Король и спасительница

— Не понимаю я, Соня, зачем ты все-таки имеешь дело с простолюдинкой, которая, к тому же, настолько глупа, что не может сама усвоить никаких знаний.

— Э! — обиделась Натка. — Чего это ты говоришь так, будто меня здесь нет? Вас там во дворце вежливости и этикету не учили?

— Вежливость распространяется на равных королю особ, — процедил сквозь зубы Лид, — и по нашему этикету о плебеях высокородные имеют право говорить, что они думают, невзирая на их присутствия или отсутствие.

— Кошмар, — сказала Натка.

— Этикет, — сказал Лид, пожав плечами.

— Ну хватит вам!!! — закричала я, бросив об пол учебник. — Не могу больше этого слушать! Лид, либо ты сейчас идешь смотреть мультики или еще что хочешь делать, либо мы с Наткой уходим!

Наверное, даже первооткрыватели Австралии не смотрели с таким удивлением и испугом на выползающую им навстречу ехидну, с каким Лид уставился на меня.

— Что с тобой, Соня? — полюбопытствовал он, насмотревшись.

— Взбрыкнула! — рассмеялась Натка. — Не пугайся, она эмоциональная у нас.

— Я не пугаюсь, — оскорбился в очередной раз король, — но не понимаю, что вызывает такие эмоции.

Натка, всегда довольно смешливая, поглядела на него и просто закатилась, загородив лицо руками.

— Лид, ради создателя, уйди! — попросила я, молитвенно сложив руки. — Посмотри телевизор, заодно увидишь, какие нормы поведения приняты в нашем обществе. Ты же не собираешься нам помогать, а так мы уж точно ничего не выучим.

Король очень неохотно, как большая непослушная собака, поднялся с кресла, проплыл мимо нас и утвердился в другом кресле у телика. Я облегченно выдохнула и сказала:

— Пошли на кухню.

Заниматься у нас сегодня получалось со скрипом. Я запретила Натке говорить о короле, пока мы готовимся, но она все равно то и дело отвлекалась, прислушиваясь к звукам в другой комнате, выворачивала шею, пытаясь что-то там увидеть, и периодически хихикала. Чтобы придать ей серьезности, я показала, сколько у нас осталось несделанных билетов. Натка ойкнула, и мы уже как следует углубились в занятия. Король нас не беспокоил и, судя по звукам, продолжал смотреть телевизор.

Наконец мы дозанимались до синих кругов в глазах. Я дрожащими руками налила нам чай и плюхнулась на табуретку. Натка искоса поглядела на меня и прошептала:

— Скажу я тебе, сглупила ты! Зачем ты это чудо расколдовала? Куда ты его девать-то будешь?

— Не знаю, — вздохнула я. — Он обещал сам уйти.

— Ага, уйдет он, как же, — фыркнула Натка. — У него дома его, судя по всему, не очень-то ждали, а тут ему и жилье, и еда…

— Да, кстати, может покормить его? — спохватилась я.

— Да сиди, не помрет он с голоду, твой троглотит. Вообще, чего я тебе скажу, лучше ты от него избавься. Он псих какой-то. У него идея фикс с тем, кто простолюдин, а кто нет. И бесчувственный, как полено. И зря ты ему телик позволяешь смотреть — щас как увидит там чего-нибудь, вообще взбесится…

— Не пугай ты! — содрогнулась я. — Не взбесится, он спокойный. А таким поленом его воспитали. Я не знаю, как от него избавиться.

— Ладно, придумаем, — пообещала подруга. — Только ты не лезь на рожон — он же еще и колдует. Вот не думала, что в такую страшненькую сказочку когда-нибудь попаду!.. Все-таки дай ему чего-нибудь пожрать, чтобы пока не раздражался.

Я только рукой махнула, но все же сделала несколько бутербродов, уложила их на тарелку, налила компот и вышла в комнату. Натка пошла за мной, неся наши недопитые чашки.

Услышав наши шаги, Лид оторвался от телевизора и выключил его, как мне показалось, быстро и охотно.

— Иди сюда, ваше величество, — сказала Натка, отвешивая ему шутовской поклон. — Кушать подано, — она плюхнула чашки на низкий столик перед диваном, я поставила туда же блюдо. Лид подошел, расположился на диване таким образом, что рядом с ним вообще не осталось места, чтобы сесть нам, взял один бутерброд и осмотрел его с крайним подозрением и легкой брезгливостью. Мы молча стояли столбами по обе стороны от него, как пажи. Лид положил бутерброд, взял чашку и принялся так же скрупулезно изучать напиток.

