Когда судьба преподносит сюрпризы (СИ)

Стелла вошла в открытую калитку, прошла по заросшей травой каменной тропинке, обогнула высокий дом, выкрашенный в выцветший на солнце ярко-оранжевый цвет, и остановилась у лестницы, скрытой разросшимся клематисом.

Вначале дети хотели поселиться на первом этаже, но, осматривая заросший сад, нашли вход в подвал. Непонятно, какими мотивами руководствовался прежний хозяин дома, устроивший в большом подвале кабинет с камином, но тем самым он оказал огромную услугу новым обитателям, обрадованным находкой. Она полагала, что погибший много лет назад мужчина занимался не совсем законной деятельностью, раз так надежно прятался от посторонних глаз, но найти подтверждение своим догадкам не смогла.

Тяжелая дверь открылась с тихим скрипом, пропуская ее внутрь. Лицо обдало сухим жаром - в полутемном просторном помещении было не продохнуть от духоты. Стелла на мгновение затаила дыхание, стараясь не раскашляться, упрямо мотнула головой и вошла в подвал, быстро оглядываясь по сторонам. Свет, проникающий через узкие квадратные окна, расположенные у самого потолка, яркими полосками падал на каменный пол, на котором в беспорядке лежали разноцветные ковры и звериные шкуры. Тасс просто собрал все, что смог найти в доме, и принес вниз, чтобы они не морозили ноги в холода, ведь подвал было не так-то просто и прогреть.

Мальчишка стоял на коленях у камина, спиной к ней. Щуплый, тонкокостный и невысокий - он выглядел гораздо меньше своих двенадцати лет. Он остервенело бросал в жарко пылающий в большом камине огонь кривоватые сучковатые поленья, что-то бормоча себе под нос.

Стелла опустила настороженно ведущую длинными ушами лисичку на пол, отыскала взглядом лежащую на кровати у стены тонкую высокую фигурку, и направилась к ней, на ходу окликнув мальчика, заставив его испуганно вздрогнуть от неожиданности.

-Как она, Тасс?

Парнишка быстро обернулся, на мгновение на его бледном осунувшемся лице с хищно заострившимися скулами, искусанными в кровь губами и обведенными густыми тенями глазами, мелькнула радость и надежда. И так же быстро исчезла, сменившись страхом и обреченностью. Понуро опустив голову, он неловко поднялся на ноги, отряхнул ладошками налипшие на свободные брюки щепки, и глухо ответил. - Она умирает, госпожа. Светозара догадалась, что случилось что-то неладное, сама пришла. Осмотрела Елану и честно призналась, что не сможет ей ничем помочь. Сказала, что такую рану она исцелить не способна.

-Ты не доверяешь мне?

-Как вы можете так говорить, госпожа? - Обиженно вскинулся мальчишка. Он выглядел так, словно готов был расплакаться, нижняя губа тряслась, а глаза заблестели от слез. - Я верю вам больше, чем самому себе! Вы столько сделали для нас, всегда нам помогали!

-Тогда почему ты сразу не нашел меня? Вы потеряли столько времени, Тасс! Это не игрушки, и ты должен прекрасно понимать, что жизнь Еланы может висеть на волоске, и промедление в таком случае просто преступно!

-Я выполнил ее последнюю волю, - голос Тасса охрип и сел. Он опустил взгляд, разглядывая свои босые ступни. Длинные светлые волосы упали вперед, закрывая лицо. - Елана умоляла не звать вас. Сказала, что мы и так злоупотребляем вашей добротой.

-Если бы я не хотела вам помогать, то просто не стала бы этого делать! - Резонно заметила Стелла. Лисичка быстро взглянула на нее, фыркнула, и, помахивая пышным хвостом, медленно и грациозно направилась к расстроенному мальчику. Ее уловка удалась - Тасс поднял голову, привлеченный появлением зверька, удивленно округлил глаза и слабо улыбнулся.

Она тем временем дошла до деревянной постели из красного дерева, украшенной красивыми резными узорами и круглыми набалдашниками из хрустальных шаров. Раньше она стояла в спальне на первом этаже вместе с остальными изысканными предметами мебели, а после вселения в дом новых жильцов, перекочевала вниз. Елана лежала под грудой теплых одеял, закутанная до подбородка. Ее лицо казалось белее мела, а губы были искусаны до крови.

-Светозара сказала, что она не доживет до ночи, - хриплым шепотом сказал Тасс.

