Элем

Насмешливо фыркаю.

- Ты что, не согласен?

- Согласен. Только не понимаю, почему тебя это удивляет и напрягает. Так устроена эта углеводородная цивилизация. Ты и сам не прочь присоединиться к ним.

- Всё могло быть совершенно по-другому.

- Что же не стало?

Тима грозит мне пальцем.

- Мизантропище ты старый! Найдём тебе должность начальника крематория.

- Кочегара, - возражаю. - На руководящие посты не гожусь.

Но он совершенно напрасно приписывает мне эти неблаговидные качества. Не далее как вчера, например, я пришёл к странному для себя заключению: в человеке есть одна черта, которая меня реально восхищает и завораживает — это его дерзость. Ради даже простого куража он способен пойти против своей природы и отказаться от уготованного ему блага.

Делюсь своим открытием с Тимохой — мы же собутыльники всё-таки. Он, конечно, начинает спорить. Сыплет чуть ли не Гегелем. Говорит про полёты к звёздам, про 5-ый «айфон».

- Да брось ты, - хлопаю его ласково по плечу. - Ничего гениальней колеса человеку всё равно уже не придумать. А полетим к другим галактикам, так, пожалуй, ещё и в стенку врежемся.

- Какую стенку? - недоумевает Тимофей.

- Кирпичную. Обклеенную фотообоями под звёздное небо.

- То есть ты, вот так запросто, в двадцать первом веке, серьёзно считаешь нашу Вселенную иллюзией?

- Не Вселенную, а твоё узколобое представление о ней.

Он продолжает упорствовать. Обзывается обидными словами и клеит на меня ярлычки.

- Ты плавал когда-нибудь в подсолнечном масле? - спрашиваю его.

- Чего?

- За победу раздают невест.

Передо мной — дорога, вымощенная красной галькой, уходящая за горизонт. Сзади — Элем, будто дышащий мне в спину. Пробую бежать, чего никогда не делал раньше. Ноги проваливаются сквозь твёрдое покрытие, неожиданно ставшее жидким. Я лечу в глубину образовавшегося под ногами колодца. Хочется закричать, но бесполезность этого действия останавливает меня.

Сегодня мне обязательно нужно увидеть Цветочницу. Я всегда встречаюсь с ней, кода чувствую, что не достаёт силы находиться здесь. Или накатывается меланхолия.

Она замечает меня издалека. Призывно машет руками. Подхожу к ней, беру её ладони в свои. Мы слегка соприкасаемся телами. Улыбаюсь, глядя ей в глаза. Она отвечает мне тем же.

- Ты свободна сегодня?

- Для тебя я всегда свободна.

- Есть кому присмотреть за твоим лотком?

- Конечно.

Мой последний вопрос из разряда риторических. Её многочисленные друзья, с которыми она не устает меня знакомить, и которых я тут же почему-то забываю, всегда на подхвате. Есть среди них и откровенные оборванцы, и деловые люди, и опереточные «мачо», и супермены голливудского типа. Будь у Алины такие знакомства, я бы, пожалуй, приревновал. Но здесь ревность кажется чем-то противоестественным.

К тому же, мы с Цветочницей и не любовники вовсе. Сексуальные отношения у нас случились лишь однажды: в самый первый день моего посещения Элема. Я появился там в образе примитивного неофита. Не помню, по чьей инициативе, но мы совершили этот интимный акт прямо возле её лотка под одобрительные возгласы зевак, и с тех пор даже не пытались повторить. Материализовавшись, мои эротические фантазии превратились в абсурд, не содержащий никакой привлекательности, который раз и навсегда следовало выкинуть из головы и прочих частей тела.

Алина почувствовала произошедшие во мне изменения немедленно.

- У тебя есть другая женщина, - заявила она.

- С чего ты взяла?

- В твоих объятьях я ощущаю себя тренажёром.

- Это всё проклятая работа, - попытался отбрехаться я. - Усталость.

Ну, не рассказываться же ей про Цветочницу. Я, кстати, так и не определился для себя, считать ли мои приключения с ней изменой.

Смешно, но после того «первого и последнего раза» я ждал, что меня вызовут на какое-нибудь «комсомольское собрание» за аморалку. Не вызвали и даже в местной газете не пропечатали.

