Хроники Тамула. Трилогия

– Нет, Спархок. Категорически – нет.

– Прошу прощения?..

– Вэнион и так слишком долго нес эту ношу. Оттого он и захворал. Нет, Спархок, можешь смириться с тем, что магистр пандионцев теперь ты, и только ты. Вэнион, конечно, поможет тебе советами, но принимать все решения будешь ты. Я не позволю тебе убить его.

– Так значит, вы оба сможете поехать с нами в Материон?

– Ну конечно же, смогут, Спархок, – сказала Даная. – Это уже давным-давно решено.

– Неплохо было бы, если б и меня кто-то потрудился известить об этом решении.

– Зачем это? Тебе вовсе не нужно знать все, отец. Просто делай так, как мы тебе говорим.

– Что за безумие подвигло тебя связаться с ней, Сефрения? – осведомился Спархок. – Разве не нашлось под рукой другого бога – скажем, одного из Троллей-Богов?

– Спархок! – воскликнула Даная. Спархок ухмыльнулся ей.

– Заласта тоже поедет с нами, – сказала Сефрения. – Его так или иначе призвали вернуться в Материон, а нам может понадобиться его помощь.

Спархок нахмурился.

– У нас могут быть некоторые трудности, матушка. Элана не доверяет ему.

– Это совершенно абсурдно, Спархок. Я знаю Заласту с первых лет моей жизни. Я искренне полагаю, что он умер бы, если бы я попросила его умереть.

– Мама назвала тебе какую-нибудь причину для своих подозрений? – с интересом спросила Даная.

– Полагаю, что это неприязнь с первого взгляда, – пожал плечами Спархок. – То, что он мудрейший человек в мире, не спасает положения. Она, вероятно, была предрасположена невзлюбить его еще до того, как с ним повстречалась.

– И к тому же, конечно, он стирик. – В голосе Сефрении прозвучали резкие нотки.

– Ты знаешь, Сефрения, что Элана не из таких. Пора нам, пожалуй, побыстрее увезти тебя из Сарсоса. Кое-какие местные предрассудки уже слегка замутили твой разум.

– В самом деле? – зловеще осведомилась она.

– Нетрудно объявить неприязнь обыкновенным фанатическим предрассудком – а это наихудшая разновидность замутненного мышления. Знаешь, бывают ведь и другие причины невзлюбить кого-то. Помнишь ты сэра Антаса? – Она кивнула. – Я глубоко ненавидел этого человека.

– Антаса?! Я думала, что вы друзья.

– Я не мог переносить его. У меня тряслись руки всякий раз, когда он проходил мимо. Поверишь ли ты, что я был искренне счастлив, когда Мартэл убил его?

– Спархок!

– Тебе не стоит делиться этим с Вэнионом, матушка. Я не слишком горжусь этой историей. Вот что, собственно, я хотел сказать: один человек порой ненавидит другого по личным причинам, которые не имеют ничего общего с расовой принадлежностью, общественным положением или чем-то иным в том же духе. Элана невзлюбила Заласту, скорее всего, именно потому, что она его невзлюбила. Может быть, ей не нравится, как он шевелит бровями. Всегда стоит подумать о простейшем объяснении, прежде чем пускаться на поиски необычайного.

– Что еще ты хотел бы переменить во мне, сэр рыцарь?

Спархок с серьезным видом оглядел ее с головы до ног.

– Знаешь, ты очень уж маленькая. Ты никогда не подумывала о том, чтобы немного подрасти?

Сефрения едва не ответила резкостью, но миг спустя неожиданно рассмеялась.

– Спархок, ты самый обезоруживающий человек в мире.

– Знаю, матушка. За это меня все и любят.

– Теперь ты понимаешь, почему я без ума от этих взрослых ребятишек? – весело спросила Сефрения у своей сестры.

– Разумеется, – ответила Афраэль. – Потому что они похожи на больших неуклюжих щенят. – Ее темные глаза посерьезнели. – Очень немногие знают о том, кто я такая на самом деле, – задумчиво проговорила она. – Вы двое и Вэнион – почти единственные, кто знает меня в этом воплощении. Я полагаю, что так должно быть и дальше. Наш враг – кто бы он ни был – может совершить какую-нибудь промашку, если не будет знать, что я поблизости.

– Но ведь ты же расскажешь Заласте? – спросила Сефрения.

– Нет, думаю, что пока – нет. Ему совсем необязательно это знать, так что сохраним эту тайну при себе. Когда доверишься кому-то, волей-неволей доверяешься всем, кому доверяет он, а ведь это могут порой оказаться и совершенно незнакомые тебе люди. Я к этому еще не готова.

