменитым? — что-то он не то катит.

— Ну не я же, — подполковник выпустил струйку сизоватого дыма из самого уголка губ и опять ухмыльнулся. Он что сегодня весь день надо мной смеяться будет?

— Причем, как можно быстрее. Пойми, Денис, это единственный способ качественно замаскировать твои огромные возможности, — а вот сейчас Федорович, кажется, абсолютно серьезен.

Нет, я, конечно, понимаю, что это вариант. Может быть и неплохой вариант, но я — знаменитость?! Предположим, что в его идее есть здравый смысл, но, тогда, как?!

— Как? Каким образом? — озвучил я свой вопрос.

— Пока не знаю. Надо думать. Причем, повторяю, желательно, чтобы это событие произошло достаточно быстро, — он загасил сигарету в пепельнице, — а сейчас, пока Виктор еще не приехал, давай я тебя пока один поваляю по травке. Только ты это свое знание зажми покрепче и не выпускай.

Ха! Побаивается! Вчера я подполковника неплохо покидал, но то было при включенном режиме. Сейчас уже против них двоих нормально держусь за счет своего ЗНАНИЯ.