Тигр, светло горящий

«Иногда я бываю страшно безрассудна, но я не дура», – содрогнувшись, подумала она.

– Пока ты от него далеко, – продолжала Адель, – и пока между вами текущая вода, он вряд ли найдет тебя, но если ты окажешься в одних с ним стенах...

– Успокойся, – торопливо ответила Шелира. – Думаю, если я стану подслушивать в надлежащих местах, я разузнаю не меньше, чем в Большом дворце.

– Возможно, Том Краснобай... – начала было Адель. Шелира фыркнула. Своего предполагаемого помощника она не жаловала.

– Том Краснобай сейчас еще более бесполезен, чем раньше. Он просто куда-то подевался. Ушел по своим делам еще до бури и назад не вернулся. Думаю, он решил смыться из города под прикрытием урагана. – Но, ощутив укол совести, она добавила:

– Правда, если уж быть до конца честной, его могло ранить или вообще смыть в канал. Да еще по городу шляются облавой имперские солдаты и хватают всех мужчин, и если они не могут доказать, что они добропорядочные граждане, то их называют бродягами и забирают на работы. Он мог и попасться.

«Ну, ему дурости хватит вляпаться, – язвительно подумала она. – Ну, ничего, это ему пойдет впрок – сбежал от честной работы в конюшнях, чтобы попасть на каторгу!»

– Не только император устраивает облавы, – негромко сказала Адель. – Аполон тоже. А его ловчие работают по ночам. И, насколько нам известно, буря им не помеха.

У Шелиры мурашки поползли по спине. Она невольно задрожала.

«Но прежде Том довольно легко уходил от них, так что вряд ли попадется сейчас», – сказала она себе.

– Я еще кое-что должна тебе рассказать об Аполоне, – продолжала Адель. – И ты обязана передать это своим цыганским друзьям. Аполон – некромант.

У Шелиры сердце замерло. Она ощутила внезапную слабость. Все в Мерине знали предание об Икткаре.

– Есть верные сведения о том, что на улицах среди его черных видели давно умерших людей. – Голос Адели дрогнул. Шелира понимала ее. Неудивительно, что они с Верит так боялись мага! В последний раз, когда в Мерине объявился некромант, для того, чтобы его сразить, понадобилось, чтобы ангел принял облик человека! – Если ты слышала рассказы о ходячих мертвецах – так вот, знай, что это правда. Будь очень осторожна с теми, кто носит черное облачение.

– Буду! – торопливо заверила ее Шелира, сглотнув комок в горле. – Пойду-ка я в Цыганский квартал и расскажу всем то, что ты мне поведала.

«...а затем в Летний дворец, – молча добавила она. – Не думаю, что Аполон Леопольду друг. Наверное, бабушка права, нужно хоть немножко присматривать за ним».

– Остальные книги принесут цыгане, как только буря закончится, – продолжала она. – Старухи принесут. Молодые женщины не покидают табора Гордо без сопровождения.

– Думаю, что вообще никто из молодых, будь то мужчина или женщина, не должен покидать сейчас табора, с сопровождением или без оного, – вздохнула Адель. – Слишком много кто прочесывает улицы в поисках жертв. Но спасибо тебе – доставив книги, ты облегчила мне душу. Пусть Аполон не подозревает, что мы знаем, кто он такой. Ступай же, да пребудет с тобой благословение Той, Что Правит Звездами, девочка моя. И со мной тоже.

«Ладно, – подумала Шелира, выходя из исповедальни и закутываясь в бесформенный плащ. – Без большей части этих новостей я вполне могла бы прожить».

Буря с каждой минутой усиливалась. Шелира пригнула голову, но дождь со всей силой хлестнул ей в лицо, как только она вышла из Храма. Ей подумалось, что бороться с императором – все равно что вычерпывать всю эту воду дырявой шайкой.

На мгновение – всего лишь на мгновение – она подумала о том, чтобы сдаться. Она ведь могла последовать тому плану, который для нее придумала Лидана – отправиться к Владыкам Коней и убедить их не вести дел с императором. Там она была бы в безопасности...

Но упрямство взяло верх.

«Нет. Пока тетя Лидана и бабушка здесь, я никуда не уеду. Если уж они рискуют собой ради Мерины, то и я смогу. Ведь должна же я что-то сделать, и, клянусь, я найду себе дело!»

Но в первую очередь нужно вернуться в Цыганский квартал. Надо как можно скорее рассказать Гордо и матушке Байян об Аполоне.

Она на себе убедилась в справедливости слов бабушки о черных – они были повсюду невзирая на бурю. Казалось, они совершенно не замечают ее. И это убедило ее в том, что это уже не люди.