– Она делает немалые успехи в логике, – заметил Спархок.

– Вижу, – вздохнула Сефрения. – Боюсь, она попала в дурную компанию.

Тем же утром позднее они покинули Сарсос, и за восточными воротами к ним присоединились рыцари церкви, пелои и два легиона атанов Энгессы. День выдался погожий, теплый, над головой синело ясное небо. Утреннее солнце подымалось над цепью иззубренных, накрытых снежными шапками гор, лежавших на востоке. Острые пики гор врезались в небо, и их обрывистые склоны были плотно укутаны голубым утренним туманом. Энгесса ехал рядом со Спархоком, и выражение его бронзово-смуглого лица казалось мягче обычного. Он указал на снежные пики гор.

– Атан, Спархок-рыцарь. Моя родина.

– Величественный край, атан Энгесса, – одобрил Спархок. – Давно ты не был дома?

– Пятнадцать лет.

– Долгое изгнание.

– Воистину так, Спархок-рыцарь. – Энгесса оглянулся на карету, ехавшую за ними. Там на месте Стрейджена сидел Заласта, и Миртаи с серьезным и торжественным лицом держала на коленях Данаю. – Мы знаем друг друга, не так ли, Спархок-рыцарь?

– Я бы сказал, да, – согласился Спархок. – У наших народов разные обычаи, но мы, похоже, уже переступили через большинство различий.

Энгесса чуть заметно улыбнулся.

– Ты хорошо держался, когда мы беседовали об атане Миртаи и доми Кринге.

– Здравомыслящие люди всегда найдут возможность поладить друг с другом.

– Эленийцы, кажется, придают большое значение здравому смыслу?

– Да, это одна из самых больших наших причуд.

– Я хочу объяснить тебе суть одного нашего обычая, Спархок-рыцарь. Мои объяснения могут оказаться не слишком ясными, потому что я плохо владею вашим наречием. Я полагаюсь на то, что ты объяснишь остальным.

– Я приложу все силы, атан Энгесса.

– Когда мы будем в Атане, атана Миртаи пройдет обряд Перехода.

– Я не сомневался, что так и будет.

– В обычае нашего народа, чтобы ребенок перед прохождением обряда вспоминал свое детство, и очень важно, чтобы при этом были его родители. Я говорил с атаной Миртаи. Ее детство не было счастливым. Многие ее воспоминания будут мучительны, и когда она будет оживлять их в памяти, нужно, чтобы ее окружали любящие ее люди. Ты скажешь Элане-королеве и другим, в чем суть дела?

– Скажу, атан Энгесса.

– Атана придет к вам, когда будет готова. Ее право избрать тех, кто будет поддерживать ее. Иной ее выбор, возможно, удивит тебя, но среди моих соотечественников быть избранным для такой цели – великая честь.

– Именно так посмотрим на это и мы, Энгесса-атан.

Спархок вкратце рассказал остальным, что Миртаи соберет их в выбранное ею самой время, однако не стал вдаваться в подробности, потому что и сам не знал точно, чего ожидать.

Тем же вечером атанская великанша бесшумно ходила по лагерю, держась с непривычной застенчивостью. Она не впрямую требовала прийти выслушать ее, как можно было бы от нее ожидать, но скорее просила, можно сказать, умоляла, и в глазах у нее были робость и беспомощность. Ее выбор по большей части не был для Спархока неожиданностью – все это были люди, с которыми Миртаи была наиболее близка во время ее недавнего рабства. Без сюрпризов, однако, не обошлось. Она пригласила двоих пандионцев, с которыми Спархок даже не был знаком, а также пару пелоев Кринга и двух атанских девушек из легиона Энгессы. Кроме того, среди приглашенных оказались Оскайн и Эмбан.

Вечером они собрались вокруг большого костра, и прежде чем начала говорить Миртаи, к собравшимся с краткой речью обратился Энгесса.

– Среди нашего народа в обычае расстаться с детством, прежде чем войти в зрелость, – сурово проговорил он. – Атана Миртаи скоро пройдет обряд Перехода, и она попросила нас быть с ней, когда она будет прощаться с прошлым. – Он помолчал, и в голосе его зазвучали задумчивые нотки. – Это дитя не похоже на других атанских детей. Почти всегда детство, с которым расстается ребенок, простое и привычное для нашего народа. Однако атана Миртаи возвращается из рабства. Она пережила рабство и вернулась к нам. Ее детство длилось дольше, чем у других атанских детей, и в нем было много необычного – и мучительного. Мы будем слушать с любовью – даже если не всегда поймем и примем ее рассказ. – Энгесса повернулся к Миртаи. – Начни с тех мест, где ты появилась на свет, дочь моя.