Р'оук. Долина (СИ)

— А высушить можешь.

— Во-первых, не высушить, а осушить, это я могу, а во-вторых, ты к чему клонишь?

— Ну, если ты такой могучий, то, какого я здесь корячусь кверху задом?

— Ты мне ещё предложи мошек от вашей светлости Ледяным Хлыстом отгонять, — прозвучал ответ мага пропитанный сарказмом.

Р’оук выпрямилась, с натугой потянулась.

— А я не против, — сарказм мага остался незамеченным.

— Р’оук! — рявкнул Куран, — мой дальше, пока я…

Солнце уже было довольно высоко над горизонтом, но до высшей точки шествия светила ещё было далеко, а таверна «Мохнатый гном» блистала неожиданной чистотой. Внутри витал запах свежевымытой древесины, разносился ненавязчивый аромат жареного мяса, окна сверкали, пропуская солнечный свет. Вечные сумерки разделились на более явные отрезки суток. Стены раздвинулись, потолок стал выше, откуда-то взялось много места и пространства. Но по этому поводу никто особой радости не выражал. Кто по причине усталости и недовольства, кто по причине некрепкого здоровья и слабого вестибулярного аппарата, а кто в связи с освобождением площади от обстановки.

Две сонно-замученные, одна самодовольная, и одна озабоченная физиономии сидели за кое-как восстановленной стойкой и тихо наслаждались (в меру состояния душевного настроя) питьём (пивом) и едой (что нашлось).

— Бруф, теперь давай рассказывай по порядку и поподробнее. В деталях, желательно.

— А что рассказывать, прибить надо и тебя и твою шалупонь, что за тобой таскается. — Бруф раздражённо фыркнул.

— Эээ ты давай со словами полегче, — немного растягивая слова, пролепетала Р’оук. — А то я тебе если уши не откручу, то организм основательно попорчу.

Гном усмехнулся. Посмотрел на всклокоченную эльфийку, держащую кружку, как победный кубок. Посмеялся в полголоса.

Р’оук сделала грозное лицо, неверным жестом скрутила кулак гному. Привстала. Широкая ладонь гнома без особой натуги вернула неровно стоящую фигурку на место.

— После того как вы ушли, часов через пять, заваливает ко мне компашка числом в шесть рыл, вооруженных до зубов, и упакованных как подарок дорогой шлюхи. Ну, думаю, сейчас только на выпивке наколочу так, что неделю убытки считать не буду. А они прямым ходом к стойке. И морды серьёзные, аж мух налету замораживает.

Бруф отхлебнул из кружки.

— Как ты думаешь, что было дальше? — Бруф вперился в мага грозным взглядом.

— Я конечно не оракул, но уверена, что с выручкой ты обломался. И с мебелью, — Р’оук тихо прихрюкнула. — и с посудой. — пьяненько хихикая эльфийка опустила голову на стойку, и залилась тихим истерическим хохотом.

— Пьянь лопоухая. Ну, так что было дальше?

— Прямой наводкой попёрли ко мне. И ни здрасти, ни до свиданья. Сразу вопросы в лоб. А маг с эльфийкой были? Когда были? Куда ушли? О чём говорили? И дальше в том же духе. А я что. Чую дело не фиалками пахнет. В отказную пошёл. Один ко мне подлетел, тощий, по типу Хони твоего, давай руками махать. А дубина, братец мой, рядом сидел, прошлое обмусоливал. Как на грех. Чтоб ему. Ну, помахал бы дохлячок лапками, да и попёрся бы дальше по нужде. Ан нет. Вылетает это красноглазое безумие, хватает, что первое под руку попалось, и давай махать как мельница при шквальном ветре. Тощего просто размазало, даже вякнуть не успел. Остальное вы видели. И что? Этот горе-вояка спит, таверна порушена, и ещё ты со своим выводком.

— Говоришь, маг с ними был. — Куран оторвался от кружки, — описать можешь?

— Что ж не мочь, могу. Мелкий, ростом с Р’оук, тощий, в балахоне, в какие вы, маги наряжаться любите. Мордочка у него мелкая, крысиная, волосики жиденькие, беленькие. Возрастом как Хони, примерно, может постарше. А громилы — одетые в броню имперскую, да с эмблемами во всю тушу.

— Откуда бы здесь взяться магу, да ещё и молодому? Да их же перебили, — икнув, Р’оук вперила взгляд в мага. — значит не всех-то под нож пустили. И в вашем братстве крысюки ведутся.