-Пока ее сердце бьется, надежда на выздоровление есть, - Стелле отчаянно хотелось верить собственным словам. Но здравый смысл упрямо подсказывал, что шансы на спасение у раненой девушки мизерно малы. И если маг не сможет ей помочь, девушка обречена...

Подавив тяжелый вздох, рвущийся из груди, она присела на край постели, и нежно коснулась щеки Еланы, неприятно поразившись тому, насколько она холодная. Девушка громко и болезненно застонала, заставив ее быстро и резко отдернуть руку, но тут же радостно улыбнулась и тихо забормотала что-то непонятное.

-Что ей дали? - Сглотнув, спросила Стелла, с ужасом наблюдая за стремительно меняющимися эмоциями, искажающими бледное изможденное личико.

-Светозара напоила ее каким-то настоем. Сказала, что так она не будет чувствовать боли. Знахарка предлагала дать Елане большую дозу, чем надо, чтобы она умерла во сне и не мучилась. Но я отказался, и прогнал Светозару!

-И правильно сделал! - Стелла потерла друг о друга вспотевшие от жары и волнения руки, пересилила робость, и стала снимать с девушки наваленные на нее одеяла.

-Не смотрите, госпожа, - тихо попросил Тасс, отвлекаясь от лисички, мелодично урчащей от удовольствия, ведь мальчишка не смог устоять перед ее очарованием и теперь трепетно почесывал пушистое, охотно подставленное для ласки брюшко. - Рана жутко выглядит. Марише даже плохо стало, когда она ее впервые увидела!

-Поверь, в своей жизни я видела вещи и пострашнее, - со вздохом произнесла Стелла, снимая последнее одеяло и отодвигая в сторону свободную, слишком большую для девушки рубаху, явно мужскую, судя по крою.

Пусть она храбрилась и старалась держаться спокойно и собранно, чтобы не показывать свои настоящие чувства Тассу, который и без того сильно переживал, но сдвинуть импровизированную повязку и увидеть страшную глубокую рану, обнажающую не только мышцы и бледноватую плоть, но и беловатые края костей, оказалось невыносимо тяжело. Черные извилистые линии расходились в разные стороны от места ожога, кожа вокруг потемнела и потрескалась.

-Все плохо, да?

-Не бойся, ей помогут...

-Так вот что тебе нужно от меня...Да, такой глупости я от тебя не ожидал, - холодный и насмешливый мужской голос, прозвучавший за спиной, заставил ее невольно напрячься. Разжав сведенные пальцы, она постаралась как можно незаметнее перевести сбившееся дыхание. Нельзя показывать свою неприязнь магу, он не из тех снисходительных людей, которые могут сделать вид, что ничего не случилось, а как раз из тех, кто не потерпит подобное по отношению к своей выдающейся личности. - Прошу простить мою грубость, - тем временем все тем же ироничным тоном продолжил колдун, не обращая внимания на ее молчание, - я и забыл, что правильнее назвать это благородством!

Стелла раздраженно выдохнула, поморщилась и поднялась, неохотно оборачиваясь назад. Не приходилось сомневаться в том, что Марише удалось отыскать и привести сюда нужного человека. Только у одного мага, которого она знала, был такой раздражающий властный, насмешливый и резковатый тон. Не говоря уже о характерной для него особенности - он необычно произносил букву "р", не картавя, а слегка растягивая ее, выдавая раскатистый глухой звук, неприятно режущий слух собеседника.

Внешний вид колдуна внушал неосознанный страх и отталкивающее неприятие. Стелла знала, что большинство людей предпочитают отводить глаза, чтобы не встречать взгляд мужчины и не видеть его лица. При первой встрече она хотела сделать то же самое, но насмешливое и снисходительное понимание, легко читающееся в глазах мага, заставило ее упрямо смотреть на него.

Было чего бояться - высокая, худощавая фигура мужчины, обтянутая прямого кроя кожаным плащом, перехваченным на талии мощным ремнем с серебряными пластинами, производила удручающее впечатление. Острые шипы украшали широкий воротник-стойку, привлекая к себе взгляд. Длинные прямые белые волосы были переброшены вперед и спускались почти до пояса по обе стороны от узкой впалой груди. На худом бледном лице с высокими резко очерченными скулами, длинным прямым аристократическим носом, светлыми широкими бровями и изогнутыми в ироничной усмешке блеклыми губами застыло непроницаемое выражение, не позволяющее понять, что он думает на самом деле.