— А ничего, что мы стоим?! — не выдержала Натка. Лид поднял на нее глаза и пожал плечами.

— Стойте.

— У нас, вообще-то, девушкам не принято стоять, когда мужчина расселся, — заметила Натка ехидно.

— Сядьте, — еще раз пожал плечами Лид и посмотрел на меня вопросительным взором, в котором так и висела надпись: «И чего эта поганая простолюдинка ко мне прикапывается?».

— Подвинься, — сказала я решительно. — Ты так расселся, что нам и устроиться негде.

Лид охотно послушался, освободив кусочек дивана аккурат под одну меня.

— А я? — сказала Натка.

— А ты можешь сесть на кресло. Плебеи не сидят рядом с высокородными особами, — отпарировал Лид невозмутимо но, как мне показалось, с некоторым удовольствием. Натка закатила глаза, хмыкнула и с треском брякнулась в кресло. Рафинированный король поморщился и, отвернувшись, начал осторожно обгрызать бутерброд.

— Ну и как тебе наша еда? — поинтересовалась я.

— Довольно невкусно, но, думаю, я привыкну.

— Не нравится, так наколдуй себе что-нибудь и не мучайся, — в сердцах сказала я. Лид кивнул:

— Да, думаю, я так и буду делать. Пожалуй, и тебе, Соня, лучше питаться тем, что я сделаю, а не этой странной продукцией. Зачем тебе плебейская пища?

— Ну, заладил, — рассмеялась Натка, — ладно, Сонь, я пошла. Приятного аппетита, ваше величество.

Король, конечно, не ответил: он уставился в тарелку и сосредоточенно наколдовывал там что-то сложное. Натка сочувственно похлопала меня по руке, хихикнула и смылась, а я снова осталась наедине с королем. К тому времени, когда я, закрыв за подругой, вернулась в комнату из коридора, перед ним на столе успело образоваться что-то вроде голландского натюрморта — какое-то мясо типа окорока, кувшины с непонятным напитком и незнакомой формы то ли фрукты, то ли овощи.

— Еда, конечно, моего мира, но не думаю, что она тебе повредит. Садись, — сказал Лид и подвинулся, разом освободив полдивана. Я сердито уселась как можно дальше от него и мрачно сказала:

— Слушай, Лид, говорю тебе сразу: из-за твоих закидонов я от подруги не откажусь. Мы вообще хотели вместе ехать в деревню, так что вполне могли тебя спасти вдвоем, и тогда она не была бы простолюдинкой.

— Но ты поехала одна.

— Ох, Лид… Ну у тебя же хорошее воображение! Вот представь, что нас было двое! Ты что, не можешь этого?

— Могу. Но ты же на самом деле была одна.

— Ладно, — я вздохнула, поняв, что король в этом месте непробиваем. — А ты, собственно, долго еще хочешь быть в нашем мире?

— Погляжу по обстоятельствам. Пока что меня тут все вполне устраивает. Единственное… — тут в его двухцветных глазах промелькнуло странное выражение, — я не очень понимаю, какие же нормы вашего поведения я был должен усвоить из телевизора?..

— Ой, — испугалась я, — ты какой канал смотрел?!

— Разные. Я переключал. Но, пожалуй, по ним по всем можно сказать, что ваши простолюдины еще более дикие, развратные и глупые, чем наши.

— Ну, знаешь ли… — начала я.

— Кстати, я так и не понял, почему ты запрещала мне кого-либо убивать, — прервал он меня, — когда только за это время я увидел множество разнообразных смертей.

— Ну, это же фильмы… Ну, как представления разыгрывают. Это понарошку, понимаешь?

— Все я понимаю, у нас тоже были спектакли. Я имею в виду не их, а ваши новости. Там же, как я понял, все настоящее?

— Ну да, но не все же люди такие… Есть, которые нарушают наши законы…

— В таком количестве? — Лид покачал головой. — В общем, я понял: такие, как ты, тут в меньшинстве, и правильно я тебя решил взять под защиту.

— Ничего ты не понял! Телевизор просто собирает новости со всего мира, поэтому так и выглядит. На самом деле это все бывает гораздо реже…

— Но ведь это же действительно случается? Так какая разница, когда?

— А нет разницы? — спросила я, моргая.