— Да догадался уже, только кто?

— Может у Батра поинтересуемся. А то уж сильно он много знает. — Р’оук сдула пену.

— Батр? Вряд ли. Но надо пообщаться.

К таверне начали подтягиваться первые полупротрезвевщие ласточки, еле шевелящие ластами. Пришло время заканчивать с разговорами и разбредаться по комнатам.

11

Р’оук проснулась, когда солнце клонилось к горизонту, непрозрачно намекая на приближение ночи. Предоставленная Бруфом комната была самая верхняя. В общем, Р’оук спала на чердаке. Над головой — скошенная крыша. Выше только небо.

«Верхолаз, я им что ли? Как наверх — так я. Зато одна и про меня все забыли. Если бы не забыли — уже прислали Хони и препроводили вниз ещё часа три назад».

Эльфийка наскоро оделась, умылась, и справедливо решив, что завтрак в постель ей никто не принесёт, направилась вниз.

Спустившись вниз, Р’оук потопала по коридору, к лестнице, ведущей, к общему залу, откуда доносился, помимо гомона и шума праздной толпы, ещё и запах чего-то съедобного. Но дойти до вожделенной кормёжки ей так и не удалось. Из комнаты, где отдыхал Куран, высунулся как всегда прилизанный Хони, и тихим шипением подозвал эльфийку.

Комната мага была гораздо больше, чем конура, куда командировали Р’оук. Дискриминация налицо. Вполне комфортная кровать, тумбочка у изголовья, пара стульев. Обстановка дополнялась миленькими занавесками, и букетиком цветочков на окне, при более подробном рассмотрении оказавшихся раскрашенным пергаментом.

Вся компания была в сборе. Даже сверх того. Помимо мага и его ученика в комнате был гном, и это был не Бруф, но фамильное сходство схватывалось мгновенно, и различия тоже бросались в глаза.

Р’оук впервые встретила гнома такого размера. Ростом, практически с неё (Бруф, заметно ниже), широкие плечи и могучие руки выдавали в нём профессионального бойца. Развитая мускулатура наталкивала на мысль о кузнецах и наковальнях. Крупная круглая голова была умело перевязана белой тряпицей. Гном восседал на одном из стульев напротив Курана, который сидел на кровати.

— Примите мою горячую благодарность и признание маг Куран, — произнёс гном с той возвышенной интонацией, которой отличались благородные дома по всему Готтеленсу.

— Спасибо, но не за что. — маг склонил голову, — уж скорее мы должны принести Вам свою благодарность.

— Привет! Чего хотели? — Р’оук бесцеремонно прервала беседу мага с бойцом, чем заслужила недовольный взгляд Хони и презрительный взгляд от гнома, который решил не обращать внимания на досадную помеху.

— Уважаемый Магистр, не важно, что вы нанесли мне несущественную рану, но, скажу без ложного стыда, своим ударом вы меня вернули в мир благородства и разума, из мира хаоса и ярости.

— Слышь, гном, представляться не учили?

— Р’оук, не хами. Ваган, вы понимаете, такое дело, — замялся маг. — Это не я вас спас, не прерывайте, пожалуйста, вот ваша спасительница.

Маг встал, обошёл Р’оук, положил руки на плечи и пододвинул её к гному.

Ваган придирчиво осмотрел угловатую субтильную фигуру эльфийки, задержался взглядом на помятой физиономии окрашенной желтизной несошедших синяков.

Невольно усмехнувшись спросил:

— Куран, изволите шутить?

— Нет. За это я ручаюсь, она и меня чуть не покалечила.

Понимание того, что что-то происходит, но как-то всё мимо, у эльфийки оформилась довольно чётко.

— Ну да, я тебя вырубила. И что? Вроде живой и черепуха вроде работает, — Р’оук пожала плечами, плюхнулась на кровать. — Слушай, а почему у меня тюфяк соломенный, а у тебя матрас с периной?

Гном прокашлялся.

— Позвольте представиться, Ваган, старший сын…. Из клана….

— Куран, а я его, что сильно приложила?

— Да нет, не очень, гномы вообще выносливые, а этот особенно экземпляр.

— А чего он загоняет. И…

— Р’оук повежливее, — раздраженный голос Хони прервал тираду эльфийки.

Р’оук развалилась на кровати, закинув руки за голову.