Городская фэнтези — 2008

— Ага. Высшего, — забросил я следующий крючок. — Наверняка ведь у вас имеется на примете высший, которого хочется прикончить. За патриарха вам не только издателя порнухи простят, но и орден дадут. Или звёздочку. Главное, знать, куда обратиться с его трупом. Если не знаете, подскажу. — Я стрельнул глазами в сторону эмчеэсников.

— Предлагаешь с огнём поиграть, Родя? Патриарх — это не шуточки. Даже самый завалящий.

— Да вы и без того всей задницей в костёр угодили.

— Это точно. Ну, положим, я бы решился. Сразу возникает несколько проблем. Первая и самая основательная: я не знаю ни одного высшего. Ты знаешь? Имеешь точные списки? Могу ручаться, тоже нет.

Ручается он! Ну и змея.

— Ерунда. Отлично обойдёмся без списков, фотографий и прочего барахла. Сами явятся, стоит свистнуть. Как миленькие прибегут. У меня — Книга Рафли.

— Ч-что? — спросил Рыков враз осипшим голосом. — Какая книга?

— Книга Рафли, — повторил я хладнокровно. — Кровосос, в чьих руках окажется эта штука, может однокашников премьера вроде Хоха каждый день на завтрак кушать. А возможно, и самим премьером на Вальпургиеву ночь полакомиться. — Я усмехнулся. — Ну как, играете ва-банк, товарищ полковник?

— Да, — твёрдо сказал Рыков. — С этим джокером можно и рискнуть. Где книжка?

Я заговорщически прижал палец к губам и ушёл.

Росомаха поджидала меня дома, пряталась под порогом. Морда и лапы у неё были вымазаны в крови. На мой взгляд, недостаточно обильно — ведь лужа в сквере была просто огромной. Ещё один факт Муркиной невиновности. Хотя при той скорости, с которой она орудует лапами и зубами, крови на ней вообще не должно было остаться.

— Ну, и как ты объяснишь случившееся?

Мурка, естественно, промолчала. Заметно было, что ей не по себе. Она мелко подрагивала и странно поводила головой — так, будто ей что-то мешало. Что-то, воткнувшееся в шею. Вроде занозы.

— Тебя ранили, девочка? Стой смирно, посмотрю. Честно говоря, мне жутко не хотелось смотреть, что ей мешает. Даже самая преданная собака вряд ли вытерпит, когда хозяин начнёт прикасаться к больному месту. Росомаха тем более. Приговаривая «тихо, тихо, моя радость», я осторожно раздвигал пальцами шерсть, стараясь не дотрагиваться до кожи. Мурка терпела. Несколько раз она принималась урчать — но без угрозы, скорей подбадривая. Наконец я увидел источник её неудобства. Это был зуб. Обломленный зуб высшего упыря.

— Интересно, кто же мне врал, полковник или лейтенант? — буркнул я, разглядывая белую, как сахар, «занозу». Ответ мне был, в общем-то, известен. Главная проблема — разобраться, правильный ли это ответ.

Сходив в гараж, я взял пассатижи, вернулся к пациентке и сказал:

— Мурочка, сейчас будет немного больно. Ты, пожалуйста, попробуй не кусать меня, ладно? Я постараюсь управиться буквально одним духом. Ты же знаешь, милая, Родя не сделает тебе ничего плохого. Знаешь, правда? Вот и славно. Приготовься… Терпи!

Когда я рванул зуб, она коротко рявкнула — и только. Потом я унёс пассатижи, аккуратно присыпал ранку порошком стрептоцида и показал росомахе на «УАЗ»:

— Прыгай! Поедем в пампасы, как можно дальше.

Она переступила с лапы на лапу и вдруг легла. Уезжать ей явно не хотелось.

Что, — спросил я, — удивлена? Считаешь, перетрусил и поэтому гоню? Зря так думаешь. На тебя объявлена охота, подружка. Этот мужик, которого ты видела зарезанным, оказался очень важной шишкой. Вернее, для многих больших людей и упырей вдруг очень важной стала его гибель. Одним так, другим эдак — но всем появление этого покойника оказалось на руку. Так вот, пока они разбираются и грызутся, ты пересидишь в лесу. Соображаешь? Мурка смотрела на меня, не мигая.

— Надеюсь, соображаешь, — сказал я и полез в машину. Она запрыгнула на излюбленное место рядом со мной.

Конечно, из соображений конспирации и маскировки её следовало бы загнать в багажник да вдобавок забросить какой-нибудь дерюгой… Но я решил воздержаться от крайних мер. И без того чувствовал себя далеко не самым лучшим образом.