Я не знаю, красива ли Цветочница, но мне хочется думать, что да. Красота её имеет ускользающие от восприятия контуры и никак не соотносится с внешностью. И вообще я не уверен, что она женщина. Или даже человек. Поэтому назвать наши отношению романом и, тем более, любовью не поворачивается язык. Я нуждаюсь в ней — вот и вся недолга. И мне кажется, что это взаимно.

Чтобы хоть кто-нибудь покупал у неё цветы, я никогда не видел, но они всегда имеются у неё в ассортименте и изобилии.

- Куда пойдём сегодня? - спрашивает она.

- Не знаю. Мне просто хочется побыть с тобой. У тебя есть предпочтения?

- Давай посмотрим, как идёт строительство бассейна, - предлагает она.

Проворный какой наш мэр! Именно за это его и переизбирают на должность уже в четвёртый раз.

- Отличная идея!

Мы садимся в вагон монорельса и катим, взирая на прохожих с высоты эстакады. Жизнь мегаполиса проносится мимо нас в красочных картинках.

Авария на перекрестке с участием труппы заезжего цирка. Клоуны выясняют отношения с водителем такси, трёхметровым мутантом, которого они считают виноватым. Погоня своры полицейских за мелким воришкой, укравшим велосипед. Со свистками и стрельбой. На Проспекте проходит парад городского гусарского гарнизона. Женщины наблюдают за зрелищем в неимоверном количестве и ещё большем качестве: разодеты они в самые лучшие наряды всех времён и народов.

На Площадь Любви упал розовый метеорит. В целлофановой обёртке. Многочисленные ловкачи уже растаскивают его на куски, орудуя, кто зубилом, кто болгаркой. Увозят отколотые блестящие кристаллы на тачках и грузовиках.

- Наверное, хорошее из него можно сделать ожерелье, - мечтательно сообщает Цветочница.

Бросаюсь, было, из вагона, чтобы присоединиться к мародёрам, но она останавливает меня:

- Зачем? Ты напишешь заявку, и тебе пришлют этого добра на дом, сколько угодно.

Она права. Где в Элеме мой дом, я не имею ни малейшего представления, но что пришлют — можно не сомневаться.

Высаживаемся на пустыре, огороженном забором, за которым видны высоченные краны и прочая техника. Поднимается пыль от котлована. Через ворота то и дело проезжают грузовики со стройматериалами, направляемые рабочим в оранжевой майке с флажками.

На нас смотрят приветливо, но в гиды не напрашиваются. Мы, держась за руки, гуляем по стройке, уворачиваясь от тачек и автокаров.

- Ты будешь принимать участие в заплывах? - смеясь, спрашивает она.

- Зачем? У меня есть невеста, - смеюсь в ответ.

Мелькает странная мысль о том, знает ли она о существовании Алины.

- Тебе нужна серьёзная девушка. С нормальной профессией и приличной родословной. А не такая подделка, как я.

- Не говори глупостей.

В этот момент на нас выливается тачка бетонного раствора — рабочий не успевает затормозить. Сыпятся извинения. Предлагается помощь. Мы смеёмся, безрезультатно стряхивая раствор с одежды руками. Суровый прораб отчитывает виновного, а потом сопровождает нас в душ — привести себя в порядок. Нам дают какую-то робу переодеться взамен пришедшей в негодность одежды.

Краем глаза я смотрю на неё, стоящую в соседней кабинке, будто провоцирую себя и проверяю на стойкость к соблазнам женского тела. Она замечает мой взгляд и высовывает язык. На том всё и заканчивается, и я облегчённо вздыхаю.

На выходе со стройки нас встречает Фальк.

- Что ты собираешься делать со своим новым открытием? - спрашивает он, не поздоровавшись.

В его интонациях сквозит не раздражение, как может показаться на первый взгляд, а лишь любопытство и едва заметная обеспокоенность. Надо понимать, говорит он об «Учреждении №322».

- Не знаю. Что-нибудь посоветуешь?

- Только одно. Не спеши.

С Цветочницей они перекидываются каким-то странным взглядом: как два старых друга, не желающих афишировать своё знакомство. Или как сообщники.