Это убедило также и Гордо, когда она наконец добралась до его табора кружным путем после того, как ей несколько раз пришлось обходить затопленные улицы и мосты. А матушке Байян доказательства и не были нужны.

– Меня уже ничто не удивит, – твердо сказала она. – Это злой человек, и зло окутывает его словно плащом. На твоем месте я бы ни за что и близко бы к нему не подходила.

Буря бушевала уже третий день. Шелира пробиралась в Летний дворец, и слова матушки Байян и Адели отдавались эхом у нее в душе. Она не ощущала себя в безопасности, пока не оказалась в туннеле под мостом и не перебралась на другую сторону. Ей все казалось, что за ней следит чей-то злобный взгляд, она просто чувствовала его, ощущала, как он рыщет во тьме, ожидая первого же ее промаха. Хозяину этого взгляда нужно, чтобы она лишь раз оступилась, и тогда он отыщет ее, и...

Снова ее охватило желание бежать из города. Исчезнуть. Желание почти победило ее – все, что ей нужно, припасено в потайной комнатке. Просто забрать вещи, взять лошадь – и все.

Нет. Нет, нет и нет.

Бежать сейчас – значит предать все, во что она верила. И, кроме того, именно бегство как раз и будет той самой ошибкой, которой и ждет Аполон!

«Куда легче заметить женщину на дорогой лошади, которая мчится в земли, еще не завоеванные императором, чем найти определенную женщину в городе. Нет, оставаться Раймондой для меня куда безопаснее».

Она поискала записку от Нанни, но там ничего не было – ни у входа, ни у двери в ее комнату. Пажей было довольно легко найти – их крики гулко отдавались от стен, и она увидела, что они, оказавшись во дворце одни, играют в ее любимую игру.

Они обнаружили, что по перилам главной лестницы ужасно здорово кататься, особенно если сложить внизу перины, обычно спрятанные в кладовке для зимних вещей под лестницей.

Нанни делала вид, что не замечает – прямо как в те времена, когда такое же проделывала сама Шелира.

Но Леопольда нигде не было видно.

«Надо пробраться в королевскую башенку, – решила она. – Если он один, то он снова может начать разговаривать сам с собой, и я узнаю что-нибудь новенькое».

Что же, неплохая причина пойти поискать его.

Она нашла его в кабинете в королевской башне. Судя по всему, он тут проводил большую часть времени. Повсюду лежали стопки книг, на подносе у огня – остатки простого завтрака. У нее было удобное место для наблюдения – потайной ход, упиравшийся в камин. От разведенного в нем огня тут было тепло и уютно. Если пробыть тут достаточно долго, то она, пожалуй, даже отогреется.

Но Леопольд не читал и не ел – он сидел в кресле ее отца, подперев голову рукой и глядя на что-то, чего она не могла увидеть.

Ей пришлось поменять точку наблюдения – и тут она аж заморгала от удивления.

Это был маленький портрет, который сделал с нее мастер Леонард прежде, чем написать большой парадный. Это был всего лишь цветной набросок, но ей самой он казался очень похожим, потому что ее парадный портрет в парадном платье казался ей совершенно чужим. Леонард нарисовал ее у открытого окна в ветреный день. Она была в брюках для верховой езды, куртка и рубашка были расшнурованы и открывали шею, волосы были распущены. Ее бабке этот портрет очень понравился, и она велела вставить его в раму. Она держала его в своем кабинете вместе с наброском портрета Лиданы, работавшей над каким-то украшением.

Леопольд вздохнул, и она навострила уши. Он заговорил, и она снова вздрогнула, потому что он произнес ее имя.

– Шелира, – сказал он, – я понимаю, что разговаривать с портретом глупо, но он такой живой и какой-то знакомый, что я просто не смог его сжечь, как все остальные твои вещи, которые показались мне слишком личными. Извини, но я не хотел, чтобы что-то из твоих вещей попало в руки Аполону. – Он печально усмехнулся. – Надеюсь, что платье вроде того, что ты носишь на картине, тебе нравится, потому что все твои изысканные наряды превратились в пепел, а парадные одежды распороты и спрятаны на чердаке. То же я сделал и с одеждой твоей тетки и бедной твоей бабки, да покоится она с миром. – Он снова усмехнулся, на сей раз весело. – Хотелось бы мне превратиться в муху и, сев на стену, посмотреть, что будет с Аполоном, когда он обнаружит, что я сделал. Думаю, он будет не слишком рад, если учесть, как он хочет найти тебя. Надеюсь, ты это знаешь и ведешь себя осторожно.