— Гадская политика, — сказал я с ненавистью и завёл двигатель.

Переночевал там же, где высадил Мурку, в лесу. Идея провести ночь дома, постоянно ожидая, что Рыков или кто-нибудь ещё явится, чтоб с пристрастием расспросить меня, где спрятана Книга Рафли, показалась мне не самой здравой. Я вытащил из багажника спальный мешок, завернулся в него и отменно выспался. Знал: моя лохматая девочка стережёт покой напарника надёжней, чем любые замки и запоры.

На следующий день коллективный сад № 16 стал чертовски популярным местом. Ко мне валом валили журналисты, мелкие чиновники из всяких там «Обществ защиты животных» и просто придурки, желающие посмотреть на росомаху-людоеда. О том, что кровожадный зверь вполне может пополнить список жертв именно ими, любопытные граждане, похоже, не догадывались.

Представители силовых структур своим вниманием меня покамест не баловали. Думаю, милицейских ищеек придержал Рыков, а волкодавов из МЧС, безопасности и тому подобных контор — Александр Романович.

На все вопросы посетителей ответы у меня были заготовлены. Да, говорил я, в прошлом году содержал росомаху. Нашёл в лесу раненной, выходил, а после просто куражился. Считал, что хищный зверь на цепи — это круто. Сначала животное дичилось, потом стало смирным. В конце концов оно мне надоело. Слишком много требуется свежего мяса для кормёжки. Пришлось выпустить. Росомаха некоторое время ещё наведывалась сюда. Видимо, по старой памяти. Рассчитывала, что снова появится мясо. Однако в последний месяц или даже два не видел её ни разу. Что-что, вы утверждаете, будто я лгу? А на каком основании? Ах, имеете показания очевидцев… Ну так пусть вам эти очевидцы и дальше рассказывают небылицы. Смотрите-ка, превосходные стихи получились! Предлагаю вынести их в заголовок вашей статьи. Желаю здравствовать.

Ближе к вечеру навестил Александр Романович. На нём был дорогой свитер, дорогие джинсы и жёлтые мокасины. Поверх свитера висела золотая цепочка с кулоном в виде индейского божка Кукулькана. Такой костюм, очевидно, должен был показать, что общение нам предстоит полностью неофициальное. Примерно о том же извещало его поведение — обходительные манеры престарелого гомосексуалиста, вкрадчивая речь, обращение «дорогой мой». Собственно, он и был гомосексуалистом. Впрочем, личную жизнь со служебной Александр Романович никогда не путал. Поэтому голубизна его мне ничуть не мешала.

Я пригласил его пить чай. Он согласился.

Разговор куратор начал не сразу. Долго ходил вокруг да около, делал туманные намёки. Выслушав очередную историю о «гражданине имярек, который не совсем правильно понимал стоящие перед всеми нами задачи», я потерял терпение.

— Александр Романович, вступление слишком затянулось. Говорите конкретно, что нужно. Чтобы я грохнул Мурку?

— Да ни в коем случае, дорогой вы мой. К чему подобное живодёрство? Такой красивый зверь. Кстати, где она сейчас?

— Убежала, — сказал я бесстрастно. — Со вчерашнего утра в глаза не видел.

— Замечательно, очень удачно. Знаете, дорогуша, мне кажется, вы не видели её ещё дольше. А может быть, вообще никогда. Домыслы сплетников вряд ли могут считаться серьёзными фактами того, что вы владели этим зверем.

«Н-да, — подумал я, — отдел «У» полностью солидарен с Рыковым. Отсутствует Мурка — отсутствуют доказательства. Только полковник прямо велел пристрелить, а этот — тонко намекнул. Дипломат хренов».

— Вы правы, шеф. Пересуды обывателей о какой-то ручной росомахе — полная чушь. Эти бестии не приручаются в принципе, любой дрессировщик скажет.

— Очень верное понимание ситуации. Родион, вы умница! Мы помолчали, прихлёбывая чай. Через минуту я объявил:

— Александр Романович, мне нужен отдых. Месяца на два. Устал.

Он закивал с видимым облегчением.

— Конечно, конечно. Сам намеревался предложить нечто подобное. Более того, мы готовы выплатить вам отпускные. И вычеркнуть вас из своих списков. Временно, разумеется. Чтобы какой-нибудь излишне рьяный функционер не побеспокоил вас в течение этих двух-трёх месяцев. Понимаете, дорогой вы мой?